Зак вмешивается, пытаясь отвлечь ее внимание от меня.
– Мы знакомы по школе, мама.
– Ах. – Она вроде как удивляется. Еще немного ест, а затем снова поворачивается ко мне. – Просто… ты выглядишь так знакомо. Я думала, что знаю всех друзей Зака. Мы раньше не встречались?
Я качаю головой. Кажется, мой голос отключился, и я временно онемела.
– Она новенькая, мама, – снова отвечает за меня Зак.
Мой живот переворачивается. Скорей бы ужин закончился, чтобы Мишель Теллер не успела узнать обо мне никаких подробностей.
– Куда ты ходила раньше? – Она наклоняет голову и впервые внимательно на меня смотрит.
– Раньше? – пискляво переспрашиваю я.
– До Куинси Адамс? В какую школу?
Только хочу сказать, что была на домашнем обучении, но меня заглушает голос Зака:
– Она ходила в Картер.
Я даже рот разеваю, потому что… черт возьми, Зак? Но когда я смотрю на него, он выглядит настолько потрясенным собственными же словами, что мне не хватает сил на него разозлиться. Этот момент был неизбежным. Сейчас мать Зака все выяснит.
Я знала это, как только она вошла в этот дом.
Что-то вспыхивает на лице Мишель Теллер, но она берет себя в руки, прежде чем я успеваю это расшифровать. Она поднимает бровь.
– Правда? Ты ходила в Картер?
Я киваю.
Она морщит лоб.
– Как ты сказала, тебя зовут?
Я сглатываю. Рука Зака находит мою под столом.
– Мэй. – Мое имя застревает у меня в горле.
– Мэй? – Она поджимает губы. – Не очень распространенное имя.
Я пожимаю плечами. Ужас глыбой оседает в моем животе.
– Как твоя фамилия, Мэй? – прищуривается она.
– Мама, – снова вмешивается Зак. – Отвянь.
Она обрывает его взглядом.
– Макгинти, – я давлюсь этим словом.
– Макгинти? – Она смотрит на Зака за подтверждением. Он смертельно бледен. – Она сказала Макгинти?
Он кивает.
Гвен и мистер Теллер молчат. Весь стол перестает есть. Все смотрят на Мишель Теллер и меня, как будто ждут взрыва.
– Как у Джордана Макгинти? Его сестра-близнец? – переспрашивает она задушенным голосом.
Когда я это слышу, то впервые с начала обеда оживаю. Кем эта леди себя считает, что разбрасывается его именем?
– Да. Джордан был моим братом, – мой голос дрожит, что меня бесит. Я заставляю себя встретиться с ней взглядом.
– Я очень сожалею о твоей потере, Мэй. – Ее слова звучат холодно, но взгляд, который она бросает на меня, противоречит ее тону. Миссис Теллер выглядит опустошенной. До странного взволнованной. Как будто она не знает, как справиться с этой ситуацией.
Что ж, хорошо, я тоже не знаю.
Она поворачивается к отцу Зака:
– Ты знал?
– Нет. Я понятия не имел.
Ярость все сильнее кипит в моем животе. Как она смеет вести себя так, будто мне в ее доме не рады? Да ей следует броситься к моим ногам, умолять простить ее за то, что она защищает тот кусок дерьма, который убил моего брата.
Адвокатесса вздыхает и говорит мне:
– Мне жаль. Правда. Это необычная ситуация, если не сказать больше. Вот бы меня кто-то предупредил заранее…
– Я как-то не подумал, что ты решишь вернуться домой, – бормочет Зак.
Она смотрит на него, а затем поворачивается ко мне. Скалится зубастой крокодильей улыбкой.
– Нам просто придется старательно не замечать слона в комнате, и тогда все будет в порядке, с юридической точки зрения.
Я с силой вонзаю ногти в ладонь.
– Отлично. Меня устраивает.
Последнее, что мне хочется, это что-либо с ней обсуждать.
После этого обед превращается в одну большую неловкость, даже хуже, чем прежде. Я отступаю в свою собственную голову, мир размыт, слова вокруг приглушены тревогой, пронизывающей мое тело. Папа Зака пытается поддерживать беседу, отпускает шутки, пытаясь хоть как-то смягчить одну из самых паршивых ситуаций в мировой истории. Боль в моем животе становится невозможной, поэтому я глотаю стакан за стаканом воду, просто чтобы чем-то заняться.
После ужина Зак тащит меня в гостиную. Судя по виду, он готов расплакаться.
– Мне так жаль. Я не знаю, что на меня нашло. Не знаю, почему я сказал о Картере. Что со мной не так? Она спросила, и… я не знаю. Я не знаю, что случилось. Мне очень жаль.
Я качаю головой и закрываю глаза, прячась от его лица, его слов, света гостиной. Через мгновение я их открываю. Я слишком устала, чтобы расстраиваться. Слишком устала, чтобы прямо сейчас с чем-то разбираться.
– Все нормально. – Слабо пожимаю плечами. – Это должно было случиться.
Так и есть. Когда я согласилась приехать сюда, я запустила цепь событий. Зак не заставлял меня приходить. Я сама согласилась.
– Я просто хочу домой.
– Я отвезу тебя, – говорит он.
Киваю в знак благодарности.
– Можно мне заскочить в ванную? – Все, что мне хочется, это покинуть этот дом и никогда не возвращаться, но я выпила около галлона воды за ужином и теперь боюсь обмочиться.
