— А ты с ним не поиграешь в куличи?
— Конечно поиграю! — всегда говорит Анночка.
Мы с Ёлкой доезжаем до Грохольского, идём по Мещанской, выходим на Садовое — там есть комиссионный магазин, и в нём продаются старинные красивые вещи. Мы заходим туда — у меня, как говорят взрослые, «разбегаются глаза»! Сколько здесь совсем разных вещей: подсвечники, лампы, фигурки, тарелки огромные и маленькие, сервизы, блюдца, чашки, рюмки, вазочки, корзиночки! И вдруг я думаю: так с ума можно сойти и ничего не выбрать. И я начинаю каждую вещь примерять к нашей квартире, но ничего не примеряется — не знаю, куда поставить, а если всё-таки ставлю, красиво не получается. Тогда я говорю Ёлке:
— Мы так с ума сойдём! Давай подумаем и поищем что-то!
— Я уже придумала, — говорит Ёлка. — Будем искать чашку с блюдцем, тоненькую и изящную!
— Как Мамочка! — говорю.
— Да! — радуется Ёлка.
Как хорошо иметь старшую сестру, да ещё такую умную! И мы подходим к месту, где много чашек, и… ищем. Молча ищем. Трудно, потому что они далеко, а я знаю, что далеко и близко одна и та же вещь выглядит по-разному. Но мне кажется, что я нашла две чашки. Я говорю:
— Ёлка, я две чашки нашла!
— Какие? — спрашивает Ёлка и улыбается.
Я показываю. Ёлка опять улыбается и просит продавщицу:
— Покажите нам, пожалуйста, вот эти чашки!
Продавщица осторожно снимает их с полки и ставит перед нами на прилавок. Они обе очень красивые.
— Какую бы ты выбрала? — спрашивает Ёлка, но я почему-то чувствую, что она уже выбрала!
— Не знаю, — говорю, — обе красивые, маленькие!
— Я бы выбрала вот эту! — И Ёлка показывает на нежно-зелёную.
— Почему? — спрашиваю.
— А ты возьми их по очереди и приподними, — улыбается Ёлка.
Продавщица испуганно дёргается и хочет что-то сказать.
— Не волнуйтесь, у нас дома есть такие чашки, — говорит Ёлка, как Мамочка. — Мы очень аккуратно!
Приподнимаю сначала нежно-зелёную, а потом розовую. Ух ты! Розовая значительно тяжелее! Откуда Ёлка всё знает? Ёлка смотрит на меня, смеётся и говорит:
— На взгляд видно, что розовая толще — значит, тяжелее!
Мы покупаем нежно-зелёную чашку, едем домой, дома запираемся с Анкой в ванной, ставим две Папины фотографические доски, а на них — чашку с блюдцем. Анка прижимает руки к щекам и говорит с восторгом:
— Какая красивая!
— Чего-то не хватает. — Ёлка так задумчиво говорит и серьёзно.
Она опускает голову и думает.
— Чего не хватает? — удивляется Анночка.
— Чашка пустая! — Ёлка говорит это себе, а не нам.
— Мамочка чай туда будет наливать, — говорю.
— Завтра рано утром идём на рынок за цветами! — У Ёлки даже глаза заблестели. — И купим там ещё немножко вишни или черешни — что будет — и положим в чашку.
Я охаю от восторга, Анка хлопает в ладоши!
Мамочкин день рождения! Мы утром ставим цветы в вазы, а потом торжественный момент — дарим подарок, хором поздравляем с днём рождения! Эллочка просит:
— Мамочка, разворачивай аккуратно!
Мамочка аккуратно разворачивает и застывает — любуется. Она качает головой, как будто сама себе не доверяет, берёт чашку в руки, разглядывает, ставит на стол, обнимает нас всех троих, целует по очереди.
— Девочки мои ненаглядные, спасибо! Какой удивительный подарок! Какие вы уже большие! — Она смотрит на нас, у неё странная улыбка, такая странная, что я волнуюсь. — Совсем взрослые! — говорит она кому-то невидимому. — Как быстро выросли! — И уже нам говорит с такой любовью: — Спасибо, мои хорошие!
Ну ведь это замечательно, что мы так быстро выросли! Правда, мы с Анкой ещё не совсем выросли, но скоро будем совсем взрослые.
Смотрю на Бабушку — она не плачет, не смеётся, но у неё в точности такая же улыбка, как у Мамочки, даже не верится, в точности такая же! Как будто она тихо, неслышно для нас говорит с кем-то, кого здесь нет! И она смотрит то на Мамочку, то на нас, то на Мамочку, то на нас. Потом смотрит куда-то далеко и качает головой.
А Мамочка повторяет: «Удивительный подарок!»
Провожаю папу в Ленинград
Папка теперь очень часто ездит в командировки — то в длинные, то в короткие. А сегодня уезжает на неделю в Ленинград. Бабушка утром мне говорит:
— А почему бы тебе Папу не проводить на вокзал — он сегодня в Ленинград уезжает.
Я говорю:
— Я бы с удовольствием проводила! Пойду спрошу у Мамы!
Мама улыбается:
— Нинуша! Конечно, пойдём проводим! Папа будет очень рад!
— А поезд поздно уходит? — Я боюсь, что, если поздно, Мамочка меня может не взять, а сейчас сказала, что возьмёт, потому что про время не подумала.
— Он на дневном едет, — говорит Мамочка.
Здорово — значит, меня точно возьмут провожать!
И тут приходит Бабушка и говорит:
— Деточка, я тебя пораньше обедом покормлю, а то вы на вокзал, обратно — это много времени, ты есть захочешь!
