— Есть, — кричит Коп Фен торжествующе, помогая выбраться на тропинку какому-то парнишке и придерживая его за воротник расстегнутой рубахи.
У пастуха наполовину выбритая голова, худые ребра торчат под желтоватой кожей, ходят ходуном, руки висят, как у тряпичной куклы. Раскосые глаза испуганно бегают по сторонам. Он позволяет себя вести, семенит босыми ногами в широких темных штанах, завернутых выше колен.
Коп Фен подводит его к автомобилю, и парень садится на корточки, зажав руки между коленями.
— Как тебя зовут? Не бойся, мы ваши друзья. Поедешь с нами в деревню, — объясняет ему майор.
Мальчишка молчит, на бритой голове видны розовые струпья лишая. Он сидит съежившись, точно в ожидании удара.
— Не понимает, — нахмурился Коп Фен.
— Понимает, только отвечать не хочет. В таких случаях лучше всего молчать. Неизвестно, какие вопросы тебе будут задавать, — вдруг своих выдашь и окажешься изменником. Лучше уж притворяться немым, — спокойно рассуждал Сават. — Лезь в машину, — приказал он.
Мальчик послушно уселся на полу между сиденьями. Майор закурил и подал ему зажженную сигарету, паренек взял ее с опаской, но тут же затянулся и, выпуская дым, зажмурился от удовольствия. Мальчик смотрел на поле, как будто из окна мчавшейся машины оно казалось совсем иным. Потом он поднял голову и с любопытством уставился на пулемет: металлические ленты, туго набитые патронами, извивались как огромные змеи, скрежеща гильзами.
Все время, пока они ехали под гору, майор, не глядя на мальчика, что-то объяснял ему на языке мео. Парнишка чесал свои заскорузлые ступни и, наклонив голову, посасывал спрятанную в руке сигарету.
— Переведи, — толкнул локтем Маляк Коп Фена, — что он ему объясняет?
— Да ничего особенного, — засмеялся тот. — Майор говорит, что мы приехали посмотреть, хватает ли им в деревне соли, а если нет, то они могли бы ее у нас получить. Соль здесь в цене, без нее зоб растет. Соль — это лекарство. Она тут дороже денег, на соль все можно выменять.
— А как ее хранят?
— Сейчас это просто, потому что сушь, а вот когда начнутся дожди… Соль пьет воду из воздуха, ест металл. Лучше всего держать ее в бутылке. Или в бамбуковой трубке над костром, чтобы не размокла.
Они въехали на вершину перевала. Впереди открылись две долины, даль была затянута голубоватой дымкой, горы и поля покрыты каменистыми оползнями — точно тронуты лаком. Джунгли спускались по склонам тяжелыми натеками гнилой зелени, множество птиц кружило над верхушками деревьев.
— Кто-то вспугнул птиц, — предупредил водитель.
— Там прячутся люди, — кивнул майор.
Автомобиль потихоньку начал съезжать вниз. Неожиданно подросток дернул майора за рукав и что-то крикнул.
— В деревню налево. Но на машине туда не проехать, — перевел Коп Фен.
Высоко над ними стояло несколько лачуг на сваях, крыши их поросли рыжим и зеленым мхом. В тени лежали буйволы, стайками пробегали свиньи.
Неожиданно они увидели там и людей: пригнувшись, жители убегали — мужчины с луками в руках, женщины с детьми, привязанными к спинам. Доносились глухие удары барабана и тревожные возгласы, оклики, плач, испуганные восклицания. Люди бежали через поля, черные фигуры отчетливо вырисовывались на желтой стерне.
«Нехорошо, — передернулся Маляк, — вон как они бегут от нас. Не стоило майору стрелять: ведь мео могли подумать, что мы просто схватили мальчика. Королевские войска наверняка оставили тут о себе плохую память. Солдаты забирают все, что попадает под руку, ловят кур и подстреливают свиней, как дичь, И насилуют женщин. Но это не имеет значения. Это право солдата, право мужчины, а вот без продовольствия приходится туго, и мео чувствуют на собственной шкуре, что враг сильнее их. К тому же нас всего четверо, как бы не пришлось расплачиваться. Четверых убить можно. Эти-то убегают. Но ведь несколько человек могут остаться и устроить засаду. Я на месте майора не стал бы туда соваться».
— Убегают, — осторожно намекнул он.
— Попробуем их задержать, — кивнул головой Сават. — Тут может нам пригодиться парнишка.
Поля прорезала глубокая расщелина, по дну ее протекал ручей. Дальше джип вести было нельзя.
Роберт остался с шофером, который, измеряя площадку шагами, уже прикидывал, как развернуть машину.
— Мы идем в деревню, — майор показал рукой на Коп Фена, — а ты, если хочешь, — Маляк почувствовал в его голосе насмешку, словно майор хотел сказать «если боишься», — оставайся в машине, в случае чего у вас есть пулемет. Мы стрелять не собираемся. Хотим договориться мирно. Они нам нужны. А если с нами что случится, вы всегда успеете уехать.
Он жестом подозвал мальчика и что-то ему приказал. Парнишка метнулся, как крыса, одна из подвернутых штанин у него спустилась, мешая бежать.
С визгливым криком он несся среди плетеных заборов. Но деревня словно вымерла. Разочарованный, мальчик остановился. Не убежал все-таки — значит, у нас появился союзник.
— Я иду с вами. — Роберт поправил ремешок фотоаппарата и, забросив на плечо сумку с лекарствами и блокнотом, первым пошел по тропинке, вытоптанной копытами буйволов.
