Счастливая примета — страница 3 из 3

– Но что же делать?!

– Думать! – рявкнула Анна Елисеевна. – Нас здесь было девять человек. Первушина исключаем: вряд ли он выбрал такой сомнительный способ самоубийства. Меня тоже исключаем: проделать все эти штуки с проводами и шурупами мне не позволили бы ноги. Представить себе Илью с отверткой в руках я не могу при всем желании. Кроме того, он никогда не сумел бы так аккуратно подрезать и приклеить обои. Эмму я вычеркиваю категорически. И даже не потому, что у нее ангельский характер. Просто, если бы она вздумала избавиться от Николая, ей достаточно было приказать ему выпрыгнуть из окна. Георгий никогда не подставил бы Эмму. Василий, как я уже сказала, не имел возможности провести все эти приготовления.

– Почему? – не согласилась Ксения. – Он точно так же, как любой из нас, мог прийти сюда днем, когда хозяев нет дома. Если он из спецслужб, то замки для него не проблема.

– Он не нашел бы обои, – заметил Фима. – Мы с Эммой взяли в магазине последние рулоны. Думали на всякий случай купить лишний, но нам сказали, что больше нет и не будет: эти обои сняли с производства. Оторвать и заново приклеить старую полосу так, чтобы это было незаметно, невозможно. Значит, тот, кто это сделал, нашел рулон, который остался после ремонта. А я лично отнес остатки в гараж и положил на полку за ящики, к самой стене. Если не знать, нипочем не найдешь.

– А кто знал, кроме тебя? – спросила Ксюша.

– Да все, кто делал ремонт. Гоша, Лиля, Катя, Эмма. Я, как вернулся из гаража, так сразу и сказал, куда убрал остатки – чтобы народ не искал, если вдруг заплатку поставить понадобится.

– Между прочим, зря мы Лильку в список не включили, – сказала Катя. – Ведь положить лед в вазу могла и она – еще до отъезда.

– Не пойдет! – решительно отмел намек Фима. – Лиля уехала в начале девятого, а икона рухнула после двенадцати. У вазочки горло неширокое, большие куски льда туда не пролезут. А маленькие растают часа за полтора, не больше.

– Так кто же у нас остался? Ты, я да Катя? – испуганно спросила Ксюша.

– Это безнадежно, – сказал я. – Если тот, кто это сделал, не пожелает сознаться, мы его не прищучим. И даже число подозреваемых не сократим. Те доводы, что годятся для нас, для следствия не доводы. Тут нужны железные факты, а у нас их нет.

– Ну почему же нет? – задумчиво проговорила Анна Елисеевна и обратилась к Фиме. – Сколько, ты сказал, нужно времени, чтобы лед растаял?

– Полтора часа. Даже меньше, учитывая, что вода соленая.

– Значит, его должны были сунуть в вазу незадолго до того, как мы сели за стол. И вряд ли злодей решился бы сделать это при всем честном народе: кто-нибудь обязательно обратил бы внимание на его странные манипуляции. Значит, нужно определить промежуток времени, когда в комнате никого не было. Когда Ефим и Ксения привезли меня сюда, дверь открыл Василий. Мы провели в прихожей несколько минут, пока он водил над нами своим приборчиком. После этого меня отвезли к столу. И я уверена, что при мне с вазочкой никто не возился. Стало быть, Ефима и Ксению можно исключить. Вспоминайте, молодые люди, где кто был и что делал перед моим появлением. Катя?

– Мы с Эммой украшали на кухне салаты, я носила их в гостиную. Вася и Гоша были здесь, протирали бокалы. Илью Сергеевича, после того, как он уронил миску с кремом, сослали в спальню. Когда позвонили в дверь, я была в ванной.

– Георгий?

– Все верно, мы с Васей драили фужеры и рюмки, Катя носила салаты. Незадолго до вашего прихода я пошел к Лильке в комнату взглянуть на магнитофон. Там отошел контакт, я его быстренько припаял. Когда закончил, Эмма велела садиться за стол. Все уже были здесь.

– Значит, когда ты уходил из гостиной, здесь оставались только Катя и Василий?

– Нет, только Вася. Катя была на кухне.

– Неужели все-таки Вася? – то ли удивилась, то ли обрадовалась Ксюша.

– Вряд ли. – Фима покачал головой. – Откуда бы он взял лед? Ведь не принес же с собой! В комнате все растаяло бы прежде времени, а лазить в чужую морозилку на глазах у Эммы и Кати ему было не с руки.

– А лоджия?

– Слишком маленький минус на улице. А у соленой воды температура замерзания ниже, чем у пресной.

– Значит, не Вася, – подытожил я. – Тогда лед в вазу загрузили, когда парень ушел встречать вас с Ксюшей и Анну Елисеевну. Получается, что возможность была всего у троих: у меня, у Кати и у Эммы.

– А Илья Сергеевич? – напомнила Ксюша.

– Крайне маловероятно. Чтобы попасть на кухню или в гостиную, ему пришлось бы пройти через холл. Было бы странно, если бы никто из вас четверых его не заметил.

– Гоша, а почему тебе вдруг пришло в голову чинить магнитофон? – спросил Фима. – Откуда ты вообще узнал, что он сломан?

– Лилька сказала. Я обещал посмотреть после того как соберем столы, но забыл…

– И кто же тебе напомнил? – с нажимом спросила Анна Елисеевна, заметив, что я осекся.

