— Я свалю нескольких, — возразил Бигман, — и они поверят мне. Но я вызвал тебя не поэтому.
— А почему?
— Как я попаду на этот астероид?
Лаки нахмурился:
— Ты смотрел бортовой журнал?
— Великая Галактика! Я смотрел везде, даже под матрацем. Нигде нет ничего, напоминающего координаты.
Во взгляде Лаки отразилось беспокойство.
— Это более чем странно. Слушай, Бигман, — резко и быстро сказал он. — Уравняй свою скорость со скоростью Цереры. Дай мне свои координаты по отношению к ней и сохраняй их, что бы ни случилось, пока я не скажу. Ты сейчас слишком близко к Церере, чтобы пираты могли заняться тобой. Но если ты удалишься, то можешь оказаться в опасном положении. Ты слышишь меня?
— Ясно. Я понял тебя. Дай мне вычислить мои координаты. Лаки записал их и прервал связь.
— О, космос, я никак не могу научиться помнить о случайностях, которые путают все карты, — произнес он.
Генри сказал:
— Можешь ли ты предложить что-либо лучше, чем приказать Бигману вернуться? Это лучше всего в том отчаянном положении, в котором он очутился, и до тех пор, пока у тебя нет координат, оставь это дело.
— Отказаться? — спросил Лаки. — Отказаться от единственного астероида, который, мы это точно знаем, является пиратской базой? Вам известен какой-нибудь другой такой астероид? Это наша единственная путеводная нить.
— Он подчеркнул главное, Августас, — сказал Конвей. — Это база.
Лаки быстро переключил тумблер на интеркоме и стал ждать. Наконец, раздался заспанный, но встревоженный голос Хансена.
— Алло! Алло!
Лаки быстро сказал:
— Это Лаки Старр, мистер Хансен. Извините, что беспокою вас, но мне хотелось бы, чтобы вы спустились сюда, в комнату мистера Конвея, как можно быстрее.
После небольшой паузы отшельник нерешительно ответил:
— Хорошо, но я не знаю дороги.
— Охранник, стоящий у вашей двери, проводит вас. Я свяжусь с ним. Сможете вы уложиться в две минуты?
— Во всяком случае в две с половиной, — весело ответил Хансен. Это звучало куда бодрее.
— Хорошо, жду!
Хансен был точен. На мгновение Лаки задержался у открытой двери. Он обратился к охраннику.
— Не было ли на базе сегодня вечером каких-нибудь происшествий? Например, нападений?
Охранник с удивлением посмотрел на него.
— Да, сэр, нападение было. Но человек, получивший повреждения, отказался выдвигать обвинения. Он заявил, что это была честная драка.
Лаки закрыл дверь. Он сказал:
— Это понятно. Ни один нормальный мужчина не захочет подняться в помещение охраны и признать, что парень такого размера, как Бигман, избил его. Я позднее вызову их к представителям администрации и во что бы то ни стало заставлю изложить обвинение на бумаге, для протокола… Мистер Хансен.
— Слушаю вас, мистер Старр.
— У меня есть вопрос, ответ на который не хотелось бы доверять системе интеркома. Назовите мне координаты вашего астероида. Конечно, временные и пространственные.
Хансен изумленно посмотрел на Лаки, его фарфорово-голубые глаза округлились.
— В это трудно поверить, но я не знаю их.
Лаки твердо посмотрел ему в глаза.
— В это действительно трудно поверить, мистер Хансен. Я полагаю, вы должны знать ваши координаты так же хорошо, как житель планеты должен знать свой домашний адрес.
Отшельник опустил глаза и тихо сказал:
— Я думаю, вы правы. Это действительно мой домашний адрес. Однако, я его не знаю.
— Если этот человек преднамеренно… — вскипел Конвей.
— Подождите минутку, — прервал его Лаки. — Потерпите немного, если хотите, чтобы мистер Хансен объяснил нам это.
Они стали ждать, что скажет отшельник. Координаты различных тел в Галактике были жизненно необходимы для проведения космических полетов. Они выполняли ту же функцию, что линии параллелей и меридианов на двумерной поверхности планеты. Но поскольку пространство имеет три измерения, и тела в нем движутся по разному, эти координаты были более сложными. В первую очередь требовалось выбрать стандартную точку отсчета. В Солнечной системе за нее обычно принимали Солнце. Основываясь на этой точке отсчета, было необходимо знать три координаты. Первой было расстояние до объекта или позиция в пространстве относительно Солнца. Второй и третьей координатами были углы, определяющие положение объекта относительно воображаемой линии, соединяющей Солнце с центром Галактики. Если эти координаты, независимо измеренные для трех моментов времени, были известны, то можно было рассчитать траекторию движения тела и, следовательно, его положение относительно Солнца для любого момента времени. Корабли могли вычислить свои собственные координаты относительно Солнца или, если это было более удобно, относительно ближайшего крупного небесного тела, где бы они не находились. Например, на лунных линиях, где корабли летали только с Земли на Луну и обратно, за точку отсчета обычно принимали Землю. Можно было вычислить и координаты Солнца относительно Галактического центра и Главного Галактического меридиана, но они имели значение только для межзвездных полетов. Вероятно именно об этом и думал отшельник, сидя перед тремя, внимательно наблюдающими за ним членами Совета. Внезапно Хансен сказал:
— Да, я могу объяснить.
