ек и Марианский. — В общем, все случившееся должно стать для него большой школой, и если он офицер думающий, то сделает для себя соответствующие выводы. И мы в штабе должны для себя сделать выводы, так сказать, общего характера. Прежде всего это касается выносливости малых ракетных кораблей. Оказалось, что этому кораблю можно полностью довериться даже в самых трудных условиях. Необходимо этот факт всесторонне популяризировать. Показать, на что способна мужественная и дружная команда, что может совершить сплоченный, сознающий свои задачи, хорошо обученный коллектив даже в таких необыкновенных, непредвиденных обстоятельствах. Конечно, нужно обратить внимание на предупреждение таких ситуаций, на большую слаженность оперативной службы с кораблем. Ну так что же, давайте посмотрим на этого Соляка? — Адмирал снял телефонную трубку: — Пани Катажина, попросите ко мне капитана Соляка.
Услышав слова секретарши: «Хорошо, пан адмирал», Соляк словно почувствовал, что речь идет о нем. Он встал. Секретарша улыбнулась и кивнула на обитую коричневой кожей дверь кабинета:
— Адмирал вас приглашает. Не волнуйтесь, у него хорошее настроение.
Соляк был благодарен ей за эти слова. Он поправил мундир, нервно коснулся галстука и громко постучал в блестящий никель дверной ручки.
— Входите! — скорее почувствовал, чем услышал, он.
Соляк открыл дверь и переступил порог. Адмирал с серьезным, но приветливым лицом встал из-за письменного стола и направился в его сторону.
— Гражданин адмирал, капитан Соляк, командир малого ракетного корабля «Морус», по вашему приказанию прибыл.
Адмирал, глядя ему прямо в глаза, протянул руку:
— Как здоровье?
— Спасибо, гражданин адмирал, уже все в порядке.
— Какая была сломана рука?
— Правая.
— Видно, что действительно в порядке, до сих пор чувствую ваше пожатие. — Адмирал улыбнулся, разминая свою правую руку. — Садитесь, капитан. — Указав на стул рядом с командором Полецким, адмирал вернулся на свое место.
Соляк в этом кабинете был впервые: большой письменный стол в гданьском стиле, длинный стол для совещаний, небольшая библиотека, радиоприемник, несколько телефонов, государственный герб, картина с морским пейзажем, толстый ковер, монотонное тиканье стенных часов, высокие окна, полные света. Адмирал внимательно смотрел на Соляка.
— Вы, видимо, догадываетесь, капитан, — медленно сказал он, — что мы здесь говорили о деле «Моруса». Правда, наша беседа немного затянулась, простите, что вам пришлось ждать. У меня к вам несколько вопросов. Первый: мог ли «Морус» избежать того, что случилось?
Вопрос был серьезный. Соляк даже опешил, тем более что в этот момент он заметил встревоженный взгляд командора Скочека. Марианский смотрел в окно, Полецкий опустил очки на нос и всматривался в капитана, словно впервые его увидел. Адмирал играл погасшей трубкой и ждал. Соля к проглотил слюну.
— Мог, гражданин адмирал. Мог, если бы укрылся в ближайшей гавани.
— Почему вы этого не сделали?
— Я верил, был просто уверен в том, что, несмотря на шторм, я доведу корабль до базы.
— Вера — дело хорошее, но уверенность лучше. На чем же эта ваша уверенность была основана?
— Я хорошо знаю свой корабль и свою команду. Тем более что мы не раз попадали в сильный шторм и всегда выходили из него победителями.
— Но в этот раз не вышло?
— Так точно. Ничего подобного я в жизни не видел.
— Что это было, капитан?
— Не знаю, гражданин адмирал. Говоря с прокурором, я это назвал «девятым валом».
— Он поверил?
— Пожал плечами и ничего не сказал. Хотя дал мне понять, что все это литература.
— Поверил. В своем решении он сослался на метеорологов, которые говорят, что ваш «Морус» мог попасть в шквал.
— Шквал на Балтийском море, в это время?
— Море, капитан, более загадочно, чем нам с вами кажется. Мы скорее Луну исследуем, чем море. Но ведь этот шквал говорит в вашу пользу. И все же у нас есть к вам претензии. Догадываетесь, какие?
— У меня было много времени, чтобы обо всем подумать. Когда шторм начал усиливаться, я мог раньше свернуть в какой-нибудь порт, не рисковать.
— Да, это вам наука на будущее. Помните, товарищ Соляк, что риск допустим, а в армии даже иногда необходим. Но при двух условиях: и в риске должна преобладать уверенность в достижении цели, а тот, кто рискует, должен знать, что рисковать можно только в том случае, когда единственный путь к победе, к цели, к спасению ведет через риск. Вот тогда можно, тогда нужно рисковать.
— Понимаю, товарищ адмирал.
— Я рад, что вы сказали «понимаю», а не по-уставному «так точно». «Понимаю» — в этом случае слово более подходящее. И еще один вопрос. Насколько я помню, вы женаты. Что вы и ваша жена после всего этого думаете о вашей дальнейшей службе на корабле?
Соляк побледнел. Несмотря на внутреннюю дисциплинированность, он вскочил со стула и встал по стойке «смирно». Голос его дрожал.
