Поднатужился, чтоб разом смерть была, да вышла вся!
Воскресать так воскресать! Встали в рост отец и мать.
Друг Сопровский оживает, подбивает выпивать.
Мы «андроповки» берем, что-то первая колом —
Комом в горле, слуцким слогом да частушечным стихом.
Так от радости пьяны, гибелью опалены,
В черно-белой кинохронике вертаются с войны.
Нарастает стук колес и душа идет вразнос.
На вокзале марш играют — слепнет музыка от слез.
Вот и ты — одна из них. Мельком видишь нас двоих,
Кратко на фиг посылаешь обожателей своих.
Вижу я сквозь толчею тебя прежнюю, ничью,
Уходящую безмолвно прямо в молодость твою.
Ну, иди себе, иди. Все плохое позади.
И отныне, надо думать, хорошее впереди.
Как в былые времена встань у школьного окна.
Имя, девичью фамилию выговорит тишина.
«Раб, сын раба, я вырвался из уз…»
Г. Ч.
Раб, сын раба, я вырвался из уз,
Я выпал из оцепененья.
И торжествую, зная наизусть
Давно лелеемое приключенье.
Сейчас сорвется тишина на крик —
Такую я задумал шалость.
Смерть в каждом кустике храбрится: чик-чирик —
Но только в радость эта малость.
Разбить бы вдребезги, чтоб набело срослось,
Воздать сторицей, хлопнуть дверью.
Визжи, визжи, расхлябанная ось
Между Аделаидою и Тверью!
Деревня-оползень на правом берегу,
Паром, пичуга в воздухе отпетом —
Всё это, если я смогу,
Сойдется наконец с ответом.
Мирон Пахомыч, к отмели рули,
Наляг, Харон Паромыч, на кормило.
По моему хотенью журавли,
Курлыча, потянулись к дельте Нила.
«Казбечину» с индийской коноплей
Щелчком отбросив, вынуть парабеллум.
Смерть пахнет огородною землей,
А первая любовь — травой и телом.
«близнецами считал а когда разузнал у соседки…»
близнецами считал а когда разузнал у соседки
оказался непарный чудак-человек
он сходил по-большому на лестничной клетке
оба раза при мне и в четверг
мой народ отличает шельмец оргалит от фанеры
или взять чтоб не быть голословным того же меня
я в семью возвращался от друга валеры
в хороводе теней три мучительных дня
и уже не поверят мне на слово добрые люди
что когда-то я был каждой малости рад
в тюбетейке со ртом до ушей это я на верблюде
рубль всего а вокруг обольстительный ленинабад
я свой век скоротал как восточную сказку
дромадер алкоголя горячечные миражи
о сними с меня жено похмельную маску
и бай-бай уложи
пусть я встану чем свет не таким удручающим что ли
как сегодня прилег
разве нас не учили хорошему в школе
где пизда марь иванна проводила урок
иванов сколько раз повторять не вертись и не висни
на анищенко сел по-людски
все открыли тетради пишем с красной строки
смысл жизни
«Мама чашки убирает со стола…»
Мама чашки убирает со стола,
Папа слушает Бетховена с утра,
«Ножи-ножницы» — доносится в окно,
И на улице становится темно.
Раздается ультиматум «марш в кровать!» —
То есть вновь слонов до одури считать,
Или вскидываться заполночь с чужой
Перевернутой от ужаса душой.
Нюра-дурочка, покойница, ко мне
Чего доброго пожалует во сне —
Биографию юннату предсказать
Али «глупости» за фантик показать.
Вздор и глупости! Плательщики-жильцы
При ближайшем рассмотреньи — не жильцы.
Досчитали под Бетховена слонов
И уснули, как убитые, без снов.
Что-то клонит и меня к такому сну.
С понедельника жизнь новую начну.
И забуду лад любимого стиха
«Папе сделали ботинки…» — ха-ха-ха.
И умолкнут над промышленной рекой
Звуки музыки нече-лове-ческой.
И потянемся гуськом за тенью тень,
Вспоминая с бодуна воскресный день.
