О.: Это на меня. Но мне кажется, вы просто часть статьи прочитали, а там еще дальше есть описание…
В.: Я до него дойду. Когда вы говорите, что господин Дерипаска и его люди говорили об основных акционерах «Сибнефти», используя множественное число, они только вас одного имели в виду, да?
О.: Это же не public announcement, а нельзя взять то, что сказал господин Дерипаска в прессе?
В.: При всем уважении, тут говорится, что это «общественное заявление, сделанное РУСАЛом…», которая была компанией, в которой вы по-прежнему имели долю в то время: «…Олег Дерипаска приобретает еще 25 % компании от основных акционеров „Сибнефти“». Я думаю, что это было общественным заявлением. Я не говорю, что это было правительственное заявление, но это было заявление, исходящее от компании.
О.: Там было заявление, исходящее от компании, только это не то. Это уже на основании того заявления журналист вот из этого издания сделал какие-то выводы. А там действительно было заявление. Может быть, мы к нему просто подойдем?
В.: Давайте пока на этом документе остановимся. Статья продолжается, и говорится, что: «Это заявление следует за недавним отрицанием представителями Дерипаски, что они, то есть Дерипаска и Роман Абрамович, договорились о сделке, согласно которой Дерипаска и его компания „Базовый элемент“ выкупят долю Абрамовича в РУСАЛе за сумму свыше трех миллиардов долларов». Видите, что это была только ссылка на тот факт, что господин Дерипаска сказал неправду, что была какая-то общая сделка, чтобы купить все 50 % вашей доли в РУСАЛе, и опять же это в себя включало только то, что он заплатит больше трех миллиардов долларов за эти акции.
О.: Это то, что я пытаюсь сказать. Что поскольку в этой статье вообще мало правды, поэтому я предлагаю посмотреть объявление, которое сделал РУСАЛ, цену три миллиарда долларов мы вообще никогда не обсуждали.
В.: Хорошо. Пожалуйста, к четвертому параграфу перейдите. Там, где говорится, зачитаю: «Московский инвестиционный банкир, который занимался сделками по металлу, сказал в публикации The Russian Journal, что было хорошо известно, что Абрамович хотел продать свою долю и что другие акционеры из группы „Сибнефть“ не хотели. И все кто угодно, с более долговременным взглядом, чем 3 года, на будущее России, не хотели бы это продавать». То есть утверждаете ли вы, что этот московский инвестиционный банкир вообще не знал, о чем он говорил?
О.: Утверждаю, что я вообще не уверен, что есть такой человек, а второе — он точно не знал, о чем говорил. Я не должен аргументы высказывать, я знаю, но мне прямо вот хочется сказать, что даже если предположить, что там были господин Березовский и господин Патаркацишвили, то вряд ли у них были взгляды на Россию в течение более трех лет.
В.: Давайте посмотрим, что дальше говорится в статье, потому что люди, которых дальше цитируют, это люди из Millhouse, вашей компании, господин Абрамович. «Источник в компании Millhouse Capital, холдинговой компании Абрамовича, сказал в публикации The Russian Journal на прошлой неделе, что утечка информации в прессе по сделке исходила от людей, которые были приближены к Дерипаске». Разговор, который происходил с человеком из Millhouse Capital, наверняка происходил до того, как была финализирована сделка, окончательно обговорена. Понимаете, тут говорилось, что беседа была на предыдущей неделе, но ссылка на источник из Millhouse продолжается: «После первого предположения о том, что сделка может произойти, ничего не происходило. И я не думаю, что ситуация серьезным образом поменялась. Я не исключаю возможности того, что доля в РУСАЛе будет продана». Далее источник добавил, что продажа активов не только от Абрамовича зависит, поскольку у разных акционеров могут быть разные интересы. Господин Абрамович, этот представитель, спикер от вашей компании Millhouse Capital, похоже, публично заявлял, что вы были не единственным акционером в РУСАЛе. Это правильно? Вы с Дерипаской?
Судья Элизабет Глостер: Он не может прокомментировать, правильно или нет то, что говорил товарищ в Millhouse. Это то, что сказал журналист.
Г-н Рабиновитц: Хорошо. Но журналист передает то, что кто-то сказал в Millhouse Capital.
О.: Я правильно понимаю, что журналист комментирует слухи? Я не до конца понимаю, что здесь написано, в следующем параграфе: здесь что-то про 50 %. Я могу попросить, чтобы мне перевели следующий параграф тоже?
В.: Пожалуйста, прокомментируйте, если можно, параграф, который я только что вам зачитал, и ответьте на вопрос, который я сначала вам задал. Похоже, что этот журналист комментировал то, что сказал какой-то источник в Millhouse Capital. И этот источник говорил, что акционеры в РУСАЛе были — не только вы, — которые должны были принимать решение по этому поводу?
О.: У меня нет комментария на комментарий журналиста, который комментирует слухи. Кто этот человек, который все это рассказал?
В.: Какой-то спикер, представитель из Millhouse Capital.
Г-н Сампшн: Ваша Честь, совершенно ясно будет, что это не был спикер, представитель официальной компании. Предпоследний параграф делает это ясным.
