— Со мной было иначе, — мрачно сказал Эванс.
— Я знаю, что этого-то Моррис и не мог понять. Он был уверен, что раз у тебя нет признаков амнезии, то ты не находишься под контролем. Но ты был подвержен второму виду контроля. Его интенсивность ниже, личность полностью сохраняет свою память. Однако именно потому, что его интенсивность ниже, человека нельзя заставить поступать вопреки его природе. К примеру, тебя не смогли заставить совершить самоубийство. Но воздействие длится дольше, скорее дни, чем часы. В-лягушки выигрывают во времени то, что теряют в интенсивности. Должен существовать и третий тип контроля…
— И какой же?
— Такой, при котором интенсивность еще ниже, чем при втором типе. Контроль настолько слабый, что жертва даже не осознает его, но все же достаточно сильный, чтобы обыскивать мозг жертвы и выкачивать из него нужную информацию. Возьмем, к примеру, инженера Танера.
— Главного инженера Афродиты?
— Да, он как раз подходящий пример. Неужели не понимаешь? Подумай, что за человек сидел вчера, сжимая рычаг управления шлюзом, сумевший включить систему оповещения, так обезопасить себя, что до тех пор, пока Бигман не совершил своего рейда по вентиляционной трубе, никто не смог подобраться к нему. Тебе это не кажется странным?
— Нет. А почему это должно казаться странным?
— Этот парень находился в должности всего несколько месяцев. Он даже не был настоящим инженером, а, по сути, клерком или рассыльным. Откуда у него те знания, которые позволили так квалифицированно обезопасить себя? Как он мог так хорошо разбираться в энергетической системе этой секции купола?
Эванс сморщил губы и тихо присвистнул.
— Это не имеет смысла.
— Танер не понял этого. Я расспрашивал его об этом как раз перед выходом в океан. Конечно, я не сказал ему, что понял потом. Он сам рассказал мне о неопытности парня, но невероятность ситуации не дошла до него. Кто же имел всю необходимую информацию? Кто, как не главный инженер? Кто знал все лучше, чем он?
— Верно. Верно.
— Тогда предположим, что Танер был под контролем, под очень слабым контролем. Информация была взята из его мозга, и ему очень мягко внушили не замечать ничего, выходящего за рамки самого происшествия. Понимаешь, о чем я говорю? И затем Моррис.
— Моррис тоже? — потрясенно спросил Эванс.
— Возможно. Он твердо уверен, что это диверсия Сириуса против дрожжевой монополии Венеры. Он не способен видеть ничего, кроме этого. Является ли это просто заблуждением, ошибкой или его тонко убедили в этом? Он был готов заподозрить тебя, Лу, даже очень предрасположен к этому. Член Совета не должен так легко возводить подозрения на другого члена Совета.
— Космос побери! Кто же тогда в безопасности?
— Никто на Венере, — вновь подтвердил Лаки, не отрывая взгляда от своей опустевшей чашки кофе. — Я уверен в этом. Мы должны сообщить всю эту историю и наши выводы кому-нибудь, кто находится вне Венеры.
— А как мы сможем это сделать?
— Как сможем? — Лаки с грустью повторил вопрос. — В этом-то все дело.
— Мы физически не в состоянии покинуть планету, — сказал Эванс. — «Хильда» предназначена лишь для плавания в океане. А если мы вернемся в Афродиту, чтобы взять что-нибудь подходящее, то уже не выберемся оттуда.
— Ты, конечно, прав, — сказал Лаки. — Но нам совсем не обязательно самим покидать планету. Наша информация должна покинуть ее, вот и все.
— Если ты имеешь в виду передатчик «Хильды», то из этого ничего не выйдет. Передатчик на этой лохани предназначен лишь для связи в пределах планеты. Это не субрадио, и сигнал не достигнет Земли, фактически отсюда, снизу, он не выйдет даже за пределы океана.
— Я это прекрасно понимаю, — сказал Лаки. — Между нами и Землей есть другое место, куда мы с успехом можем направить сигнал.
На мгновение Эванс был озадачен, а затем произнес:
— Ты имеешь в виду космические станции?
— Конечно, вокруг Венеры крутятся две станции. И до них не более двух тысяч миль. На них нет В-лягушек. В этом я уверен. Моррис говорил, что они плохо переносят свободный кислород, а станции, из-за экономии веса, вряд ли оснащены двуокисью углерода. Так что если нам удасться через них связаться с Землей, то мы выполним поставленную перед нами задачу.
— Это выход, Лаки, — взволнованно сказал Эванс. — Их сила мысленного контроля не может быть так велика, чтобы преодолеть две тысячи миль … — но вдруг лицо его стало еще мрачнее, чем раньше. — Нет, ничего не выйдет. Корабельный передатчик не сможет пробить поверхность океана и атмосферы.
— Отсюда, возможно, и нет, но предположим, что мы поднимемся на поверхность и передадим сообщение в атмосферу
— Поднимемся на поверхность?
— А почему бы и нет?
— Но там же В-лягушки.
— Я знаю.
— Мы же попадем под их контроль.
— Ты уверен? — спросил Лаки. — До сих пор им не приходилось иметь дело с людьми, которые знают, кто они такие и чего от
Них ожидать, и готовы к отпору. Большинство из их жертв ни о чем не подозревают. В твоем случае, как ты сказал, ты сам пригласил их в свой мозг. Я же вполне подготовлен и не собираюсь делать ни» каких предположений.