– Конечно. Я буду здесь.
Выхожу из ванной и слышу из кухни приглушенные голоса. Мишель Теллер и ее муж. Она кажется измученной. Задерживаюсь на секунду в коридоре из чистого болезненного любопытства. О чем эта женщина, о которой я думала каждый день в течение нескольких месяцев, разговаривает со своим мужем наедине?
– Как ты мог не знать? – Она говорит тихо, но слова совершенно ясны.
– Как я мог не знать? – недоверчиво переспрашивает папа Зака. – Он твой клиент! Твое дело. Разве ты не должна помнить лица всех жертв?
– Да, Джей. Я помню лица всех жертв… Они приходят ко мне во сне. Когда я закрываю глаза, они все там. – Миссис Теллер молчит. – Но эта девушка выжила. И на то имелась причина, о которой, возможно, она сама не знает.
Мой живот скручивается.
Повисает тишина, а затем отец Зака растерянно уточняет:
– Ты о чем? Это первый друг, который появился у Зака за весь год. Понимаю, ситуация неловкая, но ты же по работе общаешься со стороной обвинения, так что…
– Ничего, – перебивает она. – Мне не следовало этого говорить. Ты в курсе, я не могу обсуждать с тобой дело.
– Боже, Мишель. Ты сама подняла эту тему!
Позади меня шорох, и я оборачиваюсь. Гвен стоит у края гостиной. Кажется, она даже не замечает меня, только сердитые голоса своих родителей.
Выражение ее лица – словно удар в живот: грустные глаза, опущенные уголки рта, сведенные вместе брови – все это выглядит таким знакомым, очень похожим на то, что я вижу в зеркале.
Когда Зак высаживает меня у моего дома, внутри темно, а почта все еще в ящике. Я хочу пройти мимо, но не могу.
Я нахожу его именно там, где и ожидала, под кучей каталогов и парой счетов: еще один толстый конверт из окружной тюрьмы.
Слова мамы Зака звучат в моей голове: были причины, почему она выжила.
Причины.
Мне нужно знать, что он хочет сказать.
Я разрываю конверт.
Дорогая Мэй,
Твое молчание непонятно. Я надеюсь, ты получаешь мои письма. Ты не могла бы меня навестить? Это все, чего я хочу. Услышать твой голос. Увидеть твое лицо. Здесь так одиноко, и единственное, что меня поддерживает, – это надежда встретить тебя снова.
В последний раз я видел тебя в тот день, когда открыл дверь кладовой, но ты даже не взглянула на меня. Тогда мне пришлось уйти, потому что они шли за мной. Я так и не произнес то, что хотел тебе сказать.
Я наблюдал за тобой во время занятий. Математика, английский… ты всегда была такой милой. Ты единственная на самом деле меня слушала. Помнишь, как однажды мне пришлось просить ручку, потому что я забыл свою, и только у тебя хватило порядочности мне помочь? Все остальные лгали и говорили, мол, у них нет лишних, или притворялись, будто не слышат. Словно меня вовсе нет. Но ты знала, что я есть. Ты всегда знала.
Ты видела меня, Мэй. Говорила со мной и знала, что я личность, даже когда все остальные пытались сделать вид, будто это не так.
Мы лучше, чем все они, Мэй. Они живут жалкой поверхностной жизнью, радуются своему невежеству, но мы не такие.
Я знаю, ты убежала бы со мной, если бы могла.
Я полностью понимаю, почему ты не можешь, особенно после нашего разговора на той вечеринке в доме Адама.
Ты была такой одинокой. Той ночью, когда мы сидели на улице и разговаривали. Такой одинокой. Я понял тебя – я тоже всегда был одинок. Знай, я здесь, рядом, Мэй, несмотря ни на что. Не то что Майлз. Этот парень никогда не видел тебя так, как я тебя вижу. Я знаю, что ты хочешь и что тебе нужно. Мне жаль, что он все еще там, рядом с тобой все время. Он этого не заслуживает.
Послушай, Мэй. Прошел почти год с тех пор, как я начал тебе писать, но так и не получил никакого ответа. Ты должна ответить. Я знаю, ты думаешь обо мне все время, как и я думаю о тебе. Я должен сказать тебе кое-что важное. Если ты прочитала мои последние несколько писем, то уже знаешь это. Если нет, то почему? Почему ты игнорируешь меня, когда мы оба знаем, как много значим друг для друга? И раз уж я понятия не имею, как еще заставить тебя прийти, то скажу, что мне нужно рассказать тебе о Джордане и о том дне. Этого хватит пробудить твое любопытство? Я знаю, это место отвратительно и недостойно тебя, но я здесь.
Надеюсь, ты придешь. Скучаю по нашим встречам. Ты в моем списке одобренных посетителей; все, что тебе нужно, это просто приехать.
Навеки твой,
Глава 43Мэй
Несколько часов спустя я все еще лежу, свернувшись в клубок на кровати и кутаясь в одеяло. Это не помогает, все равно холодно. В доме темно и тихо, как всегда.
Я одна.
Все письма выужены из своих укрытий, конверты вскрыты, страницы прочитаны, и теперь я лежу в ловушке на кровати, в окружении выдранных из блокнота листов со словами, что никогда не смогу выжечь из своего мозга. Хотела бы я покопаться в голове, вытащить их, а потом залить все отбеливателем.