Грузились ночью. Истомин сегодня с нами не ехал. Прилетит позже самолетом, но проводить пришел. Я из кузова ЗиСа оглядел платформу, да, картина Репина – проводы. Стоит наш генерал, в окружении кучи, простите за выражение, баб. Своих две да моих четверо. Усмехнувшись, спрыгнул на настил вагона и слез на землю. Перецеловал всех и вся. Девчонки поплакали, пришлось наговорить кучу всякой чепухи. Приятно, черт возьми, когда тебя любят, очень приятно. Паровоз просвистел, пора забираться. Светланка стоит и теребит подаренный ей патрон от СВТ. Это тот, в котором вражья пуля застряла, еще в сорок первом. Я тогда Жукова прикрыл и словил пулю в «разгруз». Пуля разворотила магазин к СВТ и в одном из патронов застряла. Я тогда очень аккуратно разворотил магазин полностью и извлек тот счастливый патрон. Затем сделал сувенир, просверлил насквозь гильзу и вставил вражескую пулю так, чтобы она вылезла с другой стороны. Получился такой перевернутый крест, но не в кресте дело, а именно в том, что пуля до меня не долетела. Вот Светланке ее и подарил, позже, после Америки уже, может, поэтому пока и живой. А то не взял амулет с собой в Штаты, вот чуть живого оттуда и вывезли, а теперь как будто меня пули облетают.
Колеса грохотали по рельсам так монотонно, что я уснул в кузове грузовика. Ребята сделали неплохой топчан, чтоб удобнее ехать, вот на нем и развалился. Путешествие у нас длинное. Из Ленинграда по железке до Рейха не близко.
Сначала прибудем в освобожденную Варшаву, а потом поедем своим ходом в гости к Данилычу. Он там Лодзь собрался брать, помощи просит. Конечно, мы не резервная армия из Ставки, просто Ивана Даниловича достали воины Армии Крайовой. Вот с ними и будем воевать, отстреливать точнее. Задолбали пакостить, ну не нужна нам ваша «Речь от Можа до Можа». Пройдем на Берлин и все, ну потом обратно, конечно. Но у вас-то не будем задерживаться, наоборот, еще и восстановить поможем, причем побольше, чем кто-либо. Но не понимают, точнее, их просто наглы в спину толкают, чтобы они нас держали. В этой-то истории они никак не успеют Второй фронт открыть. Германия уж точно будет целиком наша, я Берии слишком хорошо описал раздел Европы. Когда он рассказал Сталину, тот, подумав, сказал:
– Нужно не допустить того, что один раз мы уже допустили. – Истомин был на том совещании и мне рассказал. Вот и торопят наши фронты, а поляки нас тормозят.
Спал долго. Даже не заметил, как останавливались и пропускали эшелоны с войсками и техникой. Черт, вот ведь не сорок первый уже, воевать вроде научились, смертность гораздо ниже сейчас. Раненых умирает мало, дал наводку на пенициллин почти сразу, как сюда попал, Судоплатов отработал. Сперли в Штатах, давно сами выпускаем. Так вот, вроде потерь меньше сейчас, а эшелоны идут и идут на фронт. Хотя зря я вообще-то, многое поменялось. Люди на фронте меняются через три месяца, ну или если в подразделении остаются меньше тридцати процентов от первого состава. Еще с конца сорок второго части регулярно выводят на переформирование. Не тогда отводят, когда никого не осталось, а при убыли в семьдесят процентов. Теперь нет полков численностью как рота. До немецких стандартов мы все равно не дотягиваем, но у нас техники больше. А главное, новой техники.
На подъезде к границе зашевелилась контрразведка. Эшелон проверяли не один раз в течение суток. Мою махновскую банду все контрики воспринимали как-то не по-доброму. Может, что старшим был я, все лишь майор ОСНАЗа, ну это в документах так написано, а вот в других для старшего комсостава уровня армии или фронта были совсем другие бумаги. Спецгруппа Ставки Верховного Командования, с подчинением лично Вождю всех времен и народов или наркому НКВД. Во как.
К Варшаве подъехали ночью. Выгрузку затянули местные польские железнодорожники. У них, видите ли, пандус для схода техники не подходит для наших вагонов. То ли наши вагоны выше, то ли ниже, я не понял. Прибывший по вызову комендант железнодорожного узла, уже из наших, советских, объяснял просто:
– Товарищ майор, все эшелоны разгружаются возле города на востоке, а у вашего коменданта поезда приказ следовать на наш разъезд. Что-то ваше начальство с секретностью намудрило. Вроде техника обычная, хотя мы уже такие команды видели. Диверсионная группа, так?
– Слушай, капитан, ты не многовато болтаешь. Вон пшеки как слушают, а у нас им веры никакой, – нахмурился я.
– Да они же не разумеют по-нашему! – расслабленно проговорил комендант.
– Уверен? А я вот не очень. Они через одного прекрасно говорят на великом и могучем. Пока война не кончится, верить можно лишь товарищу Сталину, понял? – Еще как понял. Вон как проняло, нашептал что-то своему помощнику, и тот, подхватив под руку поляка, куда-то усвистал.
Да, нас действительно хотели сгрузить не в привычном месте. Дело в секретности, как всегда. В итоге разгрузку все же выполнили, причем быстро. Я дал задание попутно Семе проследить за пшеком. Кто его знает, вдруг побежит докладывать кому-нибудь. Но на удивление, Сема следил за поляком почти полдня, и ничего тот не предпринимал. Развернули рацию, наладили свои говорилки, связались со штабом фронта. Черняховский приказал срочно прибыть к нему.
