Зато воды в озере было так много, что можно было купаться каждый день. Озеро было мелким, но для мальчишки оно казалось глубоководным океаном. У Лаки выросли роскошные светлые кудри на голове. Рабыни, некоторые чуть старше Лаки, что работали на грядках заглядывались на него и норовили сунуть что-нибудь, то томат, то сочный корнеплод. Он с благодарностью принимал подарки, но к девушкам был равнодушен. Надсмотрщики на него почти не реагировали, так что, проверив утром полив после еды, он мог невозбранно идти на озеро, а там купаться и нырять до изнеможения. За месяц он научился плавать и чувствовал себя в волнах как в родной стихии. Текли дни за днями…О будущем Лаки не думал. Вспоминал планету Рамуш как сон. Может это и был только сон?
Управляющий в поместье Джавар — рыхлый ленивый толстяк, из своего домика никогда не выползал под солнце: пил, ел и спал в свое удовольствие. А потом внезапно умер.
Рабы жалели толстяка и ожидали только неприятностей от нового управляющего.
Их предчувствия оправдались. Новый управляющий прилетел на флайере, который сел на площадке у озера, подняв волны и тучу пыли. По этому случаю всех рабов выстроили во дворе. От нечего делать Лаки пересчитал всех. Вышло сто двадцать три раба и рабыни и еще два десятка надсмотрщиков, изрядно разжиревших от безделья.
Новый управляющий вошел через ворота семенящей походкой. Был он невысокого роста, бородат, с крючковатым носом. Прошел не спешно мимо рабов, оглядывая пристально чуть ли ни каждого и скрылся в доме. Нового управляющего звали Абдулой.
Уже вечером, после работ рабов опять собрали во дворе и там, привязав к столбу, кнутом жестоко высекли молодую рабыню Лину. Она всегда убиралась в доме и на плантации не выходила. Поэтому, когда с нее содрали одежду, Лаки поразился ее белокожести.
От первого удара вспух кровавый рубец через спину и Лина пронзительно завизжала. После третьего удара она лишилась сознания и повисла на руках, но Абдула велел продолжать и надсмотрщик Харум нанес еще семь ударов.
Наказание происходило в мертвой тишине. Рабы смотрели на Лину и боялись дышать.
Управляющий велел убрать девушку, поднялся на самую верхнюю ступеньку лестницы.
— Вы все должны работать аккуратно и прилежно. Иначе последует наказание. Урок всем ясен?
Толпа рабов стояла молча.
Лаки сжал кулаки. Лина была всегда добра к нему и при встрече целовала в щеку. От нее приятно пахло.
"За что ее так? Разве можно так?!"
От ощущения несправедливости и бессилия озноб пробежал по спине.
Абдула махнул рукой.
— Пусть все разойдутся! За работу, бездельники!
Так и пошло дело.
Каждый вечер во дворе кого-нибудь секли под скучающим взором управляющего. Сам он и до обеда и после проезжал по плантациям в палантине, на спинах четырех рабов и все обозревал с высоты. Если ему казалось что кто-то ленится-сразу назначалось от трех до пяти ударов кнута.
Число битых росло с каждым днем. Лина поправилась и теперь работала на плантации. Ее белое личико покрылось загаром и от нее теперь пахло потом и страхом.
— Лина?
Девушка вздрогнула и вжала голову в плечи.
— Извини, я тебя напугал…
— Иди мимо, Лаки, делай свое дело, иначе тоже получишь…
Лаки огляделся по сторонам.
— Его нет.
— Откуда ты знаешь? — девушка продолжала полоть грядку с луком, не поднимая головы.
— Он все видит, он везде…
— За что тебя так?
Девушка всхлипнула и не ответила.
Солнце уже спряталось за горизонтом, но небо еще на закате было светлым, когда Лаки подошел к озеру. Вечером всегда тихо и гладь озера гладкое как зеркало.
Лаки снял набедренную повязку и осторожно вошел в воду. Во все стороны побежали круги. У берега вода за день нагрелась, а дальше становилась прохладнее. Когда он вошел по горло, холод плескался у колен. Набрав воздуха, он нырнул глубоко, к дну с плотным, слежавшимся песком и лежал в холодной воде пока хватало воздуха. Когда вынырнул на поверхность вода в верхнем слое показалось очень горячей и это было приятно. Немного поплавав, он вышел на берег и замер. Возле него набедренной повязке стоял кто-то в белой длинной рубахе…Абдула!
— Как тебя зовут, пловец?
— Лаки, господин.
Абдула швырнул ему повязку и приказал:
— Иди за мной.
Делать нечего, пришлось идти, заматывая повязку на ходу. Во дворе светились фонари, зарядившиеся за день от солнечных панелей на крыше. Свет был резкий, белый и неприятно яркий.
Лаки шел за управляющим, соображая чтобы сказать в свое оправдание. Работы же закончены с закатом. Он никаких запретов не нарушал. В большой комнате от установки микроклимата казалось холодно, почти как на дне озера.
— Хочешь пить, мальчик?
Не дожидаясь ответа Абдула подошел к резному шкафу, открыл его, показав ярко освещенное нутро и протянул Лаки странный сосуд из стекла, заполненный синей влагой.
Сосуд оказался холодным и быстро начал потеть.
— Не знаешь, как открыть?
— Не знаю, господин….
