– Снимай сарафан, Дашуля, – поторопила дочь Вика и начала его нетерпеливо стаскивать с дочери.
Девочка осталась в нарядных плавочках, болтающихся на худенькой попке. Притянула мать к себе, что-то прошептала той на ухо, после чего Вика начала рыться в огромном пакете. В конце концов вытащила верхнюю часть детского купальника и заботливо нацепила ее на Дашкину тощую грудь.
– Что я вижу! – зареготал Стас. – Дашуня лифтон надела!
Маруся непонимающе уставилась на мать.
– А что тебе не нравится? – спокойно спросила Вика.
– Так у нее ж титьки еще не выросли! – отрывался юноша.
– Я те ща дам – «титьки не выросли»! – повернулся к сыну Гена, и Стас осекся. – А ну иди эту хадость вымой!
Виктор одобрительно посмотрел на друга, а Вика устало выдохнула:
– Хена… Ну хватит… Оставь его в покое.
– Да я его не трохаю!
– Вот и не трохай.
– А пусть он Дашку не трохает!
– Да не трохаю я никого, – возмутился Стас и отступил к морю.
Его опередили две особы в очках, с визгом влетевшие в воду.
«Пропали очки!» – подумала Тамара и загрустила от забрезживших на горизонте будущего финансовых трат.
Солнце начало припекать. Женщины, чьи глаза оказались лишенными привычной защиты, складывали руку козырьком и следили за бултыхающимися в море девчонками. Барышни отрабатывали кувырки в воде, так и норовя утопить драгоценные материнские аксессуары в закипающем от поднявшихся волн море.
Первой не выдержала Тамара, чувствуя ответственность за передоверенную ее дочери собственность:
– Машка! Выходи!
Маруся притворялась глухой, поворачивала голову в сторону матери, пожимала плечами и показывала на уши – «ничего не слышу!». Потом самозабвенно ныряла, переворачивалась, ловила слетевшие очки и выскакивала, держа их за дужку. Отцы стояли рядом, полностью отдавшись беседе и не обращая внимания на счастливые вопли.
– Ви-и-ить! – обратилась Тамара к «спящему» на боевом посту мужу. – Выгоняй Марусю!
– Все нормально! – перекрывая шум моря, орал супруг и торопился вернуться к прерванному разговору.
Тамара сложившуюся ситуацию нормальной не считала, поэтому, чертыхаясь, поднялась с лежака и направилась к резвящейся дочери.
– Ну все, блин! – процедила Машка сквозь зубы и, отплевываясь, поползла к берегу, вспахивая пузом галечное дно.
– Машка! – строго выговорила Тамара. – Ты что? Глухая?
– Я ныряю, мама. У меня в ушах море. Ничего не слышно, – объяснила девочка.
– Мороженое хочешь?
Машка недоверчиво посмотрела на мать:
– Ну…
Тамара выкатила глаза и ткнула пальцем в ухо:
– Ни-че-го не слы-ы-ышу!
– Хочу-у-у! – заорала Маруся, с легкостью поддавшись на материнскую провокацию.
– А-а-а?! – наступила Тамарина очередь притворяться глухой.
– Хочу-у-у!
Мальцева повернулась спиной к дочери и, махнув рукой, побрела к своему лежаку. Маруся затрусила следом, подпрыгивая на раскаленной гальке. Увидев Вику, стянула с себя очки и протянула их своей благодетельнице:
– Ниче не видно. Спасибо.
Вика со вздохом облегчения кивнула головой и с усердием начала протирать полотенцем покрывшиеся соляными пятнами стекла.
– Целы? – поинтересовалась Тамара.
– Да что с ними станется?
Мальцевой уверенность Вики в благополучном исходе показалась довольно странной. Видимо, у них был разный жизненный опыт.
– Мама! – вызывающе топнула ногой Машка. – Ты что? Глухая?
– Нет, – спокойно процедила Тамара. – Просто у меня в ушах ветер. Ничего не слышно.
Маруся остолбенела от материнского коварства, сработал эффект бумеранга:
– Ты что, обиделась на меня, что ли?
– За что?
– За то, что я из воды выходить не хотела.
– Да нет. У тебя ж в ушах – море. Ничего не слышно.
Маруся сникла. Присела на материнский лежак и заискивающе спросила:
– Может быть, ты хочешь кофе?
– Хочу, – односложно отвечала Тамара, прекрасно понимая, откуда ветер дует.
– Ну я бы могла тебе его принести…
Женщина молчала.
– Ну… или с тобой дойти до кафе…
– Не стоит, Марусь, – отвергла дочерние ухаживания Тамара.
– Мне нетрудно…
– Ну раз тебе нетрудно, то сходи…
– Только кофе? – нарочито отстраненно переспросила Машка.
– Ну почему только кофе?
Маруся замерла.
– Купи себе мороженое. И Даше. Вика, Даше можно мороженое?
Женщина кивнула в ответ, а Машка преисполнилась счастья от материнского великодушия и загарцевала на месте, как необъезженная кобылица.
С берега Тамаре было видно, как ее дочь карабкалась по дребезжащей лестнице советских времен, беседовала с хозяйкой кафе, перемещалась вдоль небольшого прилавка то в одну, то в другую сторону, протягивала деньги, забирала сдачу и крутила головой, рассматривая сидящих за столиками. Получив мороженое, Маруся перебежками направилась к лестнице. Остановилась, пытаясь справиться с соблазном раскрыть нарядный пакетик сразу же, и не смогла. Присела на бетонный выступ, распечатала упаковку и вытянула рожок, по виду напоминающий уродливый гриб с шоколадной шляпкой. Машка с жадностью обгрызла шоколад и, перемазанная, начала спускаться по лестнице.
