й, которые куда-то отнесла Рая. Правда, чрез пару недель, у нее появился новенький «Москвич», но все были рады и этому приобретению. И никому не пришло в голову связывать воедино два этих события.
В творческом отношении Веня не стал мельчить. Теперь он решил выдавать шлягеры не чаще, чем раз в квартал. Но какие! На музыку «Женщина в красном» Криса де Бурга, «Последний отсчет» группы «Европа», «Теперь ты в армии» группы Статус Кво и так далее. Тексты к зарубежным хитам, которые на самом деле были бы написаны еще нескоро, сочинял признанный питерский поэт-песенник и теперь уже и друг Вени Михаил Рябинин. Популярность Рословцева росла и теперь уже и в Ленинграде его стали узнавать на улице.
А вот с органами отношения складывались не простые. Он встречался с разными оперативниками и в разных местах – ресторанах, столовых, гостиницах и неких квартирах. Все они требовали от Вени каких-либо политических предсказаний, но тот ничем не мог им помочь. Он очень хотел вспомнить, что происходило в мире в конце шестидесятых годов прошлого века, но, тщетно. Его знания о советском периоде страны ограничивались восьмидесятыми годами. Не мог же он по секрету поведать очередному кагэбэшнику, что Брежнев умрет в восемьдесят втором, а Андропов – в восемьдесят четвертом, а Черненко – в восемьдесят пятом. За подобную «информацию» оперативника, который об этом доложил бы начальству, точно выгнали бы с работы, а самого Рословцева посадили бы. Он пытался придумать какие-либо мелочи, но некоторые из них оперативники даже не записывали. Поэтому со временем интерес со стороны органов немного ослаб. Веня этому обстоятельству был только рад. Когда придет время, он сам расскажет, что делать дальше. Время же это в основном относилось ко второй половине восьмидесятых.
«Недостаток» внимания со стороны спецслужб компенсировался возрастающим вниманием партийных органов. Все началось с концертов, где исполнялись произведения Рословцева. Сам он там присутствовал не только как автор, но еще и как исполнитель. Жены, дочери и другие родственницы ленинградских властных структур выстраивались за автографами. За ними подтягивались и их высокопоставленные мужчины. Однако тем нужна была аудиенция в приватной обстановке с выпивкой и закуской, в которой обсуждалось все: международная обстановка, экономика, музыка, женщины и так далее. Веня вынужден был никому не отказывать, иначе могли последовать «оргвыводы». По цепочке. Он едва успевал выполнять договорные обязанности в Музыкальном театре, учиться в институте и работать над выуженными из памяти хитами двадцать первого века. Да еще беременная жена.
Аня работала в Эрмитаже. Но недолго – через полгода ушла в декрет. Несмотря на Венины изощрения, случилось то, что и должно было случиться – у молодой и здоровой семьи произошло пополнение. Андрей появился в канун Нового года. Веня был безмерно рад этому обстоятельству. Почувствовав себя полноценным главой семейства, он принялся работать с удвоенной силой. Особенно удавались ему детские утренники. Здесь он работал уже не только как композитор, «сочиняющий» потрясающие детские шлягеры, но и постановщик спектаклей. Благо, что опыта в этом отношении у него было хоть отбавляй.
Вскоре утренники превратились в ежедневные полноценные спектакли. Веня «писал» музыку не только к постановкам своего театра, но и на заказ – для других театров и даже для киностудии. Ему все чаще казалось, что вся та музыка, которую он вытаскивал из своей памяти, действительно им и придумана. Во всем мире, в котором он обитал, лишь три человека знали истинное положение вещей – он сам, Аня и ее сестра Рая. Веня не сомневался, что придет время, когда и сын узнает об уникальной судьбе своего отца.
Весной произошло весьма интересное и странное событие. Веня познакомился с особой, которая уже однажды ему встречалась, но в той, другой жизни. Тогда, на Дне творческого работника в мэрии Санкт-Петербурга, ему даже удалось немного пообщаться с этой пышной и жизнерадостной знаменитостью. Здесь же перед ним предстала юная тоненькая девушка. Это случилось в Театре музыкальной комедии, где Веня принимал участие в постановке спектакля и в данный момент сидел за роялем.
– Здравствуйте, Вениамин Сергеевич, – произнесла она мелодичным, знакомым голосом.
– Добрый день, мы с вами где-то встречались?
– Нет. Но я вас, как и все артисты, хорошо знаю. Мечтаю исполнить хотя бы одну из ваших песен.
– Как вас зовут, красавица?
– Люда, – смущаясь, ответила она. – Люда Сенчина.
– Как?! – переспросил Ростовцев, начиная узнавать знакомые черты.
Тут же, руководствуясь лишь одними эмоциями, он принялся наигрывать «Хоть поверьте, хоть проверьте…», но вовремя остановился. Как-то не хотелось так просто присвоить очередную песню земляков. Тем более что она вот-вот уже должна быть написана Цветковым и Резником. Он быстро сориентировался и наиграл новогоднюю мелодию группы «АББА».
– Есть такая тема, Людмила. Как только определимся со словами – песня ваша.
