Российский кинорежиссер и философ К. Г. Шахназаров утверждает, что условием существования империй является жесткая вертикаль власти. Дескать, рухнет эта конструкция – закончится империя.
Я все-таки думаю, что «вертикаль власти» – это форма. Суть в другом. Империи живут, пока помогают своим сателлитам развиваться, укреплять жизнеспособность. Мы уже упоминали Римскую империю. Вначале она реально оказывала позитивное влияние на окружающие ее варварские протогосударства – несла им свет античной культуры, а также делилась воинским и экономическим опытом и новшествами. До сих пор европейские народы гордятся своей цивилизационной близостью с Древним Римом. Но когда развитие самого Рима замедлилось, возник застой мысли и дела, эта империя начала разрушаться. То, что бесполезно (тем более, вредоносно) другим, не имеет права на существование. Это базовый закон природы и социума.
В новейшей истории происходит то же самое. Советский Союз был силен и привлекателен, пока всерьез строил социализм. Перестал строить (после смерти Ленина, я полагаю), воздвиг государственно-монополистический капитализм, умноженный на идеологическое лицемерие, и сразу потерял свое мировое влияние. Начался закономерный распад с последующей гибелью «советской империи».
Сегодня перед США стоит серьезная дилемма: обирать своих союзников, навязывая им невыгодные условия партнерства, и тем самым приканчивать себя как империю. Или все же поддерживать геополитических партнеров, не отнимая у них возможности, а создавая их, делясь своим потенциалом, но при этом рисковать собственной экономикой.
Решая эту дилемму – становиться явно национальным государством, неприкрыто высасывающим соки из других стран, или пытаться играть роль империи, наоборот, помогающей партнерам выжить в этом мире, – США полемизируют внутри себя.
Национальное государство, по сути, корпорация. Империя – коллектив. Первое – сообщество, замкнутое на себя. Вторая – система, открытая к синергическому партнерству с окружающими.
Президент Трамп, будучи при власти, открыто призывал к национальному государству: дескать, пусть нас считают кровососущим клопом, зато наша утроба будет сыта. Мы поправим положение в своей экономике и в своей социальной сфере. На остальных – плевать! Воспользуемся нашими конкурентными преимуществами, чтобы отнять ресурсы у соседей по планете. И черт с ней, с империей.
Есть и иная точка зрения: США останутся империей, пусть и ценой собственных издержек, мы продолжим вкладываться в международное партнерство и тем самым продлим свой имперский статус с адекватными ему преимуществами.
Впрочем, очевидно, что реализовывать эти имперские амбиции Америке все сложнее из-за экономических неурядиц. У США просто нет средств, чтобы поддержать свой премиальный статус в мире. Поэтому американские политические элиты силятся придумать некую «загогулину»: на деле США никому помогать не станут, наоборот, усилят выкачивание средств из партнеров. Но на словах будут поддерживать свою имперскость тем, что якобы они защищают своих друзей от общего врага.
Мы вам нужны, говорят Штаты своим сателлитам, потому что иначе вас сожрет безжалостный монстр. Поэтому мы все еще империя, а вы – наши провинции. На роль монстра назначена Россия. И теперь США жизненно необходимы доказательства российской угрозы для так называемого «цивилизованного мира».
Стратегия России в данных условиях заключается в том, чтобы этих доказательств им не дать. Напротив, представить себя миролюбивым и полезным для всех партнеров государством. Поэтому президент России В. В. Путин избегает любых обострений международной обстановки. Терпит, выжидает. Как опытный чекист, он знает, что самая лучшая репутация у тех, кто может врагов превращать в друзей.
Рано или поздно обновленный и непобедимый американский эгоизм станет очевидным для всех. Иных возможностей, кроме как объявить себя национальным государством, конкурирующим с соседями, у США не останется. И эта империя рухнет окончательно.
Империи рушатся, не сумев построить и реализовать модели создания благ, которые оправдали бы их существование в глазах государств-клиентов.
Историк, эрудированный в числах и фактах, начитанный, но при этом не понимающий сути своей науки, все равно остается дилетантом. За деревьями фактов не видеть леса, то есть сути, происходящего – значит расписаться в своем профессиональном бессилии. Итак, мы говорим об истории человечества: она не что иное, как попытки остаться в живых, стремление обеспечить жизнеспособность всем.