– Я понимаю, что вы не егеря. Но и ты меня пойми, Серега. Город очень большой, передовые отряды попали под такой огонь, что плохо стало всем. Ты видел, чтобы у нового ИСа броня лопается, как фанера? – Я признался, что не видел. – Что бывает в городских условиях с обездвиженным танком, напомнить? – продолжал Данилыч.
– Иван Данилович, мне что, вам все закладки найти? Тут улицы прямы как стрела, хрен спрячешься, по нескольку километров тянутся. Здания в основном старинные, у них стены иногда больше метра толщиной, только сплошная зачистка.
– Знаешь, что у меня от войск останется после таких зачисток? – негодовал Черняховский.
– Я не понял, товарищ командующий фронтом, вы хотите, чтобы я одной своей группой вам Лодзь зачистил?
– Да нет, конечно, – остывая, произнес Иван Данилович, – я думаю собрать специальные группы зачистки, а ты нужен для их подготовки. Времени нет, ты же понимаешь? Меня торопят, а бойцов целыми полками я класть в этой долбаной Польше не хочу.
– Ну, я могу с бойцами что-то вроде инструктажа провести. Но вы ведь понимаете, что такому учатся месяцами. Потери будут все равно.
– Это я понимаю, но поработать тебе надо.
– Надо, будем работать. Я могу лишь предложить следующее. Собрать с ближайших частей все лучшие снайперские команды, кто ранее хорошо показал себя в уличных боях. Если есть кто-то из Сталинграда, Минска, Киева, вообще замечательно.
Дело в том, что в этих городах немцами было разрушено всё. Очаги сопротивления были просто повсюду, и было очень сложно. Мои вот именно в Сталинграде школу городских боев прошли, причем никто не учил, все сами.
– Дальше, какие у вас указания насчет сохранности города? Раз враги сами его разрушают, чего нам-то церемониться? Два танка на каждую параллельную улицу. За ними один БТР-43.
– По разрушениям ничего не скажу. Сам понимаешь, просто раздолбав город, мы ничего не добьемся. Мины и закладки со взрывчаткой никто не снимет. Да и ведь люди-то обычные в городе живут, причем их здесь очень много, это и добавляет сложности.
– Хорошо, но сразу предупреждаю. Тотально разрушать я не буду, но и церемониться тоже не стану. Если из какой-нибудь квартиры по мне стреляют, то я туда кидаю гранату, а потом думаю, есть там гражданские или нет.
– Ну, уж постарайтесь совсем-то всех не резать!
– Товарищ командующий, разрешите нам уже идти, нужно осмотреться. Сообщите, когда соберут снайперов.
– Так сколько надо? Что, со всего фронта снимать?
– Да нет, десять-двенадцать. Но в полном составе и со своим прикрытием. По танкам что?
– Тебя и танков двенадцать надо? – изумился комфронта.
– А сколько вы уже потеряли? – твердо спросил я.
– ИСов не дам. У меня их всего десять штук осталось.
– Да мне и сорок четвертые пойдут. Они, кстати, какие у вас, «эмки»?
– Да. Все получишь, но и результат я с тебя спрошу.
– Пехтура должна быть всегда наготове. Танки давят огневые, снайпера работают по пехоте врага. Очищаем дом, его сразу занимает пехота. По отделению на дом.
– Хорошо, сейчас приказ составят. У меня прямо тут стоит 211-я стрелковая, почему и танков мало. Танковые дивизии стоят под городом.
– 211-я? Это не та, что Белосток брала?
– Она и есть. Варшаву она в конце прихватила, на пополнении была. В Белостоке потеряли немало, но все же не столько, чтобы выводить на переформирование. Там уже костяк образовался, что через всю Белоруссию прошел.
– Это очень хорошо. Я там знавал пару командиров, может, встречусь. Хорошо, разрешите идти, товарищ командующий?
– Иди давай. Сергей, береги бойцов, как составишь план действий, мне представь.
– Есть. – Развернувшись, я покинул комнату, а затем и штаб вообще. Планы им представь, город им зачисти. Расхреначили бы с воздуха и всего делов. Гуманисты хреновы.
Построил парней и объяснил суть задания. Решили идти на разведку все вместе. С нашей оснащенностью радиосвязью нам будет легче, чем обычным бойцам. Испачкали дружно белые маскхалаты, все взяли оружие с глушителями. ППС, кстати, у нас не предназначен под использование ПБС, взяли немецкие МП, благо они у нас были с собой. Мы с Митрохой с ВСК, остальные с МП. Один Вано у нас с пистолетом только. ПК постараемся не использовать, все-таки идем просто «пощупать» врага и местность.
Екарный бабай! В каждом костеле, в каждой церквушке целый укрепленный пункт. Тут тебе и орудийные стволы, торчащие из амбразур на первых этажах, и пулеметные точки по всему зданию. Стоит такой костел, как ежик, хрен его укусишь. Задачка. Эх, как же тут «Шмелей» не хватает! Танком такие стены не расковырять, ну не дадут танку времени пристреляться так, чтобы он смог в амбразуры попадать. А издалека застройка не позволяет. Да и не подогнать танк, все минами засеяно. Поляки и Армии Крайовой вместе с немчурой даже не заморачиваются с маскировкой мин. Практически невооруженным взглядом можно увидеть закладки на дорогах. Хрен ли их маскировать, если с