за предостерегает…». Далее столбцом перечислялось то, чего ни в коем случае нельзя было совершать советским гражданам. Вене особенно «понравился» пункт, который указывал на недопустимость любых контактов с лицами «противоположного лагеря». Что это за лагерь, нигде не пояснялось. На свободных местах между окнами красовались цитаты из речей Генерального секретаря Сидорова Олега Васильевича.
Снаружи наметилось движение. Это ячейка под руководством местного секретаря, все еще скандируя очередную «мантру», двинулась к воде. «Неужели Безумный заставит всех купаться… по-царски. Любопытно», – подумал Веня, повернувшись к окну. В этот момент дверь автобуса скрипнула и в проеме появилась голова… Редькина.
– Живой? – поинтересовался он.
– А ты, как и все остальные, хотел бы побыстрей сделать меня мертвым?
– Успокойся, – Роман просочился внутрь и сел напротив Вени. – Я, наверное, единственный из ячейки, кто тебе поверил. Даже могу предположить, почему ты мокрый.
– Предположи.
– Потому что на той стороне идет дождь.
– Это действительно так, – изумился Веня. – Как ты догадался?
– Кроме истории, я увлекаюсь еще и фантастикой. Час назад ты у меня выпытывал информацию о катастрофах в стране, да еще в определенный период. Я еще подумал, что, во-первых, причина твоего любопытства, которую ты озвучил, не выдерживает никакой критики. Во-вторых, ты был какой-то другой – мудрый, что ли. Еще мне показалось, что ты как-то ни с того, ни с сего стал старше выглядеть. Мне тогда и пришла сумасшедшая мысль, что можно допустить, что ты хочешь что-то исправить в прошлом. Увидев же тебя уже в таком виде, даже старше себя, я понял, что эта версия возможна. Кроме того, я почему-то не могу представить тебя в коммунарской форме. Ну, а когда ты заговорил, у меня уже никаких сомнений не осталось. Другое дело, что ты сам это никому не докажешь. Тем более, бойцам из Политбеза. Поэтому я и решил тебя освободить.
С этими словами, он вытащил нож и принялся резать хомуты.
– Тебе самому не страшно? – поинтересовался Ростовцев. – Или ты со мной собрался? Я, кстати, не против этого. Там помогу – будешь доволен. С твоими знаниями добрых дел больше сотворим. Следующий раз появимся здесь вдвоем.
– Нет уж, – рассмеялся Роман. – У меня и здесь проблем хватает. Семья, к тому же…
– Через девять лет вернешься.
– Куда? Может быть, и некуда будет возвращаться. Ты уже должен это понимать.
– Отчасти ты прав. Скажи, Роман, а что это за звание такое – коммунар?
– Это Сидоров пять лет назад придумал. Сейчас каждый гражданин является коммунаром и состоит в определенной ячейке. Среди коммунаров, конечно, есть и коммунисты, и комсомольцы, и пионеры и, как их называли раньше, беспартийные. Так вот – чтобы исключить из общества категорию «беспартийных», и было инициировано коммунарское движение. С обязательным в нем участием.
– А что такое – противоположный лагерь? – ткнул Веня пальцем в красочный плакат.
– Правильный вопрос. Есть и те, которые все-таки не примкнули к всесоюзному движению. Их немного. Водятся они в крупных городах, в основном в Москве и Ленинграде. Пока их не трогают. Противоположный лагерь – это они и все иностранцы без исключения, то есть не граждане Советского Союза. Поговаривают, что этот термин тоже является личным изобретением Сидорова.
– Откуда взялся этот Сидоров?
– Как откуда? Это фаворит Романова. Как только тот умер в восьмом году, Сидоров тут же стал вместо него. Романов еще при жизни называл его своим преемником.
– Рома, а теперь, пожалуйста – главные события в стране с восемьдесят пятого по девяносто четвертый годы.
– Два основных – это, безусловно, взрыв на Чернобыльской атомной станции двадцать шестого апреля восемьдесят шестого года и неудачная попытка сместить Генсека девятнадцатого августа девяносто первого года. Мятеж организовали члены Политбюро Горбачев и Яковлев. Их арестовали и расстреляли. Поэтому… я тебя, Вень, умоляю, сделай так, чтобы они победили, а Сидоров никогда не пришел к власти. Ты меня понимаешь? Живем, как в резервации. Только пугаем весь остальной мир…
Вдруг раздался треск, а затем и страшный грохот. Веня взглянул в окно и увидел, что доблестная труппа уже почти подбежала к автобусу. Все члены коллектива в одинаковой одежде что-то дружно кричали, запрокинув головы вверх.
– Политбез прилетел! – крикнул Редькин. – Нужно уходить. Я прыгаю под автобус, а ты беги к ближайшим деревьям, а там – к своему порталу. Надеюсь, они сразу стрелять не будут. Удачи!
Веня не успел и глазом моргнут, как сорокалетний Редькин открыл дверь, нырнул куда-то вниз, а через секунду уже скакал среди коллег.