Абдула ласково улыбнулся и снял с легким щелчком крышку с сосуда, вернул обратно.
— Пей, это очень вкусно.
Пахло из сосуда странно.
— Пей!
Лаки вздрогнул и, косясь на Абдулу поднес сосуд к губам. Отпил осторожно. Напиток был и сладким и кислым одновременно, а еще от него щипало на языке.
Абдула стоял рядом и был он ростом с Лаки. От прикосновения его горячей сухой ладони к спине мальчик вздрогнул и попятился.
— Куда же ты, красавчик?
Одна рука ухватила Лаки за талию, а другая влезла под набедренную повязку и взялась поглаживать его орган.
Лаки остолбенел на несколько мгновений.
— Вот и хорошо, вот и хорошо…не пожалеешь, мальчик…
У Абдулы воняло изо рта и его прикосновения, там внизу живота были омерзительны до дрожи!
Лаки рванулся, но его не выпускали и тогда он обрушил сосуд с синим напитком на голову управляющего….
Абдула завопил, хватаясь за голову обеими руками, а Лаки метнулся к двери и тут же попал в руки надсмотрщика Харума.
— Ах ты мразь! — вопил Абдула, размазывая кровь по лицу. — Запорю! Запорю, бастард! К столбу его!
Лаки не сопротивлялся, потому что оцепенел от страха, но его все равно били, пока тащили к столбу во дворе. Первый удар, жгучий как ожог он с трудом вытерпел, а потом начал кричать. Он был крепкий мальчик и потерял сознание только с шестого удара….
Глава четвертая
…Он очнулся от холода и вони. По ночам в пустыне бывает очень холодно. Сел на куче высохших отбросов и понял что он в помойной яме, что в сто шагах от кухни для рабов. Потрогал осторожно свою спину и поразился тому что не нашел следов жестокой порки.
"Почему меня бросили сюда? А может мне все приснилось?"
Очень хотелось, есть, и пить и мальчик побрел к кухне. Там всегда была вода и запас сушеных фруктов, не ходить же по грядкам в темноте в поисках спелых овощей!
На кухне тускло светил электрофонарь, кипела в кастрюле вода и кухарка Лурдия рубила большим ножом стебли латука для утреннего супа.
Постукивание ножа о деревянную разделочную доску казалось таким мирным и домашним звуком. Лаки успокоился.
— Лурдия, ты не дашь мне…
Лурдия стремительно обернулась и, выронив нож, попятилась в угол хижины. Глаза вылезли из орбит.
— Это же я — Лаки.
Кухарка шлепнулась задом об пол и, отталкиваясь пятками, заползла в угол.
Лаки пожал плечами. Набрал из крана в кружку воды и с наслаждением все выпил. Потом повторил. Вода пахла озером.
Потом он взял из мешка на нижней полке горсть сушеных абрикосов и заглянул в печь. Лепешки еще не испеклись. Жаль…
Тут он услышал бормотание. Лурдия вцепившись в амулет, что всегда висел на ее шее, скороговоркой что-то бубнила, не отрывая взгляда от Лаки.
Он присел рядом на корточки и кухарка опять онемела.
— Ты заболела? Тебе воды дать?
— Не трогай меня… — простонала Лурдия. — Ты же умер…
В глазах женщины плескалось безумие, и оно было заразительным. Лаки приложил ладонь к своей груди. Сердце бьется.
— Ты глупая? Я дышу и сердце бьется. Мертвецы не такие. Потрогай мою грудь.
Лурдия замотала отчаянно головой.
— Тебя засекли плетью…а потом Абдула перерезал тебе горло своим ножом…ты умер…тебя бросил в помойную яму три дня назад…
Она закрыла глаза ладонями и заскулила.
Лаки осторожно потрогал себя за шею. Что такое порезать горло он знал. На Рамуше сам потрошил крупных, десятифунтовых крыс.
На шее был слой грязи, но никакой дырки не обнаружилось.
Быть грязным и вонючим не хотелось. Он так привык купаться…
Дойдя до озера, он тщательно вымылся и постирал свою набедренную повязку. Вода по контрасту с прохладным ночным воздухом показалась горячей как суп. Пощупал свою шею со всех сторон.
"Лурдия — глупая женщина! Ей кто-то сказал, а она поверила."
Глухой, знакомый звук мотора привлек его внимание.
К складу, сияя фарами, подъехал песчаный трак. Водитель выбрался из кабины и его встретили охранники.
Процедуру загрузки поддонов с продукцией Лаки видел не раз в старом поместье, а здесь еще ни разу.
Быстро повязав еще влажную повязку на бедра, он поспешил к складу. Двери склада распахнулись, когда трак подъехал к ним задом. На поддонах в коробах продукция поместья выехала по специальным роликам и каждый поддон легко в кузов закатили два охранника. Рабам это дело не доверяли.
Внезапно водитель и охранники о чем-то заспорили. На своем гортанном языке, который Лаки понимал еще плохо. Водитель не хотел брать третий поддон, а охранники настаивали. Выйдя из кузова, они подошли к кабине. Водитель вынул из кабины портативный связник и запросил своего начальника. Только Лаки больше за ними не наблюдал, он прокрался на пандус склада и проскользнул в кузов трака. Здесь было прохладно, а поддоны с овощами и фруктами стояли плотно, почти под потолок.
Лаки забрался за самый дальний и затаился. Трак поедет в космопорт, и там…