— Спасибо, Бабуся, я очень люблю пообедать пораньше! — говорю, потому что я не могу сразу много съесть, а потом очень быстро опять есть хочу.
Пообедала — наверное, первый раз одна обедаю, — но Бабуся со мной сидит, сама не ест и так ласково на меня смотрит. Я уже почти всё съела, а Бабуся вдруг говорит:
— Ты вот Папу пойдёшь провожать, может, наденешь своё нарядное платье? Я думаю, Папе это будет приятно!
— Конечно надену! — говорю, мне самой это платье очень нравится.
— Тогда иди, деточка, надевай, — говорит Бабушка, — вам скоро уходить.
Я побежала, платье надела и думаю: надо же, как повезло, Папка так часто сейчас в командировки ездит и ни разу меня не брали провожать. А сейчас взяли! Почему-то дома никого нет, я бы Анночку взяла, ведь ей, наверное, тоже очень хочется Папу проводить.
Стоим около поезда — Мамочка с Папой такие весёлые и такие счастливые! Они почти всегда весёлые и счастливые, но сейчас, мне кажется, они по-другому счастливые. Папа спрашивает:
— Мартышка, а ты не хочешь посмотреть, как выглядит купе мягкого вагона?
Я говорю, что, конечно, очень хочу, и Мамочку с нами зову. Мамочка улыбается, и мы все втроём заходим в тамбур вагона. Папа что-то отдаёт проводнице, Мамочка говорит, что это билет.
Заходим в вагон. Как там красиво! По всему коридору ковёр, а на окнах занавески! Входим в Папино купе — я никогда такого не видела: справа диван, я сразу на него села, а он мягкий! У окошка столик, слева дверь и небольшая лесенка, она не такая, как у нас дома, а с двумя ногами. Я спрашиваю:
— Пап, зачем тебе лесенка?
Папа смеётся и говорит, что лесенка не для него, а для того, кто поедет на второй полке, — и показывает вторую полку, она сейчас откинута, и я её не заметила.
— А кто поедет на второй полке? — спрашиваю.
Папа разводит руками. Действительно, думаю, глупости спрашиваю — откуда он знает, кто билет купил на эту полку?
— Поезд отправляется через пять минут! — говорит кто-то громко, наверное, из радио. — Просьба провожающих покинуть вагоны!
— Пора! — говорит Папа и улыбается.
Мы идём по коридору, выходим в тамбур — там никого нет. Мама целует Папу, он обнимает её — я вижу только его спину. Ой, поезд сейчас поедет, и я не успею его поцеловать — тогда поглажу по руке, думаю. Папа вдруг поворачивается ко мне лицом и спрашивает:
— Мартышка, а ты не хочешь со мной в Ленинград прокатиться?
— Как… прокатиться? — спрашиваю, потому что вдруг ничего не понимаю!
— Нинуша, ты хочешь с Папой в Ленинград поехать? — спрашивает Мамочка и улыбается, так радостно улыбается!
— Хочу! — Я говорю очень тихо — конечно, родители не могут так шутить, но это такое счастье, почти как волшебство! А билет-то, думаю, как же?
— А билет? — спрашиваю.
— Уже у проводницы, — говорит Папа.
— Поезд отправляется через две минуты! — сообщает радио. — Просьба провожающих покинуть вагоны!
— Ну вот, скоро в Ленинграде будете! — Мама целует меня, гладит Папу по щеке и выходит из вагона. — Вам там очень хорошо будет!
Мы с Папой из тамбура смотрим на Мамочку, она смотрит на нас — то на Папу, то на меня, как будто сравнивает.
В тамбур входит проводница — у неё строгое и суровое лицо.
— Отправляемся сейчас! — говорит. — Проходите в своё купе!
— Там Мама! — И я показываю рукой на Мамочку.
— Ладно! — кивает головой проводница.
Поезд скрипит, скрежещет, чем-то стучит и трогается. Я машу Маме рукой, проводница становится боком, и мы с Папой можем помахать Мамочке. Мама делает несколько быстрых шагов, потом останавливается, машет нам, мы машем ей… и вот её уже не видно.
Мы пьём чай в купе — проводница принесла — и едим оладьи, которые нам в дорогу испекла Бабушка. И чай вкусный, и оладьи вкусные, и всё так замечательно! Входит проводница — стаканы в подстаканниках забрать.
— Ленинградцы? — спрашивает.
— Да! — кивает головой Папа. — Но сейчас в Москве живём.
Проводница качает головой и уходит.
Папка столько мне сегодня интересных вещей рассказал, показал — мы долго с ним в окно смотрели, но сейчас чувствую, надо ложиться спать.
— Пап, можно мне на верхней полке? — спрашиваю и на всякий случай добавляю: — В эвакуацию я тоже на верхней ехала.
— Конечно можно, — разрешает Папа очень серьёзно. — Лесенка-то для кого? Для Мартышки! — И вдруг сам смеётся.
А я думаю: какой они мне необыкновенный сюрприз сделали!
Дядя Миша
Я не помню дядю Мишу — последний раз он был в Москве в 1939 году Мамочка сказала, что мне тогда было два с половиной года. Но мы с ним переписываемся с тех пор, как я научилась писать. Анночка и Ёлка тоже с ним переписываются — и он всегда отвечает на наши письма. И я очень хорошо знаю его по фотографиям. И я его люблю, а он тоже всех нас любит, он отвечает на каждое-каждое наше письмо, а ведь нас много! Иногда он пишет большие фотописьма — и тогда кажется, что его видно и слышно. И на день рождения всегда на стуле утром лежит его подарок среди других.