сь металлы Прежних. Но и это еще не все — по самой кромке лезвия, толщиной в пару человеческих волосков, идет синяя полоска. Далеко не все ее смогут разглядеть, разве что под лупой, но это обстоятельство не меняет ничего. Это не закалка — снова металл Прежних, который не дает сабле затупиться даже при ударе о камень. Кстати, если вам предложат меч или саблю, на которой такая полоска будет шириной хотя бы с соломинку, не дайте себя обмануть — явная подделка. Потому что даже дон Франциско не может себе позволить подобное — сабля получится ценою в графство.
Вручая мне кортелас, маркиз сказал: «Это одна из лучших сабель, которые у меня имеются. И я убедился, что она попадет в умелые руки. Так что примите же ее с благодарностью, Леонард!» — имея в виду гибель своего заклятого врага графа Канижио, что же еще?
Но что женщины могут понимать в оружии? Когда на одной из стоянок я увидел Клер с обнаженным кортеласом в руке, подумал: «Фехтованию решила научиться? Тогда лучше с обычной палки начинать, иначе и порезаться недолго».
Оказалось, дело в другом: Клер решила нарубить для Барри говяжьи кости. В этом вся она и есть: нет чтобы попросить мужчину, которых вокруг нее полно, так все сама, чтобы, не дайте боги, не просить никого и ни о чем.
Еще и упиралась, когда я пытался забрать у нее саблю: без тебя, мол, справлюсь! Да верю я, верю! Но ты тоже пойми, что каждый удар саблей по толстенному мослу отзывается мне порезом по обнаженному сердцу! Хотя точно знаю — с саблей ничего не станется, ибо она предназначена пробивать стальные доспехи.
— А чем же ты тогда кости будешь рубить? — издалека начал я.
— У Гаспара топор возьму, — пожала плечами Клер. Женщина, что с нее взять?
Гаспар помрачнел. Ему совсем не хотелось, чтобы его топором рубили говяжьи или любые другие кости, кроме вражьих. А еще он понимал, что отказать девушке не сможет. Недаром же, когда Клер к нему обращается, начинает краснеть и пыхтеть.
Присоединившись к нам, Гаспар поменял свою саблю на более практичный топор. Которым и дровишек можно нарубить, а при необходимости так же легко одним движением снести разбойнику голову с плеч. И пусть металл на его топоре не настолько хорош, как на моем кортеласе, но тоже не из самых дешевых. А самое главное, Гаспар — воин до мозга костей, и при таком обращении с оружием у него тоже сжимается сердце.
— Может, лучше обменять его на повозку? — робко предложил он. — Я бы даже часть денег за нее отдал.
Вариант с повозкой не устраивал уже Клер. Ведь в этом случае весь остаток пути к морю ей придется идти пешком. Клер, кстати, научилась вполне сносно повозкой управлять. Тот же Головешка перестал постоянно на нее поглядывать, чтобы в любой момент упрекнуть в неосторожном обращении с Пегги. Правда, в экстренной ситуации вожжи я бы ей все-таки не доверил.
В случае с повозкой может пострадать еще и Блез. Если мы ее лишимся, ему придется нести на себе тяжеленный гнумбокс. Потому что Головешка грудью встанет на защиту Пегги. Что уже бывало и могло повториться.
Словом, получалось так, что при любом варианте кто-нибудь да пострадает.
— Не будем мы его выкупать или обменивать, — пришел я наконец к решению. А когда все уже открыли рты от удивления — как же так? — добавил: — Придется его ночью выкрасть.
Почему-то я считал, что Клер сейчас взглянет на меня укоризненно: «Лео, тебе бы только что-нибудь да украсть!»
И в который раз уже вспомнит о карте, которую мне пришлось позаимствовать в замке барона Эльхасио. А ничего, что, когда мы оказались за пределами изображенного там, я этот клочок бумаги выгодно продал и на вырученные деньги купил ей плащ с капюшоном? Кстати, вместо водонепроницаемого девушка сделала выбор в пользу красивого, и теперь, когда идет дождь, всегда пользуется моим. А он у меня, между прочим, единственный!
— Лео, тебе будет нужна помощь? — спросил у меня Блез, а Гаспар посмотрел с готовностью.
— Нет, — покачал головой я. — Сам справлюсь. Будете ждать нас на выезде из города, полностью готовые к дальнейшему путешествию.
Спасая Головешку, в помощники мне идеально подошел бы сам Головешка. Вот если бы место, где он находится, пришлось бы брать штурмом, более достойных напарников, чем Гаспар с Блезом, мне и не отыскать. Но в таком случае Головешку лучше всего было бы отправить наблюдать за всем издалека, со строгим наказом ни во что не вмешиваться.
— Лео! — настиг меня уже на пороге голос Клер.
— Да? — Я с готовностью остановился.
— Ты же мимо лавки пойдешь? У нас свечки закончились. Хотя нет — ночь уже, она должна быть закрыта. Ладно, шучу. Ты уж побереги себя! Если что-нибудь с тобой случится, Барри будет очень скучать. Ну и я, наверное, тоже. Кстати, может, собаку с собой на всякий случай возьмешь?
Вот только собаки мне с собой и не хватало! Она-то чем сможет мне помочь? И вообще, Клер, ты головой думаешь, прежде чем что-нибудь говорить? С твоих слов получается, что собака стоит Гаспара и Блеза, вместе взятых.