Сенчина напомнила о себе позже – двадцать девятого июня. Этот день Веня хорошо запомнил, потому что утром Гостелерадио сообщило об успешном завершении полета Союз одиннадцать. «… космонавты Добровольский, Волков и Пацаев чувствуют себя хорошо» – услышал Веня с чувством глубочайшего удовлетворения. Значит, общение с гэбэшниками прошло не зря. В тот вечер Веня находился в своем театре, когда его позвали к телефону.
– Это Люда Сенчина. Вениамин Сергеевич мне нужно срочно с вами встретиться.
– Я не возражаю, – согласился Ростовцев. – Приезжай в театр.
– Вениамин Сергеевич! – с порога воскликнула Людмила. – Я очень благодарна вам за песню, но у меня есть еще одна просьба. Поверьте, она для меня еще важней, чем то, что вы для меня уже сделали.
– Слушаю тебя внимательно, – ответил Веня, не сомневаясь, что эта хрупкая девушка при желании сможет добиться любой цели.
– Дело в том, что я пообещала познакомить с вами одного человека…
– Ну, ты, Людмила, даешь!
– Прошу вас, Вениамин Сергеевич…
– Хорошо, когда надо?
– Прямо сейчас. Я такси не отпускала.
– Едем, – согласился заинтригованный Ростовцев, справедливо полагая, что ничего страшного с ним не произойдет.
Волга долго петляла по улицам Питера, затем выехала на Набережную и устремилась к Исакиевскому собору. Однако остановился раньше – возле так называемого особняка Половцева. Веня хорошо его знал, благодаря расположенному там культовому ресторану. Сейчас же на здании не было ни единой таблички, указывающей на его содержимое.
Все же ресторан внутри был. Молодой человек крепкого телосложения, встретивший у входа, провел их в огромный зал и там оставил. Через минуту появился смутно знакомый моложавый мужчина, поприветствовал Ростовцева и поцеловал ручку Сенчиной:
– Людочка, благодарю вас. Я ваш вечный должник. Вася отвезет вас, куда скажете, а мы с Вениамином Сергеевичем побеседуем.
Девушка удалилась, а незнакомец пригласил Веню в смежный зал, который как раз имел все признаки ресторана. Несколько десятков столиков, накрытых белыми скатертями, располагались в строгом геометрическом порядке. Из общего строя выбивался лишь один, сервированный на две персоны. Предложив Ростовцеву присесть, мужчина открыл бутылку с замысловатой этикеткой и разлил содержимое по рюмкам.
– Давай, Вениамин, выпьем за знакомство, а потом собственно и познакомимся. Я, смотрю, ты меня не узнал, да это и не удивительно…
– Я вас где-то видел – не могу вспомнить, – произнес Веня, оценив виски хорошего качества.
Он не стал развивать тему, поскольку опасался, что мог встречать этого человека, как и Сенчину, в другой жизни. Хотя, судя по его возрасту, это было маловероятно.
– Ну, что ж, меня зовут Григорий Васильевич. Фамилия – Романов. Должность…
– Можете не продолжать, – спохватился Веня. – Вы – новый Первый секретарь Ленинградского обкома. Простите, бога ради, что сразу не признал.
– Ничего, ничего, Вениамин. Я действительно «молодой» секретарь. И по возрасту и, так сказать, по сроку. Мои портреты не висят где зря – я сам это пресекаю в корне. Поэтому и не примелькался. Но вот парадокс, Вениамин – ты меня не очень-то знаешь, а я тебя знаю и уже давно. Как считаешь, откуда?
Романов уставился на Веню так, что тот реально испугался некоего дьявольского откровения. Неужели скажет, что тоже из двадцать первого века?
– У меня нет вариантов, Григорий Васильевич.
– Давай выпьем, а после этого я тебе все расскажу. Кстати, это английская водка. Называется виски. Как тебе?
– Нормально, – ответил Веня.
По всему было видно, что Романов уверен в совершеннейшей неискушенности своего собеседника в подобных напитках. Однако в этом деле Веня мог дать фору многим питерским ценителям спиртного.
– Вот, молодец! – восторженно воскликнул Первый секретарь. – А то, как кого ни угостишь – кривят морду и тянутся за водкой. А мне нравится. Знаешь почему? Я сам из деревни, а виски самогоночкой попахивают. Выпьешь и сразу о родине вспоминаешь. Так вот, Вениамин, у меня очень много друзей из госбезопасности. Некоторых знаю еще с фронта, как, например, Вольского…
Он пытливо взглянул на Веню и продолжил:
– Хотел недавно сделать его начальником управления, но он отказался. Сказал, что хочет быть ближе к людям. Дмитрич – умнейший человек. Вот он-то мне рассказал о твоих способностях и настоятельно рекомендовал привлечь тебя в свою команду. Теперь о главном… давай еще по рюмке.
Романов сделал паузу, явно для того, чтобы он сам и гость смогли полноценно закусить, потому как рюмки были немаленькими. Благо, что стол ломился от деликатесов. Некоторые из них были бы таковыми и в двадцать первом веке. Например, балык из осетрины и целая ваза черной икры. Удивительно, что фрукты были представлены привычным набором из будущего, но которых в текущей действительности не найдешь и днем с огнем – ананасы, бананы, папайя и манго.
– Короче, Веня… можно я тебя так буду звать?