О.: Я не помню, чтобы я ему такое рассказывал. Я вообще встречи смутно помню. Я помню, что они были, а вот что именно мы делали, я не помню.
В.: А вы показывали ему первоначальные оригинальные договоры о комиссионных или рассказывали ему об этом?
О.: Если вопрос звучит: «Показывал ли я?» — я думаю, что нет, если про меня лично вы говорите.
В.: Господин Абрамович, по словам господина Анисимова, по его показаниям, он тоже помнит эти встречи с вами и с господином Дерипаской в Москве, и он понял, что господин Патаркацишвили дал ему инструкции представлять его интересы и его показания. Но вроде как господин Анисимов собирается сказать суду, что, несмотря на то что господин Патаркацишвили был его самым близким другом, был его доверенным лицом и был человеком, которого он все время видел, с ним встречался, с ним все время разговаривал, несмотря на это, он не совсем понимал, и никто ему не объяснил природу взаимоотношений между вами и господином Патаркацишвили. И никто ему не объяснил, Анисимову, причины, по которым вы имели долг перед господином Патаркацишвили. Это не кажется вам немножко странным?
О.: Странность с моей стороны? Он не был моим близким другом, поэтому я не знаю, что там происходило. Мы знакомы, но не более того. А странно ли это с другой стороны — тут мне тяжело судить.
В.: Но не странно ли, что господина Анисимова привлекли, чтобы он вел переговоры по этой сделке от имени господина Патаркацишвили, и что никто ему, как он говорит, не рассказал и не объяснил, почему господин Патаркацишвили должен был получить таким образом эти акции РУСАЛа, потом передать их, получить деньги вот таким образом? Почему вы не объяснили господину Анисимову, что до этого имелся ряд договоров комиссии, что вы согласились увеличить вознаграждение господина Патаркацишвили до суммы в 585 миллионов долларов?
О.: Должен был бы я ему это рассказать? Я считаю, что не должен. Я ему должен сказать, что да, я вот столько должен, столько вот денег, и все на этом. Зачем мне его посвящать, что там происходило между нами 5 лет назад, тем более что он в начале этого бизнеса сам присутствовал. Я не помню, может быть, я не уловил, что я должен был объяснить. Природу своих отношений с господином Патаркацишвили я ему не должен объяснять.
В.: Мы также знаем из показаний господина Стрешинского, который является правой рукой господина Анисимова, что ему тоже никогда не рассказывали о каких-либо договорах на комиссию с господином Патаркацишвили. Господин Стрешинский участвовал очень плотно во второй продаже РУСАЛа. Вы знали об этом, да?
О.: Я господина Стрешинского не знаю. То есть я бы сказал так: может быть, я знаю, как он выглядит, но я не знаю, что это и есть господин Стрешинский. По-моему, я с ним не встречался.
В.: Хорошо. Господин Стрешинский будет давать показания в суде, что он так понимал, что господин Патаркацишвили был одним из владельцев первоначальных алюминиевых активов, поэтому он и думал, что у господина Патаркацишвили тоже была какая-то доля акций в РУСАЛе. И я так понимаю, что, насколько вам известно, никто не рассказывал господину Стрешинскому ни об этих комиссионных договорах, которые, как вы утверждаете, были причиной этой выплаты, ни о вашей договоренности с господином Патаркацишвили, что вы на 500 % увеличите ту сумму, которую вы ему выплатите. То есть никто ему это тоже не рассказывал.
О.: Ну я с ним не встречался.
В.: Давайте теперь посмотрим на ваши показания в параграфе 306 ваших третьих свидетельских показаний. Вы здесь пишете: «Мне было сказано, что в переписке между юристами в процессе подготовки документации по расчетам и передаче акций поднимался вопрос о том, кто является бенефициаром, собственником, владельцем структуры, указанной господином Патаркацишвили для передачи акций, а также о том, кто являются бенефициарными владельцами акций РУСАЛа. Я не помню этого, но если бы меня спросили об этом, я бы ответил, что ни господин Березовский, ни господин Патаркацишвили не имеют ни акций, ни прав на долю в РУСАЛе на основании какого бы то ни было траста и что мне ничего неизвестно о каких-либо договоренностях между господином Березовским и господином Патаркацишвили, а также кто является бенефициарным собственником самих акций РУСАЛа». То есть ваши показания таковы, что, насколько вы помните, никто никогда вас не спрашивал, имели ли Березовский и Патаркацишвили право на 25 % акций в РУСАЛе и почему они бы могли иметь право на такие акции?
О.: Меня об этом не спрашивали.
В.: А что вы вашей команде сказали, как вы им объясняли смысл и цель этой сделки?
О.: Можно уточнить, какой сделки?
В.: Второй сделки с РУСАЛом, где подразумевалась продажа господином Патаркацишвили господину Дерипаске 25 % РУСАЛа.
О.: Я им объяснил то же самое, что и вам. У господина Патаркацишвили, как обычно, была проблема легально получить и оформить деньги. И он сказал: «Мы можем это сделать таким образом? Поговори с Олегом». Да, мы могли это сделать путем продажи акций Олегу. Я ничего другого не мог объяснить. Это ровно то, что я ему сказал и теперь говорю вам.
В.: То есть вы утверждаете, что вы объяснили логику этой сделки господину Тененбауму?
О.: Не помню точно, но, наверное, да.