«всё разом — вещи в коридоре…»
всё разом — вещи в коридоре
отъезд и сборы впопыхах
шесть вялых роз и крематорий
и предсказание в стихах
другие сборы путь неблизок
себя в трюмо а у трюмо
засохший яблока огрызок
се одиночество само
или короткою порою
десятилетие назад
она и он как брат с сестрою
друг другу что-то говорят
обоев клетку голубую
и обязательный хрусталь
семейных праздников любую
подробность каждую деталь
включая освещенность комнат
и мебель тумбочку комод
и лыжи за комодом — вспомнит
проснувшийся и вновь заснет
«Я по лестнице спускаюсь…»
Я по лестнице спускаюсь
И тихонько матюкаюсь.
Толстой девочке внизу
Делаю «козу».
Разумеется, при спуске
Есть на психику нагрузки.
Зря я выпил без закуски —
Как это по-русски!
Солнце прячется за тучкой.
Бобик бегает за Жучкой.
Бьется бабушка над внучкой —
Сделай дяде ручкой.
«Фальстафу молодости я сказал „прощай“…»
Фальстафу молодости я сказал «прощай»
И сел в трамвай.
В процессе эволюции, не вдруг
Был шалопай, а стал бирюк.
И тем не менее апрель
С безалкогольною капелью
Мне ударяет в голову, как хмель.
Не водрузить ли несколько скворешен
С похвальной целью?
Не пострелять ли в цель?
Короче говоря, я безутешен.
«видимо школьный двор…»
видимо школьный двор
вестибюль коридор
сдача норм гто
или вроде того
завуч или физрук
насмерть проветрен класс
голосуем лес рук
надо же сколько нас
тщась молодежь увлечь
педагог держит речь
каждого под конец
ждет из пизы гонец
затеряться в толпе
не дано никому
на такое чп
нету увы цэ у
должен знать назубок
школьник повестку дня
лягу на правый бок
не тормоши меня
пусть дадут аттестат
пусть оставят в живых
гомонит листопад
митинг глухонемых
«Цыганка ввалится, мотая юбкою…»
Петру Вайлю
Цыганка ввалится, мотая юбкою,
В вокзал с младенцем на весу.
Художник слова над четвертой рюмкою
Сидишь — и ни в одном глазу.
Еще нагляднее от пойла жгучего
Все-все художества твои.
Бери за образец коллегу Тютчева —
Молчи, короче, и таи.
Косясь на выпивку, частит пророчица,
Но не содержит эта речь
И малой новости, какой захочется
Купе курящее развлечь.
Играет музычка, мигает лампочка,
И ну буфетчица зевать,
Что самое-де время лавочку
Прикрыть и выручку сдавать.
Шуршат по насыпи чужие особи.
Диспетчер зазывает в путь.
А ты сидишь, как Меншиков в Березове, —
Иди уже куда-нибудь.
«Мою старую молодость, старость мою молодую…»
Мою старую молодость, старость мою молодую
Для служебного пользованья обрисую.
Там чего только нет! — Ничего там особого нет.
Но и то, что в наличии, сходит на нет.
И глаза бы мои не глядели, как время мое
Через силу идет в коллективное небытие.
Обездолят вконец, раскулачат — и точка.
Что ли, впрок попрощаемся, дурочка, Звездочка, Ночка?
Уступая тебя сукомольцам и прочей шпане,
Напоследок скажу: вспоминай обо мне.
И про черный свой день понадежней припрячь их —
Отражения нежностей наших телячьих
В голом зеркале шкафа, которое снег освещал.
Знать по памяти вдох твоего вожделенья и выдох
И иметь при себе, когда кликнут с вещами на выход,
При условьи, что память приравнена к личным вещам.
«чтобы липа к платформе вплотную…»
чтобы липа к платформе вплотную
обязательно чтобы сирень
от которой неделю-другую
ежегодно мозги набекрень
и вселенная всенепременно
по дороге с попойки домой
раскрывается тайной мгновенной
над садовой иной головой
хорошо бы для полного счастья
запах масляной краски и пусть
прошумит городское ненастье
и т. д. и т. п. наизусть
грусть какая-то хочется чтобы
смеха ради средь белого дня
дура-молодость встала из гроба
и на свете застала меня
и со мною еще поиграла
в ту игру что не стоила свеч
и китайская цацка бренчала
бесполезная в сущности вещь