— А я говорю, что ты не выстоишь. Ты не знаешь, на что это похоже.
— Ты можешь предположить что-нибудь другое?
Прежде, чем Эванс сумел ответить, вошел Бигман, раскатывая рукава рубашки.
— Все в порядке, — сказал он. — Я починил двигатель.
Лаки кивнул и шагнул к пульту управления, а взволнованный Эванс остался сидеть в кресле. Звук двигателя снова напоминал мелодичное пение. «Хильда» двигалась сквозь бурлящую воду, попавшую под осевшую тушу гиганта и с возрастающей скоростью вырывающуюся из ловушки.
— Много ли у нас здесь места? — с тревогой спросил Бигман,
— Около полумили, — ответил Лаки.
— Что, если мы не сможем пробиться сквозь эту тушу? — пробормотал Бигман. — Что, если застрянем в ней, словно топор в старом пне?
На мгновение установилась тишина. Стало слышно, как Эванс пробормотал;
— Мы здесь Под пятном» словно в убежище.
— В чем? — переспросил Лаки.
— В убежище, — ответил Эванс, все еще погруженный в свои мысли, — их много настроено на Венере. Это небольшие тренситовые купола, расположенные на дне океана. Они напоминают укрытия от циклонов и бомбоубежища Земли. Предполагают, что они могут послужить защитой при полном разрушении большого купола, скажем, при землетрясении. Не знаю, пользовались ли ими когда-нибудь. Под самыми дорогими домами есть легко доступные в случае катастрофы убежища. И это всегда рекламировалось.
Лаки внимательно выслушал его, но ничего не сказал.
Пение двигателя стало громче.
— Держитесь! — крикнул Лаки.
Корпус «Хильды» завибрировал, и резкое торможение с силой прижало Лаки к панели управления. Бигман и Эванс с такой силой вцепились в ручки кресел, что их пальцы побелели от напряжения. Судно замедлило ход, но не остановилось. С визжащим от перенапряжения двигателем «Хильда» продиралась сквозь мясо, мышцы, пустые кровеносные сосуды и бесполезные, похожие на двухфутовые канаты нервы пятна. Лаки, сжав губы, придерживался такого направления, при котором скорость передвижения была бы максимальной. И наконец они снова оказались в открытом океане. Они прошли сквозь чудовище! В полной тишине «Хильда» плавно поднималась вверх сквозь мрачные, насыщенные углекислотой воды океана. Все трое молчали. Они окончательно победили самого большого представителя враждебной фауны Венеры. Эванс с того момента, когда пятно осталось позади, не проронил ни звука. Лаки сидел позади, в пилотском кресле и постукивал пальцами по колену.
Даже неугомонный Бигман мрачно направился к хвостовому иллюминатору, который благодаря своей выпуклости давал большой обзор.
— Лаки, взгляни на это, — внезапно сказал он.
Лаки подошел к нему. Они вместе молча смотрели в иллюминатор. Большую половину видимого пространства занимали похожие на звезды маленькие фосфоресцирующие существа, сияющие мягким нежным светом, но другую половину занимала чудовищная стена, усыпанная непрерывно изменяющимися разноцветными пятнами.
— Лаки, ты уверен, что это то самое пятно? — спросил Бигман. — Оно не светилось, когда мы спускались сюда, и во всяком случае, оно не должно светиться после смерти, не так ли?
— Все это движется к пятну, — задумчиво ответил Лаки — Я полагаю, что весь океан собирается на пиршество.
Бигман снова взглянул и ощутил легкую тошноту. Здесь находились сотни миллонов тонн мяса, и свет, который они видели, конечно же, исходил от маленьких существ мелководья, поедавших мертвое чудовище. Проносящиеся за иллюминаторами существа двигались в том же направлении, к гигантской туше, которую «Хильда» оставила позади. Среди них резко выделялись стреловидные рыбы. У каждой на позвоночнике выделялась светящаяся белая линия (в действительности у них был не позвоночник, а своего рода прут из рогового вещества). На голове этих созданий белая линия переходила в две желтые черточки в виде латинской буквы Бигману они казались бесчисленными роями живых стрел, кишащих позади судна, и он мог хорошо представить себе их огромные, узкие, прожорливые пасти.
— Великая Галактика! — пробормотал Бигман. — Океан, наверное, совершенно пуст. Все, что может двигаться, сейчас стекается сюда.
Позади них прозвучал голос Эванса:
— Лаки, я хочу кое-что сказать тебе.
Лаки обернулся.
— Я слушаю, в чем дело, Лу?
— Когда ты впервые предложил двигаться к поверхности, ты спросил, могу ли я предложить что-нибудь другое.
— Я помню, что ты не ответил.
— Я могу ответить сейчас. Я считаю, что мы должны вернуться в город.
— Эй, что за фокусы? — вмешался Бигман.
Лаки не нужно было задавать этот вопрос. Его ноздри трепетали, он мысленно ругал себя за те минуты, которые он потратил, глядя в иллюминатор, вместо того, чтобы сконцентрировать все свои силы, мысли и чувства на выполнении задуманного.