е ноздри, которые у нее раздувались, как у молодой серны, тоже смеялись. Кончили играть, а он держал ее за руку, словно боялся, что она убежит. Не убежала и не вырывала руки, ее прикосновение доставляло ему удовольствие. Потом они снова танцевали, и снова, и снова, так и не сказав друг другу ни слова. Много позже она ему говорила: «Знаешь, я думала, что ты немой». Сташек засмеялся и признался ей, какую речь он приготовил о бездонных глазах. Анна долго хохотала. Но все это было значительно позже, когда уже под утро он провожал ее домой. А сейчас давайте вернемся еще раз в зал. Кончился какой-то сумасшедший танец, который музыканты тянули специально долго, чтобы сразу после него объявить перерыв. Сташек собрался с духом и предложил девушке выпить пива! Она блеснула своими зелеными чертенятами, рассмеялась и сама потянула его в сторону буфета. Там была уже огромная очередь, но подвернулся знакомый, который отдал ему свои две бутылки. Места для того, чтобы сесть, тоже не было, они примостились в коридоре, на подоконнике. Девушка пила пиво, неловко держа бутылку, смеялась и болтала ногами.
— Выпьешь еще?
— Там такая толпа…
— Что-нибудь придумаю, подожди минутку.
Сташек побежал, влез в очередь, но когда он, раздобыв две новые бутылки, вернулся, каштановая девушка куда-то пропала. Ах черт побери! Пришлось Сташеку одному пить свое пиво, но тут подвернулся Тадек Хрусьцик и вылакал бутылку. «Что скажешь, мастер перчатки, не пора ли нам домой?» — «Пора, — хмуро согласился Сташек, — пойдем в зал, поищем ребят». Один идти соглашался, второй посылал их к черту: «В казарму? Как раз когда начинается настоящее веселье? А ведь увольнение-то у нас до утра». Оркестра на эстраде не было, каштановой девушки тоже. Сташек подошел к ударным инструментам, сел и рассыпал палочками серию тактов, потом кто-то забренчал на гитаре. Еще один дунул в саксофон, ребята договорились и заиграли. Сташек даже не заметил, как зал снова заполнился. Ребята дали ему возможность солировать, он бил по барабанам и тарелкам так, что искры летели, а когда кончил, раздались крики «браво», свист и просьбы повторить. Тогда он осмотрелся по сторонам и в глубине, у колонны, заметил зеленое платье. Каштановая девушка улыбалась и аплодировала Сташеку, но какой-то детина обнимал девушку за шею и наклонялся губами к ее волосам. Сташек дернулся, но в последнюю минуту взял себя в руки и, как в дешевой оперетте, объявил всем, что он сейчас будет играть только для одной, самой красивой, зеленоглазой, в зеленом платье. Зал завыл от восторга, Соляк бросился к барабанам, детина остался один под колонной, а девушка пропала, будто ее ветром сдуло. Сташек нашел ее в гардеробе, где она надевала плащ.
— Разрешите, я вам помогу? — Сташек поддержал плащ. Девушка даже не поблагодарила.
— Сердишься на меня?
— Я не переношу, когда кто-то валяет дурака, да еще за мой счет. До свидания, пан курсант.
Она вышла и хлопнула дверью. Соляк побежал следом, вспомнил о фуражке, вернулся и догнал девушку только на перроне, где она ждала электричку. Они стояли молча, так же молча сидели рядом в вагоне. Когда поезд подъехал к Вжешчу, девушка встала.
— Пока, мне здесь выходить.
— Можно я тебя провожу?
Девушка пожала плечами. Сташек выскочил за ней из вагона. Улицы были пусты, светало, с моря тянуло бодрым холодком.
— Тебе не холодно? — спросил он.
— На мне плащ.
— Ты еще на меня сердишься?
— Разве это важно?
— Для меня очень.
Девушка остановилась.
— Слушай, а ведь я даже не знаю, как тебя зовут…
— Сташек.
— Аня.
Она непроизвольно протянула руку. Сташек пожал ее и больше уже не выпускал из своей. И снова, как тогда в зале, девушка не вырвала ее. Шли в молчании. Потом Аня остановилась перед небольшим домиком, который был похож на соседние как две капли воды.
— Вот здесь я живу.
— Аня, знаешь, почему я так глупо себя вел там, на вечере?
— Неважно почему, важно, что это было глупо.
— Из-за этого верзилы, который тебя обнимал и целовал твои волосы. Ему повезло, что я сидел на эстраде.
— А что бы ты ему сделал?
— Ничего особенного, просто он получил бы по заслугам.
— А может, он имеет на меня какие-нибудь права?
— Не понимаю.
— Это был мой парень. Жених. Понимаешь?
— Ну, тогда дело другое. Так я пойду, до свидания, Аня.
— До свидания.
Как на занятиях по строевой подготовке, он резко повернулся и пошел по направлению к вокзалу.
— Сташек! — Он остановился. Аня, запыхавшись, подбежала к нему. — Это тебя нужно было как следует побить, эх ты, горячка! — Она встала на цыпочки и поцеловала ошеломленного парня в губы.
7
Зазвонил телефон. Он поднял трубку и узнал голос командора Скочека.
— Соляк?
— Так точно, товарищ командор.
— Как ты себя чувствуешь, что с рукой?