В.: Утверждаете ли вы, что вы объясняли логику этой сделки господину Де Корту?
О.: Я думаю, что я госпоже Панченко объяснял. Вряд ли господину Тененбауму и господину Де Корту. Господину Де Корту уж точно нет, хотя, может быть. Ну я не помню точно, что я с господином Де Кортом общался в 2003 или 2004 году.
В.: То есть вы думаете, что вы госпоже Панченко объяснили логику этой сделки?
О.: Суть, почему господину Патаркацишвили я должен деньги, я бы не объяснял, наверно. А предложения господина Патаркацишвили и дальше, как это сделать, я бы один этого не сделал, да, я наверняка кому-то рассказал, но я не помню точно, кому.
В.: То есть вы утверждаете, что ни один из них не сказал вам: слушайте, это очень какой-то сложный путь продавать эти ваши 25 % какими-то окольными путями господину Дерипаске. Никто не сказал?
О.: Я не помню разговоров и дискуссий на эту тему.
В.: Ну, господин Абрамович, знаете ли вы, что вы не представили и не раскрыли ни единого внутреннего документа, который связан с этой продажей, который показал бы, что ваша команда получала информацию, что причина платежа господину Патаркацишвили заключалась в том, чтобы вознаградить его за его услуги в отношении первоначального приобретения алюминиевых активов. Вы знаете, что нет ни одного документа, это подтверждающего?
О.: Нет, я не знаю. Все, что можно было найти по этому поводу, с учетом того, сколько времени прошло и как давно мы уже к этому бизнесу не имеем отношения, мы все, все раскрыли.
В.: Господин Абрамович, но не кажется ли вам странным, что, как вы утверждаете, нет ни одного документа, ни единого документа, который вы могли бы найти и передать суду, который бы показывал, что это было именно так.
О.: Вопрос в чем? Почему нет документов? Или почему…
Судья Элизабет Глостер: Вам просто говорят, что очень странно, удивительно, что нет ни одного документа, который бы отображал вашу сделку с господином Бадри Патаркацишвили и причину, по которой вы делали эту сделку.
О.: Это мои с ним договоренности. Я не очень понимаю, какие могли в этот момент возникнуть документы. Наши отношения, они не на основании документов строились. Я ему должен был заплатить, я ему заплатил. По документам я ему должен был заплатить 115 миллионов. Эти документы мы, вернее, они, раскрыли, приложили. А все остальное — это мое слово чести.
Г-н Рабиновитц: Ну дело в том, господин Абрамович, что мы видим, что проводится через документацию по продажам, и в той документации, где обсуждается сделка до ее завершения, мы видим договоренность, что последние 25 % в РУСАЛе находились в доверительном управлении у вас от имени Березовского и Патаркацишвили и что у вас были с ними отношения фидуциарные, доверительного характера. Вы видели эти документы, да? Хотя бы видели их при подготовке к этому процессу?
О.: Вы спрашиваете, видел ли я документы, согласно которым у меня в трасте находятся акции? Нет, не видел. Или я не понял, что вы спросили? Доверительная собственность на что у меня?
В.: Доверительная собственность на акции РУСАЛа. То есть вы выступали в качестве доверительного собственника от имени господина Патаркацишвили и господина Березовского в отношении 25 % акций в РУСАЛе, которые продавались в 2004 году.
О.: Нет, я таких документов не видел. Извините, пожалуйста, вы не могли бы чуть медленнее говорить, тема сложная, и я еще не успеваю.
В.: Я постараюсь, постараюсь. Давайте посмотрим на документ. Это меморандум, подготовленный солиситорами, то есть юридической фирмой Bryan Cave. Дата этого меморандума –18 июня 2004 года. Bryan Cave — это юристы, которые были наняты господином Дерипаской для этой сделки. Вы знали это?
О.: Нет.
В.: Этот меморандум был подготовлен господином Хаузером, которого вы вызываете в качестве свидетеля в ходе данного слушания, насколько мне известно. Это так?
О.: Да.
В.: Хорошо. Ну я хочу вам рассказать, что здесь говорит господин Хаузер. Он говорит: «Насколько я понимаю позицию, сегодня Madison держит или ему принадлежат 25 % акций в RH Limited». Это «РУСАЛ-Холдинг», да, господин Абрамович? «От имени компании Б или конечных владельцев этой компании (Б)». Значит, в этом меморандуме господин Хаузер ссылается на конечных бенефициарных владельцев, называет их буквой «Б», хотя я знаю и могу вам сказать, что в предыдущем меморандуме от 9 июня он называет этих окончательных бенефициарных владельцев ББ. Далее господин Хаузер продолжает: «Madison и, наверно, таким образом сам господин Абрамович, являются доверительными держателями для Б в отношении этих акций. В качестве держателя траста Madison и Роман Абрамович должны подчиняться самым высоким стандартам ответственности поведения в соответствии с законом, это так называемые доверительные обязательства. Отношения между господином Абрамовичем и Б испортились, насколько нам известно, что господин Абрамович больше не хочет напрямую взаимодействовать с Б. Также предполагается, что господин Абрамович предпочел бы перестать действовать в качестве доверительного собственника для Б, и поэтому хочет, чтобы Madison продала акции». Здесь сделаем паузу. Но ведь ваши отношения с господином Патаркацишвили не испортились, правда ведь?