Стук барабанов, доносившийся с высоты, прекратился, голоса утихли. Слышно было только кудахтанье испуганных кур, которые убегали, растопырив крылья.
— Мальчик, — майор придержал парнишку за плечо, — беги к лесу и уговори их вернуться. Скажи, что мы приехали насчет соли.
Мальчик стоял неподвижно, задрав голову к стоящим недалеко лачугам, к серебрящимся на солнце стрехам, к столбам, которые поддерживали плетеные стены, до блеска отполированные боками буйволов, и не верил своему счастью — тому, что сейчас он будет свободен.
— Ну, беги, — подтолкнул его майор.
Застучали подошвы, мальчишка бежал пригнувшись.
— Думаешь, он понял? Задержит их?
— Сейчас узнаем, — пожал плечами Сават, — если у них на совести нет ничего такого, о чем мы еще не знаем, то они должны вернуться. Примечай, где бежит парнишка. Обычно в деревне полно ловушек: здесь не любят непрошеных гостей. А мы не можем предупреждать их заранее — с них станется сообщить о нашем приезде пиратам, и те обстреляют нас из джунглей. Бывает, даже под свежей буйволовой лепешкой спрятана мина. Лучше уж появиться без предупреждения.
Они шли тропинкой по лабиринту плетеных заборов. Над ними, придавленные жарой, молчали стоящие на сваях хижины. Может быть, через щели в стенах из бамбуковых жердей за ними сквозь прорезь прицела следили прищуренные глаза? То же, видимо, пришло в голову и Коп Фену, потому что он обогнал их и небрежным движением снял карабин. Куры надрывно кудахтали, поднимая пыль в высохшей траве.
— Поднимемся по лестнице наверх? — спросил Маляк. Его так и подмывало заглянуть внутрь домов, порыться там, пользуясь отсутствием хозяев.
— Нет. Нас никто туда не приглашал, — предостерегающе поднял руку майор. — Присядем на камни. Пусть они видят, что мы делаем.
Камень жег через тонкие хлопчатобумажные брюки так, что Роберт не мог усидеть, — он предпочел стоять, опершись о частокол изгороди. Далеко внизу виднелся джип, казавшийся не больше спичечного коробка. Водитель уже развернул его в сторону дороги, как бы на случай поспешного отъезда. Он перенес пулемет на заднее сиденье, ствол его, направленный на крыши хижин, торчал как палка. «Он может длинной очередью прикрыть наше отступление, — оценил положение Роберт, — если, конечно, нас отсюда выпустят. Хорошие солдаты, обстрелянные, им не надо долго объяснять, сами понимают, какая опасность может грозить в таких случаях».
Не обращая внимания на кудахтанье кур, стрекот цикад, притаившихся под кровлями, и тупое, медлительное, размеренное постукивание водяной мельницы, Роберт напряженно вслушивался в то, что происходило вокруг. Неподалеку журчала вода, падающая из бамбукового желоба, уложенного на скрещенных жердях. От плеска струи жара казалась еще сильнее, хотелось пить. Листья банановых деревьев, росших по склону холма, беспокойно трепетали под слабым ветерком.
«Они терпеливы, как и полагается восточным людям», — думал Роберт, наблюдая за поведением своих товарищей. Майор сидел, опустив голову, приложив большой палец к сжатым губам. Коп Фен по-крестьянски примостился рядом, но карабин держал таким образом, чтобы в любую минуту из него можно было выстрелить. Минуты, отмеряемые ударами песта водяной мельницы, тянулись невыносимо.
— Долго мы так будем ждать?
— До захода солнца, — поднял голову Сават, — перед тем как стемнеет, мы должны вернуться на шоссе.
— Я могу походить по деревне?
— Если хочешь, но только вдвоем с Коп Феном.
Маляк прислонился к изгороди, которая неожиданно прогнулась под ним так, что пришлось судорожно за нее ухватиться. «Сават не хочет, чтобы я уходил далеко, он думает, что эти мео могли оставить самострелы, стоит приоткрыть дверь — и отравленная стрела… А может, они передвинули лестницу и установили ее на край западни — ямы, ощетинившейся остриями пик? Ну, раз уж я заикнулся, теперь нужно идти, нечего было к нему приставать. А мог ведь спокойно сидеть в джипе, загорать и думать о Тари. Дурак я, что влип в эту историю!»
Он снял с плеча сумку и повесил ее на забор. Потом потянулся, нервно зевая. И пошел по вытоптанной дорожке на звук льющейся воды. Коп Фен вскочил, как будто подброшенный пружиной, и обогнал его на полшага.
Высокий забор огораживал мельницу, чтобы куры не могли добраться до зерна. Из бамбуковой трубы серебристой дугой лилась струя воды, медленно наполняя огромную чашу до тех пор, пока она не перевешивала тяжесть песта. Плечо опустилось, хлестнула вода, и, заскрипев втулками, пест погрузился в рисовое зерно.
Маляк опустил руки в блаженно холодные струн, обмыл лицо, полил себе на шею, смочил волосы. Только теперь он почувствовал легкое дуновение ветерка.
— Пить ее можно? — спросил он солдата, заранее зная, что все равно напьется, даже если нельзя.
— Это родниковая вода, они ее провели с гор. — Коп Фен показал на бамбуковые трубы, воткнутые одна в другую, сочащиеся искрами в тех местах, где они соединялись. Трубы вели прямо в джунгли. — Подержи-ка мой карабин…