— Мы ждем, — сказал Лаки.
— В течение пятнадцати лет у меня не было благоприятного случая воспользоваться координатами. В течение двух лет я вообще не покидал свой астероид, а поездки, которые я совершал раз или два в год ранее, были короткими. На Цереру или Весту за теми или иными припасами и обратно. Когда я совершал их, я пользовался локальными координатами, рассчитанными для данного момента времени. Я никогда не делал записей, так как не нуждался в них. Я отсутствовал день, два, максимум три, за это время скала не могла уйти далеко. Она двигалась в том же направлении, что Церера и Веста, немного медленнее, когда была дальше от Солнца, чем они, и немного быстрее, когда была ближе. Когда я возвращался в рассчитанную мною точку, моя скала могла дрейфовать в десятках или даже сотнях тысяч миль от первоначального положения, но все равно достаточно близко, чтобы найти ее с помощью корабельного телескопа. И я всегда мог скорректировать свой курс. Я никогда не пользовался стандартными Солнечными координатами, а потому и не имел их.
— Из того, что вы говорите, — сказал Лаки, — следует, что сейчас вы не можете вернуться на свою скалу. Или, прежде чем мы покинули ее, вы рассчитали координаты локально?
— Я не подумал об этом, — уныло сказал отшельник. — Прошло так много времени с тех пор, как я покинул ее, а мне даже в голову не пришло задуматься об этом. И если бы вы не спросили меня…
— Постойте, постойте, — произнес Генри. Он раскурил трубку и глубоко затянулся. — Возможно, я ошибаюсь, мистер Хансен, но когда вы оформляли право собственности на ваш астероид, вы должны были представить заявку в Земное Бюро Внешних Миров. Это правда?
— Да, — сказал Хансен, — но это просто формальность.
— Возможно, я не спорю. Тем не менее, там должны быть указаны координаты вашего астероида.
Хансен подумал, затем покачал головой.
— Я боюсь, что нет, доктор Генри. У них есть только набор моих стандартных координат на первое января того года. Это словно кодовый номер в случае возникновения споров о праве собственности. Их, кроме этого, ничего не интересует, а вы не сможете рассчитать орбиту, имея только один набор координат.
— Но у вас у самого разве не было орбитальных данных? Лаки рассказывал, что вначале вы проводили на астероиде свой ежегодный отпуск. Так что вы каждый год как-то ухитрялись находить его.
— Это было пятнадцать лет тому назад, доктор Генри. Да, у меня были эти данные. И они есть где-то в записных книжках, оставшихся на скале, но я забыл их.
Лаки сказал:
— Сейчас у нас больше нет к вам вопросов, мистер Хансен. Охранник проводит вас в вашу комнату, а когда вы нам опять понадобитесь, мы дадим вам знать. И, мистер Хансен, — добавил он, когда отшельник уже поднялся, — если вам посчастливится вспомнить координаты, сообщите нам.
— Обещаю, мистер Старр, — серьезно сказал Хансен.
Трое снова остались одни. Лаки потянулся к системе связи.
— Включи меня на передачу, — сказал он.
Голос служащего из Центра Связи спросил:
— Не вам ли было предыдущее сообщение, сэр? Я не смог расшифровать его и подумал…
— Вы сделали правильно. Передачу, пожалуйста. — Он настроил шифратор и воспользовался координатами Бигмана для проведения узконаправленного передатчика.
— Бигман, — сказал он, когда лицо его друга появилось на экране, — открой бортовой журнал.
— Лаки, у тебя есть координаты?
— Все еще нет. Ты открыл журнал?
— Да.
— Есть ли там обрывок бумажного листа? Он должен быть исписан расчетами.
— Подожди. Да, он здесь.
— Помести его перед передатчиком. Я хочу его видеть.
Лаки положил перед собой лист и скопировал записи.
— Отлично, Бигман, убери его. Теперь слушай. Оставайся на месте. Понял меня? Оставайся на месте, что бы ни случилось, пока не услышишь меня. У меня все.
Он повернулся к двум старикам.
— Я вел корабль от скалы отшельника, корректируя курс на глаз. Я корректировал курс два или три раза, пользуясь корабельным телескопом и ручными инструментами для проведения расчетов.
Конвей кивнул головой.
— Я полагаю, сейчас ты хочешь, проведя обратный расчет, получить координаты скалы.
— Это можно довольно легко сделать, в особенности, если воспользоваться обсерваторией Цереры.
Конвей медленно поднялся.
— Я ничем не могу помочь, возможно, и ты не многого добьешься, но доверяюсь твоей интуиции. Пошли в обсерваторию.
Коридоры и эскалаторы привели их к поверхности астероида, находящейся в полумиле над служебными помещениями Совета Наук. Здесь было холодно. С тех пор, как появилась обсерватория, температуру старались поддерживать постоянной, приблизив ее. по возможности к температуре поверхности. Молодой техник медленно и тщательно распутывал вычисления Лаки, вводя их в ЭВМ и тщательно контролируя операции. Генри, сидя в неудобном кресле, казалось, пытался извлечь тепло из своей трубки, потирая ее чашеобразное углубление своими большими, костлявыми пальцами.