Хотя, с другой стороны, сомнительно, чтобы на палубе «Ласточки» они вдвоем навели бы даже четверть той паники, которую устроил там пес.
Голос пьяного Головешки, выводившего залихватскую песню о том, что вскоре врагам короля Сагании наступит конец, а все красавицы Дамарка пусть раздеваются заранее, я услышал задолго до того, как приблизился к большому бревенчатому сараю, в котором заперли на ночь рекрутов, чтобы те не разбежались. Но, зная его характер и стремление, когда выпьет, подрать глотку, удивился другому: откуда ему известны слова песни? И куда делся его андлавский акцент? И все же никаких сомнений не возникало: голосит именно Теодор Модестайн, неожиданно решивший укрепить своим присутствием саганское войско.
Сарай располагался на заднем дворе корчмы, несколько крошечных окон в нем были зарешеченными, а перед единственным входом бдительно несла караул пара городских стражников.
Я прокрался к ним так близко, что смог услышать, как один из них пробормотал:
— Хорошо выводит! Быть ему запевалой в полку!
Было далеко за полночь, но сами вербовщики тоже не спали. Они обмывали удачный призыв в одной из комнат на первом этаже корчмы. Судя по описанию, среди них находился и тот плюгавенький человечек, который ввел Головешку в заблуждение. Что особенно мне не понравилось — в глубине комнаты на отдельном столе уже было приготовлено все необходимое, чтобы с утра поставить на каждом рекруте клеймо. По рассказу Гаспара, у них имеется специальный трафарет, который смазывают красками восьми цветов, затем прикладывают к плечу: хлоп по нему подошвой сапога! — и все, тавро готово.
Это означало, что времени у меня всего одна ночь.
— Головешка! — прокравшись к окошку, расположенному на противоположной от входа стене, позвал я его.
Для верности обратившись к нему по прозвищу, наверное, впервые за все время нашего знакомства. Тедов или Теодоров там может оказаться несколько, а второй Головешка — вряд ли. Полным именем называть его тоже не стоило: вдруг кто-нибудь да запомнит.
— Лео! — радостно донеслось изнутри сарая. Да так громко, что, по-моему, где-то в отдалении собаки залаяли. — Лезь к нам: у нас выпивки море! А сейчас еще принесут!
Еще бы не принесли: маркиз де ла Сантисима выплатил тебе жалованье как квалифицированному мечнику, потратиться ты не успел, а значит, денег хватит неделю всех рекрутов с утра до вечера поить. Сколько их тут? Человек двенадцать?
— Теодор, не отвлекайся! На вот, держи. — Из глубины сарая послышалось бульканье жидкости, затем шмыганье носом Головешки: тот, когда выпьет, всегда им шмыгает. — Спой нам еще раз ту, жалобную, — добавил тот же голос. — Про то, как отряд нарвался на засаду и весь погиб. Только один в живых и остался, да и тот без рук и без ног. Она у меня ажно слезу прошибает!
— И у меня тоже! — соглашаясь, крикнул кто-то из стражников. — У тебя талант, Теодор!
— Да не вопрос! — И Головешка прочистил горло, намереваясь выполнить просьбу.
«Может, действительно его здесь оставить? — слушая в его исполнении на редкость заунывную песнь, размышлял я. — И его талант нашел применение. Вот только без другого его таланта — обнаруживать развалины Прежних — что будем делать мы?!»
— Головешка! — когда песня закончилась, вновь позвал его я. Заодно слушая бульканье вина, чьи-то всхлипывания и хлопки по плечам самого Теодора: ну, парень, ты даешь! — Ты что, всерьез решил в армию податься?
— Ага!
— И не пожалеешь?
— А чего жалеть-то, Лео?! Или грудь в крестах, или голова в кустах! Однова живем!
А когда вино закончится, как начнешь рассуждать?
— Лео, — послышался чей-то незнакомый голос, обращавшийся ко мне, — а ты что, забрать его хочешь?
— Хочу, — не стал отрицать я. — Он мне очень нужен.
— А кто вы такие есть вообще? Люди хоть приличные?
— Мы — охотники за сокровищами Прежних! — прерываясь на глотки́, веско сказал Головешка уже заплетающимся языком.
— Охотники?! Что, самые настоящие?!
— Настоящей некуда!
— Так какого хрена ты в армию записался?!
Вероятно, Головешке ответить было нечего, потому что он промолчал.
— Лео, может, вместо него тогда меня заберешь?
— И меня! И меня! И меня! — раздался хор пьяных голосов.
Я замер: не хватало еще, чтобы и стражники к их просьбе присоединились. Но нет, судя по тому, как те на два голоса затянули уже свою песню о полной трудностей и опасности жизни охраны, без выпивки и у них дело не обошлось.
— Ну так что молчишь, Лео?
— Может, и заберу, — назло Головешке ответил я.
— Э-э-э! Лео, ты чего?! — возмутился тот. — Ты что, предать меня решил?
— Ты же пожелал карьеру в армии сделать. Главное, смотри, на засаду не нарвись! Иначе без рук, без ног останешься, — не выдержал я.
И сразу же пожалел об этом. Вдруг обитателям сарая вновь придет желание выслушать эту песню, и тогда я точно выть начну.
Тут за углом послышались чьи-то шаги, и мне срочно пришлось ретироваться на крышу. Стражники решили обход сделать? Но нет — новоявленным мастерам меча или пики кто-то из доброхотов принес следующую партию вина. Рекруты не забыли поделиться им со стражей, и вскоре пьянка достигла апогея.