Социум един. И объективно ему не важно, какая именно популяция покажет правильную, наиболее рациональную, эффективную дорогу жизни, обеспечит наивысшую жизнеспособность. Поэтому каждая популяция – народ, страна – стремится доказать остальным, что именно она на верном пути ко всеобщей жизнеспособности. Те, кто этого заведомо не делают, не понимая сути, обречены на исторический крах. Наиболее дальновидные, которые и становятся крупными политическими игроками на этой исторической сцене, империями, активно пропагандируют свои успехи, отстаивают свои взгляды на жизнь, свою идеологию. И вот здесь самое главное – понимать, что побеждает-то все равно правда, истина побеждает. Если ты на самом деле знаешь, как выжить человечеству, то ты останешься на планете Земля и твой подход будет принят и максимально растиражирован. А если ты врешь, если, как в известной притче, ты изображаешь зрячего предводителя слепых, а на самом деле ты такой же слепец, то, извини, корона с тебя упадет, тебя затопчут. Может, от тебя и следа не останется в истории.
Поэтому история как ни крути – это арена истины. Истина торжествует. Нельзя обеспечить жизнеспособность враньем. Но соврать о том, что ты готов ее обеспечить – увы, можно. К счастью, вранье долго не живет.
Мы подошли к разговору про идеологию. В последние годы о ней многие пишут и говорят. Точнее, про то, что ее у нас нет, и это плохо. Делались даже попытки включить некоторые идеологемы в Конституцию – Основной Закон – России. Пока нерешительные, сверхосторожные, но обратившие на себя внимание.
На страницах этой книги я тоже хочу обсудить вопросы идеологии. Но не в формате сравнительного анализа существующих точек зрения на сей предмет. А просто высказать свою позицию – и всё.
Книгочеи, эрудиты, вполне вероятно, найдут в моих высказываниях много общего с другими авторами. «Ба!» – скажут они, – «Да это же пересказ концепции «Фишкина», или «Пышкина», или «Култышкина», или «Царева-Займищева»!»[49] На здоровье! Пусть так и будет. Те же, кто научились читать именно по этой моей книге (шутка!), никаких аналогий, понятное дело, не найдут. Тоже не страшно. Я не ставлю перед собой задачу занять место «в научном строю». Мне важно другое: обнаружить логику в происходящем со мной и вокруг меня.
Идеология, по моему мнению, это систематизированное представление о благе. «Что есть благо?» – вот на какой вопрос отвечает идеология.
Очевидно, что эти представления у людей разнятся. «Кому», – как заметил Козьма Прутков, – «и горький хрен – малина, кому и бланманже – полынь». В мире испокон веков существует соревнование идеологий. Кто же в нем побеждает? – Тот, разумеется, кто предлагает идеологию повышения жизнеспособности через развитие. Остальные проигрывают, ибо они не правы.
Но проигрывать не хочется. Да и критерием истины, как справедливо утверждают материалисты, была и остается практика. Поэтому до того момента, как осознание проигрыша (или победы) становится окончательным и бесповоротным, люди стараются внедрить свою идеологию в жизнь. Доказывают, убеждают, вербуют сторонников, грозят отступникам наказанием Божьим… Воюют, наконец. Упорство вознаграждается – на какое-то время господствующей может стать и принципиально тупиковая, негуманная идеология. Потом, правда, история расставляет все по своим местам.
Средством продвижения идеологии в массы является политика. Только так я это понимаю. Когда я учился государственному и муниципальному управлению в профильном вузе, нам, слушателям, говорили, что политика – это совокупность методов и средств борьбы за власть. Позднее я осознал, что это не так. Достижением власти как целью интересуется политтехнология. Эта наука формулирует законы и принципы продвижения во властные структуры, удержания властных рычагов. Подсказывает организациям и частным лицам наиболее результативные способы построения политической карьеры.
Политика и политтехнология – это как «любовь» и «лавмейкинг». Любовь – это «О ком?», лавмейкинг – «Как именно?» Что в данном случае означает «О ком?» – конечно, то, какую идеологию поддерживать, за что бороться.
Наиболее распространенной сегодня формой реализации политики является государство. Да, это не единственная из возможных форм. Бывали и «догосударственные» общества со своей – порой весьма навязчивой и агрессивной – идеологией.
В наше время активно обсуждаются и «постгосударственные» варианты существования стран и народов. Например, анархия, утверждающая идеологию так называемого «постмодернизма», в которой нет никаких эталонов и приоритетов, каждый человек волен выбирать мировоззрение и образ поведения «по душе». За это люди в разных уголках мира готовы выходить на митинги, сражаться с полицией. Им противостоят убежденные «государственники». Жизнь идет.
Данные мной определения важны. Как минимум для того, чтобы не удивляться нескончаемому спору политиков и политтехнологов, ведущемуся повсеместно. Они никогда не договорятся, поскольку одни из них толкуют «про Фому», другие – «про Ерёму». Одни пытаются добиться ответа на вопрос, каковы идеологические принципы конкретной политической организации. Другие, не понимая, чего от них хотят, увлеченно рассказывают о раскладе сил на предстоящих выборах. И о том, под каким идеологическим флагом лучше идти к власти, чтобы понравиться избирателям и обойти конкурентов.