Главная проблема наступившей эпохи – отчуждение значительной части общества от труда, полезного и осмысленного, и, как следствие, катастрофическое разрастание слоя «лишних» людей.
Это они – «лишние» в современной социально-экономической модели люди – выходят протестовать на улицы, переступают через человеческое в себе, морально и физически разлагаются от невостребованности и нереализованности своего потенциала. Отсюда же и кризис нравственности (несчастный оправдывает свою бессовестность) и экологии (несчастные готовы загадить место, где живут), и многие другие антропогенные невзгоды.
Больше всего требуют прав те, кто не имеют обязанностей. Это их протестная реакция на непричастность к созданию общественных благ.
То, что мир принимает за расовые, классовые, религиозные и иные социальные конфликты, является в буквальном смысле борьбой за жизнь тех, кого этот мир приговорил к необязательности существования. Политические, управленческие и научные элиты заботятся в первую очередь о производительности и эффективности экономики. Производительность и эффективность любой ценой, вплоть до отказа от так называемого «человеческого ресурса», к которому в этой парадигме сводится роль человека, – вот их объявленная цель. Ради этого элиты[19] готовы вообще отказаться от человеческого участия в производстве. Что уже и происходит. Человек объявляется вторичным, служебным по отношению к экономическим процессам и результатам.
В производственном аспекте он рассматривается лишь как функционер, как исполнитель возложенных на него трудовых обязанностей. При этом все большую популярность приобретает мнение, что человек в работе ненадежен, склонен совершать ошибки, протестовать против существующих порядков, саботировать распоряжения руководства и так далее. Человек воспринимается как слишком «рискованное и дорогое удовольствие» для современного производства. Поэтому активно изучаются и внедряются в практику всевозможные робототехники, производственные участки без людей. Элиты всеми способами внедряют в сознание масс ложное представление о том, что человек якобы ленив. Что человеку выгодно и комфортно бездельничать за чужой счет. Что он с удовольствием будет получать незаработанные им блага в виде социальных пособий. Главное – угадать с их размерами.
Самая большое заблуждение и самая отъявленная ложь – это представлять человека ненасытным паразитом.
В результате такой политики человечество все больше сдвигается в сторону потребления. В первом разделе книги мы уже начинали этот разговор. Что ж, продолжим?
Повторю, трагедия «общества потребления» не в том, что у людей расширяется ассортимент потребляемых продуктов, а в том, что в структуре социума производителей становится все меньше, а потребителей – все больше. И мы сильно рискуем, не имея сил эту деградацию остановить. А может, имея силы, но не осознавая угрозы?
Провозглашая конкуренцию как единственно верное поведение в общественно-экономическом пространстве, элиты подталкивают людей к конфликту «всех со всеми». Да, в конкурентной борьбе побеждает сильнейший. Но что делать с проигравшими, со слабыми? С теми, кто выдавлен конкуренцией на обочину жизни?
Вот главный вопрос современности. И его нельзя оставлять без ответа. Ведь речь идет о людях. И число таких людей год от года растет. Производители, подчиняясь этой тенденции, обращаются к потребителям с предложением, убивающим все живое: «Нам легче вас содержать, чем трудоустроить».
Недалек тот день, когда человечество окончательно и фатально разделится на занятых в труде и отверженных, на развивающихся и деградирующих, на производящих и исключительно потребляющих общественные продукты и блага. И хребет общества надломится под тяжестью масс, обреченных на социальный паразитизм.
Мир рухнет под бременем тех, кто по своей человеческой природе имел и имеет все возможности быть среди сильных, но из-за принципиальных ошибок в управлении обществом оказался слабым.
Я никогда не бывал (и, видимо, никогда уже не побываю) в Соединенных Штатах Америки. Но один из моих институтских приятелей живет в этой стране несколько десятилетий. Работает, обзавелся семьей. И вот что он мне рассказал.
В некоторых афроамериканских общинах США люди привыкли поколениями жить на пособия, выделяемые государством при рождении детей. А женщины в этих общинах приучены рожать чуть ли не с 15 лет. Рожают много и с удовольствием. Получается, они-то и создают там главный доход, что только укрепляет традиции матриархата.
Женщины-афроамериканки диктуют правила поведения, создают и охраняют общинную мораль. Мужчины по статусу второстепенны. Им не возбраняется заниматься чем угодно, вплоть до криминала. Лишь бы не путались под ногами у своих матерей, жен и сестер.
Таким образом, сформировалась общественная страта, объединенная цветом кожи, родственными связями и происхождением «от бывших рабов», насильно привезенных в Америку. И все эти люди втянуты в некую воронку потребления, по сути, обречены на паразитирование на работающих американцах, так это выглядит. Им никто не предлагает иного образа жизни, да они и привыкли лишь получать, не отдавая. И даже придумали целую систему самооправдания.
