Мы где-то в деловой части Лос-Анджелеса, в клубе, хотя в жизни не смогу определить, где именно. Конору удалось спереть старый дребезжащий грузовик своего отца, и, как только мы сошли с автострады, он несся по улицам города словно псих; инструменты лежали в открытом кузове, закрепленные лишь парой веревок, а я изо всех сил держался за приборную панель. Движение в Лос-Анджелесе – это кошмар, особенно когда забираешься в глубь города, а Конор действительно умеет вливаться в трафик. Левый поворот уже на красный, постоянная перестройка из ряда в ряд на автостраде, и вот мы существенно ближе к месту назначения, чем были бы в противном случае. Это как на американских горках, только менее безопасно.
– Чувак, меня слишком тошнит после твоего вождения. – Но я все равно беру у него стаканчик и принюхиваюсь. – Эй. Это пиво? Где ты его взял?
Конор ухмыляется.
– О, круто. Теперь ты уже не такой жалкий. – Он проходится по комнате. – Мы в клубе. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– Я думал, это безалкогольный клуб… Иначе как они позволили бы вам, ребята, играть здесь?
– О, малыш Заки. Разве не знаешь, что у меня есть свои методы?
Боже, иногда Конор такой напыщенный. Он скрещивает ноги и садится на колонку, словно король мира.
Только собираюсь сделать глоток, как дверь открывается. Дерзкое выражение молниеносно пропадает с лица Конора. Он машет мне, но я его игнорирую. Друг прячет свой стаканчик за динамик, затем бросается к двери и сует под нее свой ботинок.
– Спрячь пиво! – шепчет Конор.
Вот вам и король мира.
Делаю вид, будто не понимаю. Не могу временами его не поддеть. Это так легко.
Он бросается на меня, пытаясь выхватить мое пиво, но не может одновременно дотянуться и удержать ногой дверь. На долю секунды я испытываю желание не обращать на него внимания, чтобы преподать ему урок, каково быть эгоистом-примадонной, но, как обычно, решаю выбрать путь наименьшего сопротивления. Прячу стакан за динамиком, на котором сижу.
– Эй! Кто там дверь держит? – голос Мэтта разрывает относительно спокойную атмосферу. Отлично. Теперь я жалею, что спрятал пиво, а не бросил его в дверь.
Я смотрю на Конора, и он пожимает плечами, мол, извини, и убирает ногу. Через пять секунд в комнату врывается Мэтт, а затем Роза.
– Конор, какого черта? Мы несем тонну вещей – это было не круто… – Роза очень рассержена, но, когда видит меня, замолкает.
Глаза Конора устремляются в мою сторону, и на его лице на секунду вспыхивает беспокойство, но затем так же быстро исчезает. Друг снова принимает обычный расслабленный вид.
– Да, извините. Что-то застряло под дверью.
Роза сваливает кучу вещей, которые тащила, на один из потрепанных стульев позади Конора, садится на другой и начинает грызть ноготь. Это самое близкое расстояние, на которое мы сходились с тех пор, как расстались в том году.
В прошлый раз, когда мы были в одной комнате, нас разделяли люди и квадратные метры.
Прошлой осенью, после того как мама решила испортить мне жизнь, у Розы возникли большие возражения. До такой степени, что она больше не желала приходить ко мне домой.
Я ее понимал – правда, – но в то же время это была моя мама. Что я должен был сделать? Никогда больше с ней не говорить? Не защищать ее, когда Роза, напившись однажды ночью, начала поливать мою мать грязью? После того памятного вечера я сказал, что хочу сделать перерыв в наших отношениях, а потом, внезапно, три недели спустя появился Мэтт и пригласил Розу на танцы. Даже не поинтересовался, что я думаю. Ему определенно было насрать.
Когда Роза спросила, не против ли я, если она пойдет с Мэттом, я ответил нет. Они были друзьями. Я просто не подумал, что это перейдет в нечто большее. Более того, я не ожидал, что мой друг так со мной поступит – воспользуется моментом, не обращая внимания на мои чувства. Теперь-то я не был бы так удивлен. Теперь я совсем бы не удивился.
Вот так они сходили вместе на танцы, а потом начали встречаться. Между ними с Мэттом всегда была особая химия, общие шутки и дружба с незапамятных времен. Вероятно, их сблизила и ненависть к моей прекрасной матери. Мэтт превратился в еще большего придурка, чем раньше, – или, может быть, я просто яснее стал это замечать.
И вот мы здесь. Одна большая счастливая семья.
– Это что, и есть наша гримерка? – оглядывается Мэтт.
Едва не смеюсь ему в лицо, потому что ясно, он ожидал чего-то большего. Что за осел. Группа играет в крошечном клубе, а не на чертовом стадионе. И, учитывая, что это их первый концерт за почти год, можно было бы вести себя скромнее.
– Как тут тесно. – Роза хочет выказать свою верность Мэтту, но ее голос дрожит. Она соскальзывает со стула. – О боже, на что я только что села? – У нее гигантское пятно на заднице. Мне ее почти жаль.
– Детка, дай мне посмотреть. – Мэтт бросает один взгляд и говорит: – Так, эта комната не подходит.
– Господи, – бормочу я себе под нос.
– Что это было? – тут же вскидывается Мэтт.
– Ничего, – вздыхаю я.
– Нет, я слышал, ты что-то сказал. Ну-ка повтори. Я просто хотел бы услышать, что ты скажешь, Теллер. – Он выплевывает мою фамилию как проклятие. Пожалуй, Мэтт недалек от истины. – Не так ли, Роза?