Я собирался соврать, но заминка вышла слишком уж красноречивой.

– Эмма… – выдохнула Ксюша.

– Послушайте, это смешно! – взорвался я. – Эмма по образованию филолог. Всю техническую работу по дому делаем мы с Фимой. Как бы она до такого – я кивнул на розетку – додумалась?

– У Эммы светлая голова и умные руки, – тихо сказал Фима. – Через ее корректуру прошли сотни учебников, справочников и энциклопедий.

Я сжал кулаки, с трудом сдержавшись, чтобы не вцепиться иуде в горло.

– Она этого не делала.

– Тогда кто?

– Я.

– А. Молодец. Мотив-то придумал?

Я все-таки не удержался и бросился на Фиму, но Ксюшин визг быстро остудил мой порыв. От ощущения собственного бессилия хотелось плакать. Я закрыл глаза. В комнате повисла гнетущая тишина.

– Анна Елисеевна, – заговорил вдруг Фима как-то особенно веско. – Припомните, пожалуйста… это очень важно. В течение пяти минут после того как погас свет, и до того как его включили, кто-нибудь проходил у вас за спиной?

Старушка честно задумалась, потом покачала головой.

– Нет. А в чем дело?

– В затычке. Тот, кто все это подстроил, должен был слить воду из вазочки до того, как включат автомат – в противном случае его бы снова выбило. Для этого злоумышленнику нужно было вытащить затычку. Когда Вася включил фонарик, Ксюша вскрикнула и прижалась ко мне. Я обнял ее и почувствовал за спиной какое-то движение. Но, разумеется, не обратил внимания: не до того было. А зря. Если бы обернулся, мы бы теперь точно знали, кто этот злой гений. Вы уверены, что мимо вас никто не проходил?

– На сто процентов.

– Йессс! – звопил я, выбросив кулак. – Анна Елисеевна, можно я вас поцелую?

– Но-но! – она погрозила мне пальцем, но не выдержала и улыбнулась. – Более того, я могу поклясться: пока было темно, Эмма из-за стола не вставала. Она сидела рядом, поэтому ошибка исключена.

И тут все разом посмотрели на Катю.

– Напрасно вы, – сказала она, сглотнув. – Я к этой конструкции не имею ни малейшего отношения. И делайте со мной что хотите.

– Правда, ребята, – усомнилась Ксюше. – Зачем Катерине это нужно?

– Из-за денег, конечно, – спокойно сказала Анна Елисеевна. – Устранение конкурента или политического противника, как известно, стоит дорого. Особенно, если конкурента хорошо охраняют. Но если не нанимать профессионального киллера, а найти не слишком щепетильного дилетанта, на сделке можно хорошо сэкономить. Дилетанта, у которого есть причины не любить будущую жертву и возможность близко к ней подобраться.

– Но у Кати нет причин не любить Первушина. Они и встречались-то всего два с половиной раза в жизни – здесь, за новогодним столом!

– У Кати есть причины не любить всех. Москвичей, семью Варенцовых, меня… У нее очень хорошо с самообладанием, но когда живешь с человеком бок о бок, подмечаешь такие детали, каких на расстоянии не заметишь. Брезгливую гримаску, мелькнувшее во взгляде недовольство, раздраженные жесты. Тяжело быть молодой и ухаживать за беспомощной старухой. Особенно, когда не можешь позволить себе удовольствие послать эту старуху ко всем чертям, потому что тебе нужны деньги – на жилье, на еду, на наряды. А рядом живет сверстница, которая отпускает в твой адрес шпильки и которой все эти блага достаются даром. А ты должна выказывать дружелюбие по отношению к этой сверстнице, потому что ее мать оплачивает тебе уход за старухой. Оплачивает из кармана друга-бизнесмена, который легко мог бы давать в десять, в сто раз больше, но почему-то не считает нужным. Разве это не причина невзлюбить бизнесмена?

– Все это ваши досужие домыслы, – сказала Катя, демонстрируя то самое самообладание. – Они доказывают только, что у вас дурной характер.

– Может быть, – легко согласилась Анна Елисеевна. – Но я уверена, что, если поискать, моим досужим домыслам найдется подтверждение. Например, деньги. Насколько я тебя знаю, ты ни за что не ввязалась бы в аферу без крупного аванса. И расстаться с деньгами, припрятав их подальше от дома, тоже не рискнула бы. Скорее всего, они обнаружатся где-нибудь у тебя под матрасом.

И тут самообладание Кате изменило. Она вскочила и сделала шаг по направлению к двери. Потом опомнилась, села и сказала, принужденно рассмеявшись:

– Ну, деньги тоже не доказательство. В конце концов, я могла заработать их древним женским способом.

Эпилог

Деньги под матрасом действительно нашлись. Сто пятьдесят тысяч рублей. Но в покушении на Первушина Катя так и не призналась. Эмма наняла ей хорошего адвоката, и дело прекратили за недостаточностью улик. А Первушин выжил и практически полностью выздоровел. Интересно, что это ранение, похоже, спасло ему жизнь. Группа российских чиновников, посетившая в январе одну африканскую страну по приглашению тамошнего правительства, погибла при взрыве попавшего под обстрел автобуса. А Первушин был включен в состав этой делегации. Поэтому он до сих пор верит в свою счастливую примету и в чудотворную силу небесного покровителя.


2010