— Гражданин адмирал, простите, но я не очень понимаю, какое отношение ко всему этому имеет моя жена. Что же касается меня… Я без корабля, без моря? Моя жена, гражданин адмирал, с самого первого дня знает, что значит быть женой моряка. Мы договорились с нею…
Адмирал встал. Поднялись и другие офицеры.
— Понимаю и радуюсь за вас, капитан. — Адмирал вышел из-за стола и подошел к Соляку. — Я рад, что вы так привязаны к кораблю и к морю. Потому что, между нами говоря, плавающий офицер Военно-морского флота — это не только профессия, но и призвание. Я рад и тому, что из этого печального происшествия вы сделали надлежащие выводы. Вы, мой дорогой, должны всегда помнить, что командиру корабля, независимо от того, что может случиться на корабле, не с кем делить ответственности. Такой уж вечный закон моря, что капитан на судне, а тем более командир на военном корабле, отвечает за всех и за все. Это касается первой части рейса. А за вторую часть, за борьбу со штормом, за живучесть корабля, за вход в Уйсьце, за мужество команды, за стойкость корабля, примите, капитан, мои поздравления.
— Во славу родины, гражданин адмирал!
— Так что же, командор Скочек, я думаю, что капитан Соляк должен завтра явиться на «Морус» и приступить к своим обязанностям?
— Так точно, гражданин адмирал!
Командор Скочек и капитан Соляк одновременно ответили на этот вопрос…
Морозная, освещенная зеленоватым светом лунная ночь. Густой серебряный иней толстыми кистями свисает с мачт, антенн и релингов. Порт, верфи, весь город сверкают мерцающей гирляндой разноцветных огней и неонов. На фоне темных, покрытых лесом холмов гаснут последние метеоры многокрасочных фейерверков, взлетающих в небо в честь наступающего Нового года и прошедшего, старого. В военном порту тишина. На своих, строго определенных местах у причала ровными рядами стоят военные корабли. Покрытые серой, сливающейся с цветом зимнего моря, защитной краской, дремлют огромные тела морских чудовищ. Но обманчива эта тишина. Военный порт не спит. Покачиваются на палубах затемненные сигнальные огни. То тут, то там крутится антенна радиолокатора, попискивает аппарат радиотелеграфа, поблескивает зеленый глаз радиостанции. У трапов кораблей стоят вахтенные, на ГКП — дежурные службы. В каютах отдыхают матросы и офицеры. На каждом корабле такое количество людей, чтобы в любую минуту, в случае боевой тревоги, он был готов для выполнения поставленной перед ним задачи.
Если бы мы нашли такое место, откуда при помощи бинокля с сильными линзами можно было бы осмотреть палубы всех кораблей, то на малом ракетном корабле, стоящем у выхода из базы, мы увидели бы одетого в тулуп вахтенного матроса, а кроме него, в центре корабля, еще одного человека. Что это за корабль и что это за человек? Давайте отрегулируем бинокль и посмотрим на бортовой номер корабля. Да, это наш старый знакомый «Морус». А тот офицер — да, там стоит офицер, его легко можно узнать по одежде — это командир корабля, капитан Военно-морского флота Станислав Соляк. Он стоит, опершись на ангар ракеты, в рабочем мундире, в куртке, наброшенной на плечи, и смотрит в сторону освещенного ночного города. Что же тут делает в новогоднюю ночь Соляк, да еще в рабочем мундире? Ведь он с женой и друзьями собирался пойти на бал в офицерский клуб. Анна специально для этого случая сшила себе платье из серебристо-зеленой парчи, со вкусом подобрала к нему украшения, причесала свои пышные каштановые волосы и так радовалась тому, что они пойдут на этот вечер… Так, действительно, и должно было случиться. Но, как говорят, «служба не дружба».
«Морус» покрашен свежей краской. Трап. Вахтенный свистит, как положено при встрече командира. На палубе, на обычном месте, собрана вся команда. У Соляка сухо во рту, — зачем Дарек устраивает такой парад? Равнение направо! Сломка делает два шага вперед. Как он возмужал за эти несколько месяцев!
— Гражданин капитан, заместитель командира корабля подпоручик Сломка докладывает, что малый ракетный корабль «Морус» и его команда к выполнению задания готовы.
Офицеры отдают друг другу честь. Крепкое рукопожатие. Соляк становится серьезным.
— Спасибо, гражданин поручик.
Сломка встает слева от своего командира. Соляк подходит ближе к стоящей по стойке «смирно» команде. Одним взглядом он охватывает всех: Линецкий, Кактус, Стрыяк, Домбек, Лямут, Татецкий, Брыга, Груецкий, Конкель, Гонсеница, который даже в строю не может удержаться от улыбки на своем открытом, толстощеком лице, и остальные. Капитан отдает им честь.
— Здравствуйте, офицеры и матросы!
— Здравия желаем, гражданин капитан!
В новогодний вечер команда «Моруса», в полном составе и в боевой готовности, заступила на дежурство. Нет, их никто не наказал. Просто пришел их черед дежурить согласно расписанию служб в дивизионе. И стоят на дежурстве безропотно, в любой момент готовые дать «полный вперед» мощным машинам и выйти в Балтийское море, чтобы прийти на помощь терпящим бедствие или охранять покой освещенного города, веселящихся на балах людей, грустящих одиноких жен и сладко спящих детей.