Она переводит взгляд между нами, словно наблюдает ужасную автомобильную аварию, которую не в силах остановить. Пожимает плечами. Я ее ненавижу. Прочищаю горло:
– Ничего. Это было не важно. Я просто сказал «боже».
– И почему же ты так сказал?
Я молча молюсь, чтобы меня унесло из этой комнаты куда угодно, но не срабатывает. Какая неожиданность. Пожимаю плечами.
– Просто так.
Мэтт подходит и встает прямо передо мной.
– Нет, я хочу знать.
Конор тоже уже на ногах, смотрит на нас. Он всегда меня поддерживает – с тех пор как мы стали друзьями в начальной школе, и я знаю, что так всегда и будет. Но мне надоело, что Конор за меня заступается.
Поэтому вместо того, чтобы, как обычно, сдаться, я наклоняюсь прямо к Мэтту. Сознаю, что выше его на добрых четыре дюйма – преимущество, о котором я забыл за последние несколько месяцев. Смотрю на него сверху вниз.
– Может, потому, что нищим выбирать не приходится. Знаешь такую поговорку?
Его лицо становится все краснее и краснее.
– Нищим? – Он качает головой. – Нет, мужик. Ты кем себя возомнил, что зовешь меня нищим?
– Ладно, ребята, хватит. Разошлись. – Конор прыгает позади Мэтта, пытаясь обойти его и протиснуться между нами.
Мэтт сейчас действительно стоит со мной нос к носу, и в глубине души мне хочется отступить и сдаться. Мои руки дрожат.
Я уверен, что если попытаюсь заговорить, то голос сорвется. Прежде у меня никогда не было причин драться. Вряд ли выпадал повод с кем-то поспорить. Все было просто… легко, дни шли друг за другом, все смазывалось в единый поток. Это напряжение для меня в новинку, и я ненавижу его, но начинаю понимать, что оно не исчезнет, как бы я этого ни желал. Такие люди, как Мэтт, не позволят этому случиться.
Делаю еще шаг вперед. Моя грудь в нескольких дюймах от его, и я уверен, что он слышит, как стучит мое сердце. Я уверен, что если бы сам прямо сейчас опустил глаза, то увидел бы, как моя хлопковая футболка пульсирует в такт. Я уверен, что в следующие пять секунд моя жизнь изменится… Я уверен… И я готов к этому… Да. Я готов.
И в этот миг, когда я собираюсь что-то сделать – само собой разумеется, не знаю что, но явно что-то серьезное, – дверь снова распахивается.
Глава 19Мэй
Я открываю дверь в гримерку, и первое, что вижу, это как Зак и какой-то другой парень стоят друг напротив друга.
Второе – крошечную комнату. Я резко останавливаюсь, и Люси врезается мне в спину.
– Эй! – Ее барабан с грохотом падает на землю. Я оборачиваюсь и вижу, как подруга потирает руку и смотрит на меня. – Что за черт? Мне сегодня руки пригодятся.
– Ты не войдешь первой?
Она хмурится, но не спорит, знает, что нет смысла. Мы меняемся местами, и она тащит свой барабан в комнату. Я задерживаюсь у порога.
– Что тут происходит, ребята? – Я знаю, Люси чувствует, что в комнате что-то не так. Зак и другой парень стоят нос к носу, как парочка чертовых петухов, но она их игнорирует. В этом Люси хороша. Думаю, разруливать конфликты она научилась, когда ее отец пил. Люси и меня так много раз успокаивала, что я со счету сбилась. Она ставит барабан на пол посреди комнаты.
Парень, который стоит перед Заком, поворачивается, и я вижу, что это гитарист группы. Другая девушка, которую я помню по прослушиванию, маячит у дальней стены, пытается притвориться, будто ее не пугает то, что здесь происходит. Сочувствую ей.
Зак наконец видит меня, таращит глаза и отходит от соперника. Если бы кто-то попытался разрезать повисшую в комнате неловкость ножом, лезвие бы сломалось.
Эта ночь уже великолепна.
Конор бежит поприветствовать Люси.
– Люс! Так приятно тебя видеть. Ты как? Где остальная часть ударной установки? Тебе нужна помощь? – Он едва не пускает на нее слюни. Обычное поведение парней вокруг Люси, уж поверьте. Ее сексуальная привлекательность не знает границ. Она кивает, и оба уходят, оставляя меня здесь.
Помню, Люси сказала, что Хим тоже сегодня придет. Собираюсь попрощаться, потому что мне нужно выбраться из этой крошечной комнаты, от которой уже чесаться хочется, но тут встречаюсь глазами с Заком. Его лицо ярко-красное. Он выглядит таким растерянным и несчастным, что я не могу не сжалиться над ним.
– Эй. – Все три пары глаз устремляются на меня, и гитарист шлет мне слегка пугающую улыбку. Кто, черт возьми, этот парень? Много бы отдала, чтобы стереть эту усмешку с его лица. Люси заставила меня поклясться, что сегодня вечером я никого не трону, и я пытаюсь сдержать слово. Качаю головой и усмехаюсь: – Не ты. Ты, – и указываю на Зака.
Его глаза загораются, и я чувствую себя еще большим дерьмом, что игнорировала беднягу всю неделю. Не то чтобы он этого не заслуживал. Хотя, может, и нет. Я больше не знаю.