— Да вот сейчас собираюсь идти в амбулаторию. Срослась нормально, а это самое главное; где-то в середине месяца обещают снять гипс.
— Так или иначе, но время еще есть… Ну, да главное, чтобы со здоровьем все было в порядке. Слушай, Соляк, ты говоришь, что собираешься идти в амбулаторию?
— Так точно.
— Ну, раз ты идешь в эту сторону, то, может, зайдешь ко мне на минутку?
— В какое время я должен быть?
— Как освободишься в этой своей амбулатории, я все равно сегодня целый день сижу в штабе.
— Слушаюсь, товарищ командор.
— Ну, привет.
В трубке послышались короткие гудки. Соляк подержал ее еще какое-то время в руках, а потом медленно и осторожно положил на место.
«Морус» после перехода из Уйсьца на базу был переведен в резерв первой категории и поставлен в док на ремонтной верфи. Команда вместе со специалистами с верфи занялась ремонтом и проверкой корпуса, аппаратуры, вооружения и остального оборудования. Капитан Соляк все время был в курсе того, что происходит с его кораблем, потому что почти каждый день кто-нибудь из команды приходил к нему домой или просто звонил по телефону. Чаще всего к Соляку заходил Линецкий, а звонил Сломка, который советовался со своим командиром по разным вопросам, и не только относящимся к ремонту.
Соляк даже перед Анной старался не подавать вида, как он скучает по кораблю и его команде. Однако с момента выхода из больницы он еще не был на «Морусе». Как раз сегодня Соляк собирался поехать на верфь, по этому помешал неожиданный телефонный звонок командора Скочека. Что ему нужно? А может, комиссия уже закончила работу? Интересно, что она решила…
В амбулатории, которая размещалась на территории военного порта, пациентов было мало. Хирург постучал по гипсу, велел пошевелить несколько раз пальцами и, как обычно довольный своей медициной, сказал, что все идет очень хорошо.
— Так когда же, пан доктор, будем снимать гипс?
— Гипс? Снимем, снимем, капитан, уже недолго осталось. А что, зудит рука?
— Особенно ночью; я уж думал, что не выдержу и тресну гипсом о радиатор отопления, — ведь это хуже, чем боль.
— Ага, это свидетельствует о том, что у вас все прекрасно заживает. Так… Сегодня среда, прошу вас зайти ко мне в понедельник.
Соляк шел по бетонной набережной в сторону серого здания штаба дивизиона. С моря тянул холодный, сырой ветер, от которого лицо становилось мокрым. Соляк поднял воротник куртки, пытаясь заслонить шею и голову. Дни, проведенные в постели, давали о себе знать: он еще неуверенно чувствовал себя на ногах, а время от времени у него кружилась голова. Мимо проходили знакомые офицеры и старшины, отдавали ему честь, он кивал им головой, улыбался и показывал на прикрытую полой куртки, висящую на перевязи руку. Чувствуя, что по дороге можно встретить кого-нибудь из своего дивизиона, Соляк специально сделал крюк, чтобы не проходить мимо знакомых кораблей, часть из которых стояла у мола. Но это не помогло. Он завернул за угол склада и прямо наткнулся на Фредека Трояна.
— О, кого я вижу!
— Привет, Фредек.
— Как живешь, потерпевший кораблекрушение?
— Как видишь, изображаю из себя инвалида.
— Разве у тебя перелом! Я, братец, уже три раза лапу на лыжах ломал, а в марте снова еду в Закопане, это точно! Главное, не падать духом. Ты куда это так спешишь?
— Скочек звонил, не знаю, что ему нужно. Ты, случайно, не в курсе?
— Да ну его, твоего Скочека! Ох и крыл же он меня вчера! Как святой Михаил дьявола. И вроде причины никакой не было. Так что же мы здесь стоим? Пошли ко мне, я тебя кофе угощу.
— Может, потом, когда я из штаба буду возвращаться?
— На минутку, старик, а то потом снова какие-нибудь дела появятся, что ты, не знаешь, как у нас бывает?
Минутка минуткой, а в каюте капитана Трояна собрались все командиры ракетных кораблей, которые в это время стояли в порту. Пили у гостеприимного хозяина кофе, курили сигареты и, радуясь присутствию Соляка, засыпали его вопросами, не скупясь при этом на собственные комментарии.
— Ну, Сташек, и ловко же ты ввел корабль в порт!
— Да еще при такой волне! — одобрительно похлопывал его по плечу командир одного из кораблей, поручик Жаклицкий. — Не знаю, решился бы на это кто-нибудь из нас.
— А что мне оставалось делать? Впрочем, должен вам признаться, что в такой ситуации человек действует как в трансе.
— Вот ведь тебе как не повезло! Говоришь, что даже руль у тебя вышел из строя?
— Что ты глупые вопросы задаешь, — раз у него динамо-машина из строя вышла, то и рулю конец.
— А на волнорез тебя не несло?
— Из-за этого мне и пришлось дважды подходить, а потом я уже говорю себе: пан или пропал.
— Черт возьми, давно у нас такого случая не было.
— Несколько лет назад у Рогульского на торпедном катере тоже руль вышел из строя, он в Затоку на одних машинах входил.
— А что у него случилось с аварийным?
— Заклинило или еще что-то в этом роде.
— Как же он это сделал?
— Нормально: правая вперед, левая назад, стоп, и так попеременно.