«Сейчас уронит», – забеспокоилась Тамара.
Ровно на середине коварного спуска так и случилось. Оплавившееся от жары мороженое выскользнуло из вафельного рожка и шлепнулось на ржавые ступеньки.
– Бли-и-ин! – выпалила Машка и растерянно посмотрела на пустой рожок. Мороженого не было. Пузырчатая белая масса просочилась сквозь прутья железной ступеньки и растеклась жалкой каплей на пересыпанной мусором гальке. Делать было нечего. Маруся спустилась вниз, схрумкала пресную вафлю и побрела к своим, разглядывая Дашкину порцию.
Девочка бросилась к Машке, не сумев усидеть на месте.
– На… – протянула та глянцевый пакетик и отвернулась.
Дашка любовно крутила свое сокровище, не торопясь его распаковывать. Маруся, не глядя на счастливую обладательницу заветного лакомства, приземлилась рядом с матерью и с невыразимой печалью уставилась в морское далеко.
– Ма-а-аш, – тронула Тамара дочь за плечо.
Маруся раздраженно повела плечиком и не ответила.
– Машуля, – ласково позвала женщина.
Суровое Марусино сердечко дрогнуло, и она горько заревела.
– И шо мы плачем?! – бодро, на весь пляж, поинтересовался Гена.
– Машка, ты чего? Что случилось-то? – вторил ему озадаченный Виктор.
Даша, усердно облизывая свое мороженое, пробурчала:
– Она мороженое уронила, когда спускалась.
– Как всегда… – процедил Мальцев.
– И все? – удивился Гена. – А ревешь так, словно тебя оса тяпнула. Прям в хлаз, вот как Дашку.
– Оби-и-идно… – всхлипывала Маруся.
– Та ерунда-а-а! – заверил девочку Гена. – А ну иди сюда, Стас.
Стас стоял рядом и не шевелился.
– Ста-ас, – нетерпеливо воззвал к сыну волшебник. – Я кому сказал? Иди сюда.
– Да здесь я, – буркнул парень, пытающийся собрать в утренний ирокез мокрые после моря волосы.
– Я что, глухой? – поинтересовался отец, неожиданно обнаруживший исчезнувшего сына в двух шагах от себя.
– Ну-у-у… – приготовился юноша.
– А ну иди наверх – купи Марусе мороженое. И себе.
– На фиха мне мороженое? – удивился Стас. – Я есть хочу.
– А шо? Мороженое – это тебе не еда?
– Хена… – вмешалась Вика, чувствуя знакомый крен в беседе родителя и сына.
– Ну шо Хена? Ну пусть купит себе еду.
– Хачапур? – подсказал Стас.
– Да хоть два! – геройски авансировал кубанец.
И Стас пошел. И купил Марусе мороженое. И принес его девочке целым и невредимым. И увидел в ее глазах любовь.
К Гене.
Возвращались с пляжа порознь: Мальцевы – по серпантину вдоль сталинской дачи на пансионатской машине, кубанцы часом позже – пешком, вверх по монастырской тропе.
Выскочив из «пазика», Машка дождалась родителей и вместе с ними чинно прошествовала ко входу в пансионат. У дверей орали две колонки, транслируя абхазское радио «Рио Рита»: «Я твой Алладин // Номер один…»
Опершись о перила крыльца, приплясывала красавица Зара, отчаянно вращая крутыми бедрами. Рядом с ней примостился юноша низкого роста в бейсболке, спортивных штанах и сланцах, надетых на белые носки. Весь его вид говорил о том, что «Алладин номер один» – это он и есть. Просто пышногрудой красавице нужно перестать вертеть головой по сторонам и обратить внимание на него, «номер первого».
Зара была другого мнения о достоинствах молодого человека и потому на всякого поднимающегося по ступенькам мужчину смотрела выжидающе и кокетливо, томно прикрывая глаза насурьмленными ресницами.
Увидев Мальцевых в полном составе, восточная красавица покинула наблюдательный пункт и переместилась на ресепшен. К кафедре подскочила Маруся и попросила ключ. Не отрывая глаз от Виктора, Зара с обольстительной улыбкой под названием «Только для тебя» протянула красный брелок девочке.
Улыбка сорвалась с очерченных губ и врезалась Мальцеву прямо в лоб, отрикошетив в Тамару. Женщина повернулась к Заре, пытаясь определить, где именно находится источник сумасшедшей энергии, – улыбка исчезла.
Тамара перевела взгляд на Виктора и, наклонившись к его уху, нежно уточнила:
– Тоже Генина знакомая?
Мальцев покраснел.
Как нельзя кстати, перед родителями возникла Машка, протягивая руку с ключом и горстью карамелек:
– Смотрите, что Зара дала.
Тамара из горсти конфет выудила ключ и переспросила:
– Кому?
– В смысле? – опешила Маруся, не подозревающая, что презентовать конфеты можно еще кому-нибудь, кроме нее.
– Мама шутит, – поспешно пояснил Виктор.
– Ну и шуточки у тебя, мам! – возмутилась Машка и на всякий случай засунула конфеты в задний карман отцовских шорт.
«По назначению», – отметила Тамара и, обернувшись к Заре, великосветски обронила:
– Благодарю вас.
– Не за что, – ответила восточная красавица, глядя в упор на мадам Мальцеву.
– Я моюсь первая! – известила Маруся притихших родителей. – Мама – вторая. Ты – потом.