— У них это надолго затянется, — объяснил Блез маркизу де ла Сантисима, с интересом прислушивающемуся к нашему разговору.
Клер снова открыла рот, чтобы сказать что-то колкое, когда переменилась в лице.
— О господи! Так это же не Барри кровью тебя испачкал! Она же твоя собственная! Что же ты молчишь?! Пойдем быстрей, перевяжу.
И только тут я почувствовал, как жжет болью рана в боку.
Глава 18
Канат в протоке действительно был протянут. Причем не единственный, а целых два. С одной стороны они крепились к берегу под водой, а противоположные концы находились на острове напротив. Там мы обнаружили ворот. Удобно: при необходимости канаты натягиваются, а затем, когда нужда в них отпадает, стоило только покрутить ворот в нужную сторону, как они, под тяжестью прикрепленного к ним груза, сразу же погружаются на дно.
Маркиз де ла Сантисима приказал все безжалостно сжечь, не хуже других понимая, что такая полумера ничего не даст: устройство нетрудно установить заново. И пока в этих местах не наведут порядок, все так и будет продолжаться. Что было трудно, поскольку впадающая в Карбу в этом месте река Седера вытекает из соседнего королевства Дамарк, с которым у Сагании весьма напряженные отношения. И речные разбойники зачастую наведываются сюда именно из него, где им не то чтобы покровительствуют, но откровенно закрывают глаза на то, что творят они в почти враждебной стране.
Далее вниз по течению Карба вновь опасно приближается к границам Дамарка, и потому де ла Сантисима заявил:
— Прибудем в Дроствер, найму с десяток воинов.
Что давало основания полагать: граф Канижио — враг у маркиза не единственный. Поскольку разбойники предпочитают нападать на обычные купеческие суда, но не на те, на мачте которых развевается личный штандарт одного из самых знатных людей Сагании, к тому же родственника короля.
По прибытии в Дроствер произошло событие, которое дало нашей экспедиции неожиданный поворот. Вернее, прекратило ее полностью. На причале приближающуюся «Ласточку» ждала группа всадников на взмыленных лошадях. Конечно же первым увидел их я, но расстояние было таково, что мне не удалось рассмотреть подробности. И потому я на всякий случай предупредил Головешку, Клер и Блеза, чтобы они были наготове — вдруг это барон Эльхасио, которому все не дает покоя запятнанная честь. И, напоминая о мести, постоянно чешется шишка на лбу.
Обошлось. Всадниками оказались гонцы короля. Бегло прочитав послание, маркиз посерьезнел лицом. О содержании письма догадаться было несложно: король призывает маркиза к себе. Но не для того, чтобы объявить о внезапной опале, — просто решил затеять с кем-то войну. Короли — они всегда и везде одинаковые: как только им смертельно надоедают охота, пирушки и фаворитки, так сразу подавай им новое развлечение — с кем-нибудь повоевать. Король Сагании Марк Седобородый попросту не мог быть иным.
— Сожалею, Леонард, но неотложные обстоятельства призывают меня немедленно бросить все дела и отправиться в столицу, чтобы предстать перед лицом его величества, — сказал де ла Сантисима, вероятно, уже весь в мечтах о том, как он, размахивая во все стороны мечом, носится на горячем скакуне по полю брани, беспощадно рубя врагов короля.
Мысль о возможной войне не нравилась мне тем, что, если король вздумает воевать с родной мне Андлавией, наша жизнь здесь может осложниться. Признать в нас уроженцев Андлавии довольно легко, и потому начнутся проблемы. Во мне, Головешке, Блезе, Клер начнут видеть если и не врагов или лазутчиков, то людей, которых не грех и обидеть.
— Намечается война, дон Франциско? — напрямую спросил я. А когда он кивнул, перед этим испытующе на меня посмотрев, не из болтунов ли я, поинтересовался: — Уж не с Андлавией ли? Очень бы не хотелось.
— Нет, Леонард. На этот счет вам беспокоиться нечего. — И перевел разговор на другую тему: — Так где, говорите, в случае надобности вас можно будет отыскать? В Гирусе? Все-таки мне хотелось бы закончить дело. Если я, конечно, ее переживу, — еще чуть-чуть, и голос маркиза дрогнул бы.
Ну да, на войне только тем и занимаются, что убивают друг друга, иной раз и сами короли без головы остаются, не то что какие-нибудь там маркизы.
— Вы обязательно с нее вернетесь, и вернетесь героем, весь овеянный славой! И если нас не окажется в Гирусе, мы оставим вам в нем сообщение, где нас можно будет отыскать.
Считаете, эти слова принадлежали мне? Не дождетесь! И я потрогал шрам на затылке, вспоминая, как едва не отдал жизнь за своего короля, причем без всякого на то желания.
— Спасибо, милая леди! Но меньше всего я думаю о подвигах. Главное для меня — до конца исполнить свой долг!
«А заодно дочиста ограбить захваченные города и привезти с войны полные обозы трофеев», — одновременно всем своим видом я старался показать, что верю дону Франциско безоговорочно.
— Ну а затем мы продолжим начатое дело, чтобы обязательно завершить его успехом.