Судья Элизабет Глостер: Господин Рабиновитц, не надо верить всему, что пишут в газетах, или по крайней мере некоторые из нас не верят тому, что читают в газетах. Я думаю, что вы из этого конкретного лимона выжали все, что могли.
Г-н Рабиновитц: Ладно, я бы не описывал это как лимон.
Судья Элизабет Глостер: Вы выжали все, до последней капельки.
Г-н Рабиновитц: Думаю, да, но давайте перейдем к другому фрукту. Это статья, которая была опубликована в «Санкт-Петербург таймс» Юлией Латыниной. Госпожа Латынина следующее заявляет в третьем параграфе: «Ясно, почему Абрамович продавал. Не меньше ясно, почему покупал Олег Дерипаска. Учитывайте, что Абрамович расстался только с половиной его 50 % долей в РУСАЛе. А что, сколько стоит доля, оставшиеся 50 %, по брутальным стандартам российского бизнеса? Огромное количество „ничего“». Она далее говорит: «У меня есть предположение, только предположение, имеется в виду, что некоторые из старых бизнес-партнеров Абрамовича, назовем их, скажем, Боря и Бадри, могут владеть долей этих оставшихся 25 %. Если так и есть, то решение Дерипаски купить имеет хорошее значение для Кремля». Дальше она говорит, подражая тому, что вы бы сказали Кремлю: «Смотрите, ребята, Рома и я придумали, каким образом достать конкретного политического изгнанника». И госпожа Латынина, ее предположение было совершенно верным, не так ли? Вы именно этим и занимались — вы и господин Дерипаска, в первой сделке по РУСАЛу.
О.: Мы этим не занимались. Более того, госпожа Юлия Латынина — очень известный писатель, ну, художественный писатель. Я имею в виду — она книги пишет, и мне кажется, она специалист по китайской истории.
В.: Может быть, но каким бы она ни являлась специалистом, я думаю, что в этом конкретном случае она попала прямо в точку. И вы это отрицаете?
О.: Да, я отрицаю это. В этом случае она не попала в точку.
В.: Хорошо. Давайте дальше перейдем, очень кратко, ко второй продаже РУСАЛа. Господин Абрамович, господин Патаркацишвили первый раз услышал о первой продаже РУСАЛа из прессы, не так ли?
О.: Это не совсем так. Когда я к нему приезжал в феврале 2002 года, мне кажется, или третьего года, извините, я ему сказал, что… вообще-то я не помню, какого числа это было, но не важно. Я к нему приезжал, я ему сказал, что рано или поздно мы к этому подойдем. Поэтому чтобы он подумал над тем, сколько я ему должен.
В.: В параграфе 299 вы говорите, что вы помните, что господин Патаркацишвили вам позвонил сразу же после того, как о сделке появилось официальное сообщение в прессе. И он попросил вас приехать к нему в Грузию. Это так, да?
О.: Да. Правильно. Он мне позвонил, как только услышал о сделке. Но я его предупреждал, что дело идет к тому, что мы закончим.
В.: Хорошо. И когда вы приехали к нему в октябре 2003 года, вы согласны, да, что господин Патаркацишвили был очень вами недоволен?
О.: Что он был очень мною недоволен, я бы не стал так вот интерпретировать, но он был не рад, скажем.
В.: Причину, по которой он был не рад, недоволен вами, он потом объяснил английским юристам. Причина заключалась в том, что вы продали 25 % акций РУСАЛа, не проконсультировавшись с ним и не получив его согласия. Это так, да?
О.: Нет. То есть вопрос — что он сказал своим юристам? Или что? Или как я это понимаю? Я что должен подтвердить или опровергнуть?
В.: Я утверждаю, что это причина, по которой он был недоволен. Потому что, несмотря на то что между вами было согласовано и договорено, вы продали 25 % акций в РУСАЛе, не проконсультировавшись с ним, не посоветовавшись с ним и не получив его согласия на это.
О.: Это не так.
Судья Элизабет Глостер: А почему он был расстроен?
О.: Когда я в феврале был у него в гостях и мы обсуждали разные дела, я ему сказал, что «кончится тем, что я продам Олегу, потому что Олег пытается нас вытолкнуть, ну или как-то так, вот он одинок, один любит работать». Я не объяснил ему подробно это, потому что я сам еще тогда до конца решения не принял. Но я его предупредил, что кончится этим. После того как я приехал к нему после объявления, он счел, что я его не предупредил. Но я считал, что я его предупредил, только это было не подробно, и решения у меня не было принято окончательного, потому что мы летом договорились только. Помимо этого в логике российского бизнесмена, если вы с кем-то начинаете и если у вас есть долг, а у меня был долг перед ним, безусловно, то надо это обсудить до того, как это будет объявлено в прессе. А получилось, с его точки зрения, что я ему об этом не сказал. Хотя я считал, что я ему сказал, я его предупредил. Но он хотел… или мне так показалось, он мне впрямую не сказал. Он хотел, чтобы мы остались в РУСАЛе и чтобы мы, может быть, в дальнейшем, когда у него проблемы кончатся, чтобы он мог либо там работать, либо в Грузии бизнес какой-то делать. Но это только предположения.