Возможно, мой приятель излишне субъективен и не учитывает всех обстоятельств. К тому же он живет в одном из южных штатов, что, по известным историческим причинам, накладывает отпечаток на его мнение об афроамериканцах. Вполне вероятно, что он неоправданно обобщает.
И тем не менее, отмахнуться от протестного движения под лозунгом «Black Lives Matter» невозможно. Оно явно нарастает. Так, может быть, это протест не столько против полицейского произвола в отношении людей с черным цветом кожи, сколько против хронической и безвыходной их невостребованности?
Существовать на ренту от социального положения, не имея перспективы вырваться из круга потребителей, – это глубокое несчастье. Рано или поздно рантье будут изгнаны из общества под влиянием механизмов его саморегуляции. Социум склонен избавляться от непроизводительного «балласта». И это страшно.
Вот против чего необходимо бороться. Против статуса рантье. Действительно, «черные жизни имеют значение».
Да, разве только «черные»? Реакция общества на снижение социально-экономической востребованности людей не имеет расовых, национальных и тому подобных различий. Просто все ненужное, необязательное удаляется, выносится «за скобки». И в перспективе производство лишнего, избыточного закономерно сокращается.
Этим обусловлено, на мой взгляд, и такое явление, как рождаемость. Казалось бы, при чем здесь будущие дети? – Очень даже при чем. Проблема низкой рождаемости в экономически благополучных странах, я уверен, напрямую связана с саморегуляцией общества. Молодежь сегодня указывает в качестве мотивов пополнения семьи доступ к рабочим местам в будущем, когда их дети подрастут. Значит, люди бояться плодить «лишних»? – А как по-другому это трактовать?
И можно ли решить демографическую проблему выплатой так называемого «материнского капитала»? Получается, нельзя. Деньги-то люди возьмут и спасибо скажут, но только когда они уже и без того приняли решение обзавестись потомством. А рожать детей ради выплат, пусть даже приличных по объему, вряд ли станут. Так что «материнский капитал» – это помощь семьям с детьми, но не фактор мотивации рождаемости.
И еще нечто важное. Политологи сетуют, что сегодня миром правят не столько национальные государства, сколько крупные – транснациональные – производственные корпорации. Предприятия. Но стоит ли этому удивляться?
А как же иначе, ведь предприятия де-факто дают людям работу, а государства – пособия по безработице? Предприятия удовлетворяют потребности людей в прочном социальном статусе, востребованности и самореализации. А государства эти блага предоставляют лишь политикам, чиновникам и тем, кто их обслуживает. В отношении остальных государство берет на себя только обеспечение минимального уровня жизнеспособности. Прожиточного минимума.
Так что именно предприятие сегодня учит человека отдавать и поощряет его к этому. Государство же предлагает, в основном, брать и, следовательно, деградировать. Очевидно, что эту государственную политику необходимо в корне менять, иначе конфликты граждан со своими государствами будут и впредь отвлекать на себя слишком много сил и времени. Порождать атмосферу взаимного недоверия.
Порой я задаюсь вопросом: «А существуют ли в наши дни социальные институты, кроме производственных организаций, реально помогающие людям развиваться? Сопоставимые с производством по силе воспитательного воздействия? Обеспечивающие человеку востребованность с одновременной самореализацией?» И с ответом затрудняюсь.
Семья? – Хорошо, если бы так. Но в современном обществе немало усилий прилагается для дискредитации института традиционной семьи. Это же очевидно.
Ребенок, формирующийся в семье, сегодня сталкивается со множеством экзистенциальных проблем – осмысленности жизни, выбора своего будущего, даже выбора пола. И нередко родители (особенно если они обозначены порядковыми номерами – «родитель номер один», «родитель номер два») не в состоянии предложить детям рецепт счастливой жизни. Они сами перманентно несчастливы. Они возвели несчастье в привычку, сделали из него семейную традицию, передаваемую из поколения в поколение.
«Взрослые лгут», – вот что думает об этом юный человек. – «Они сами ничего не знают и ни во что не верят». Какое уж тут развитие и созревание личности! Подробнее мы поговорим об этом в разделе «О семье».
Школа? – Она, увы, мало похожа на территорию счастья. Скорее, на место для игр. Слишком много в ней искусственного, условного. Одно пока еще реально – знания, которые дают детям педагоги. За это им, конечно же, спасибо. Но только за это. Никакого другого результата от школы не ждут. Целью этого социального института является выпуск во взрослую жизнь эрудированных молодых людей, что подтверждается оценками за сданные ими экзамены.