Нужно было срочно принимать решение, и Ростовцев его принял. Резким ударом ноги он распахнул дверь, прыгнул в траву и… что есть силы, побежал. Когда справа мелькнула первая сосна, он обернулся. Зрелище потрясало – над автобусом завис огромный вертолет, из которого выпрыгивали люди, похожие на коммунаров, но с красными погонами и в таких же фуражках. Каждый из них размахивал коротким спецназовским автоматом. Бойцов было много. Они сыпались на крышу автобуса, а потом уже и на землю. Приземлившись, они, что есть прыти, бежали… в сторону Вени. Особенно шустрым был один из них, который находился всего метрах в двадцати. Его лицо наполовину было закрыто черной маской. Он поднял оружие, раздался треск и на Веню посыпались сосновые ветки и иголки.
Ростовцев бежал быстро, но и боец не отставал. Слева сквозь стволы деревьев просматривался залив. Это был основной ориентир в поиске портала. Веня молил бога, чтобы не проскочить мимо. Валун возник неожиданно – в каких-то десяти метрах по ходу движения. В первый момент показалось, что голубое свечение отсутствует, но терять было уже нечего – либо смерть от удара об камень, либо – от пули.
Яркая вспышка, сопровождаемая множеством искр, принесла невероятное облегчение. Портал все же открылся! Резко поменялась погода, и Веня всей своей массой плюхнулся на мокрую землю. Не успел он подняться и сделать шаг в сторону, как на его место приземлился его преследователь – в белой рубашке с красными погонами, черных штанах и высоких черных ботинках. Отдельно от хозяина упали красная фуражка и черный автомат.
Глава Девятая, в которой Веня возвращается с серьезными намерениями
Веня схватил зонтик и, хотел было бежать, но что-то его остановило. Политбезовец не шевелился! Откинув автомат, Ростовцев его осмотрел. Он был жив. Вывод напрашивался однозначный – люди, впервые проходящие портал, неизбежно теряли сознание.
Что же делать? А ничего. Минут через десять тот придет в себя и сам решит свою судьбу. Однако прежде чем окончательно оценить обстановку, доблестный воин, несомненно, наделает глупостей. Вряд ли ему повезет больше, чем Ростовцеву. Момент истины для него наступит, скорее всего, в психушке или в милиции. Хотя после милиции он, вероятно, все равно окажется в дурдоме.
Чтобы не усугублять ситуацию, Веня поднял оружие и забросил его в кусты. Сам же вышел к дороге и… через пару часов был уже в аэропорту. Как и с утра, он взъерошил волосы и последовал на регистрацию.
Ростовцев прекрасно понимал, что Рома сказал ему далеко не все, что хотел. Он просто не успел это сделать. Однако та информация, которую Веня успел получить, являлась важнейшим руководством к действию. Предотвратить катастрофу на атомной станции не составляло особого труда, но отрешить Романова от власти теперь представлялось почти невыполнимой задачей. В последнее время тот активно занимался кадровой политикой, и не только партийной. Почти во всех министерствах и комитетах за короткое время поменялись руководители. Это же коснулось руководства союзных республик и всех партийных структур. Большую часть постов заняли выходцы из Ленинграда. В Политбюро остались трое прежних членов, включая Горбачева. Однако все понимали, что отставка Михаила Сергеевича – лишь дело времени.
В один из предновогодних дней Ростовцева срочно пригласили к Генеральному секретарю. Хозяин был не один. Это удалось определить сразу, хотя посетитель находился в ближнем углу от двери. Боковым зрением Веня разглядел молодого человека с удлиненной прической и в явно не отечественном костюме.
– Вениамин, давно не общались. Вроде бы по твоей работе вопросов нет, да и не только у меня. Товарищи считают, что ты прекрасно ладишь с иностранными партийцами. Впрочем, я тебя вызвал по другому поводу. Ты мне хорошо помог. Думаю, я тоже в долгу не остался. Я стал первым человеком в стране, да и ты тоже – не последний государственный деятель. Теперь нужно закрепить успех. Я работаю над этим вопросом день и ночь. Как видишь, результат на лицо, вернее, на лицах. Во всех структурах появились новые, но верные мне люди. Но я могу ошибаться. Ты понимаешь, к чему я клоню?
– Догадываюсь.
– Хорошо. Что ты скажешь о нашей с тобой ближайшей перспективе? Да и не только ближайшей.
– Григорий Васильевич, насколько я помню, все наши предыдущие разговоры на эту тему проходили в исключительно приватной обстановке.
– Что ты имеешь в виду?
– Не что, а кого, – Веня кивнул в сторону притаившегося гостя.
– А… это… забыл представить. Олежек, иди к нам за стол. Знакомьтесь. Ну, Рословцева представлять нет смысла, а вот моего нового помощника Сидорова Олега Васильевича прошу любить и жаловать.
Веня с трудом подавил волнение, разглядывая потенциального, но, как выяснилось, нежелательного руководителя огромной страны. Это был тридцатилетний мужчина с рыжеватыми густыми волосами, спадающими почти до плеч. Он был безупречно одет, а запах его неизвестного парфюма навязчиво повис над столом. Было видно, что тот в свою очередь внимательно изучает своего визави. Его «каменное» лицо абсолютно ничего не выражало, а вот в серых живых глазах просматривалась целая гамма чувств. От бешеного любопытства до совершенного неприятия.
– И что это меняет? – все же выдавил из себя Ростовцев.