Вероятно, вид у меня получился не совсем убедительным, потому что маркиз добавил:
— Зря вы, Леонард, не верите, что мне известно местонахождение долины Чудес. Вот смотрите, какой чудесный перстень! И его принесли именно оттуда.
Как же я раньше-то перстень не увидел?! Или маркиз попросту его еще не надевал? Он действительно великолепный, но выглядит копией другого, из-за которого нам и пришлось спешно покинуть родину.
И тут я погрузился в глубокие размышления. Оставить де ла Сантисима в неведении, каким опасным артефактом он обладает? Но маркиз как будто замечательный человек, он даже жалованье нам выплатил за месяц вперед. Пусть в том, что экспедицию пришлось прервать, нет ни грана нашей вины, дон Франциско вполне мог бы отговориться форс-мажорными обстоятельствами и заплатить нам ровно столько, сколько мы пробыли подле него.
— Чудесная вещица! Вы только взгляните, Леонард, как легко меняется на перстне расположение камней!
Я чуть было за руку его не схватил. Перстень действительно выглядит чудесно, и разноцветные драгоценные камни на нем легко меняются местами, образуя различные узоры, что само по себе является чудом, но…
— Дон Франциско, вам бы лучше немедленно его выбросить! Прямо сейчас, в воду. Желательно подальше, на самую глубину!
— Это еще зачем? — изумился он. — Что с ним не так?
— Ваше сиятельство, послушайте Леонарда — выкиньте его! — ко мне присоединилась Клер. — Или по крайней мере снимите с пальца и больше никогда не надевайте.
— Что, поверну камешки особенным образом и в меня вопьется отравленный шип? — с иронией спросил маркиз.
— Приходилось мне уже видеть подобный, — со вздохом признался я. — И ничего хорошего он владельцу не принес.
— Ну-ка, ну-ка, Леонард! Расскажите мне все толком! В чем же заключается его особенность, если его необходимо немедленно выкинуть?
Что я могу вам рассказать, дон Франциско? Я уже и сам не рад, что затеял этот разговор. Иначе может всплыть та история, из-за которой нам и пришлось срочно покинуть горячо любимую родину. Нет, совесть не позволит мне промолчать, чем бы ни грозило нам это впоследствии.
Среди моих постоянных клиентов в Андлавии был и господин Брестиль. Умнейший человек, недаром же он является тайным советником короля. Из всех слабостей у него только единственная — страсть к украшениям Прежних. Она-то его чуть и не погубила.
Согласитесь: то, что у ребенка вызывает умиление, у взрослого человека — как минимум недопонимание. Особенно у того, кто желает скрепить себя узами брака с пусть и дальней, но родственницей его величества, и почти добился успеха.
Я посмотрел на Клер: расскажи маркизу, что именно с перстнем не так, у тебя получится доходчивее.
— Понимаете, дон Франциско, — начала объяснять ему девушка, — этот перстень обладает воистину чудесными врачебными свойствами. Но, увы, толком он до сих пор еще не изучен. Перстень способен излечить от множества болезней или просто помочь от мелких недомоганий. Но для этого необходимо знать, в каком именно порядке должны быть на нем камни. Вы же видите — камней на нем семь. Представляете, сколько комбинаций из них можно сложить? И каждая из них соответствует определенному заболеванию. Особенного вреда перстень в любом случае не принесет, но могут случиться всяческого рода неприятности.
— Неприятности какого рода? — все еще сомневаясь, спросил маркиз.
— Возможно, вам приходилось слышать о проблемах некоего господина Брестиля, тайного советника короля Андлавии?
Маркиз слышал о них наверняка, потому что перстень снял мгновенно и даже застыл на миг, прислушиваясь к ощущениям внутри себя.
— И правильно сделали, дон Франциско! — закивали мы с Клер.
С самим Брестилем произошло вот что: хвастая перстнем перед своей возлюбленной, он случайно сделал узор таким, что тот подействовал на него как сильнейшее слабительное, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Причем вытекающими в присутствии невесты, настолько сильным оказалось действие перстня.
В результате помолвка с племянницей короля была срочно разорвана, а репутация советника изрядно пострадала, если не была уничтожена полностью. И кого, думаете, Брестиль обвинил? Правильно: Счастливчика Леонарда и его команду. Которые специально подсунули ему эту гадость, выполняя заказ его злопыхателей, коих у Брестиля полно. А что я? В то время я и понятия не имел, в чем сущность этого украшения. Кстати, до сих пор холодным по́том обливаюсь, вспоминая, сколько раз сам на нем камешки местами переставлял. Хвала небесам, обошлось.
В итоге, бросив все свои сбережения и пожитки, нам пришлось срочно отбыть в эмиграцию, в Саганию. Преодолев при этом пустыню, где мы едва не околели.
Вот и де ла Сантисима… Прибудет человек на войну, а у него вдруг начнется то же, что и у Брестиля, и тогда маркизу придется раз за разом штаны менять. Хотя на войне и без всякого перстня с людьми подобное может случиться. Но не с такой же завидной регулярностью, как с перстнем.