О.: Знаете что, посмотрите на мои показания также, потому что я объясняю, почему он это не говорил. Потому что господин Патаркацишвили мне объяснил по-русски неформально, что он очень-очень осторожно себя вел, когда он давал ответы. Поскольку он волновался о том, что то, что он скажет, каким-то образом передадут господину Абрамовичу. И это будет катастрофой для него. Потому что в тот момент он вел переговоры с господином Абрамовичем. Он не хотел, чтобы его переговорная позиция была уничтожена. И он прикидывался, что верил объяснениям Романа по поводу ОРТ, «Сибнефти», всего остального. Поскольку он хотел этот канал общения держать открытым, чтобы продолжать переговоры.
Г-н Сампшн: Спасибо. Значит, была встреча между Патаркацишвили и Березовским и самыми близкими помощниками господина Березовского и юристами, да?
О.: Да.
В.: И у Патаркацишвили не было никакого повода верить в то, что этот материал будет передан господину Абрамовичу.
О.: Всегда есть риск. Я считаю, что у него была причина верить, что был риск того, что может быть утечка информации. Это большой дом, там много помощников, много слуг, персонала много. Никто не знает, может быть, там на телефонах прослушка. Вот какова реальность.
В.: В 344-й строке написано: «Очевидно, это было не в полномочиях господина Р. А., освободить Н. Г. Сам Волошин обещал это мне в личной беседе, которая у меня с ним состоялась». То есть здесь господин Патаркацишвили говорит о том, что освобождение Глушкова не зависело от Абрамовича. Это было в полномочиях Волошина. Волошин дал ему это обещание.
О.: Хорошо. Значит, ОРТ заполучить хотели в основном два человека — Путин и Волошин. Но Абрамович помогал этого добиться. И он не был посредником, поскольку пытался помочь Борису или Бадри продать акции. Борис не хотел продавать. Если бы Николая не посадили в тюрьму, он никогда бы ОРТ не продал, это было его детище. Он понимал истинную ценность ОРТ.
Судья Элизабет Глостер: Я хочу понять, почему вы говорите, что господин Патаркацишвили давал осторожные ответы во время этой беседы? Почему, когда он должен, как все бы подумали, пытаться помочь господину Березовскому?
О.: Хорошо, госпожа судья, я объясню. Позиция заключалась в том, что господин Березовский хотел подать иск. А господин Патаркацишвили не хотел подавать иск, не потому, что он был согласен с тем, что сделал Абрамович с ними. Он знал, что господин Абрамович был не прав, но он надеялся вести переговоры с господином Абрамовичем и надеялся, что путем переговоров…
Судья Элизабет Глостер: Нет, я не об этом спрашиваю. Я спрашиваю следующее. Почему боялся господин Патаркацишвили? В чем была основа его страха? Почему он боялся, что то, что он говорит юристам Березовского, каким-то образом узнает Абрамович? Вот я этого не понимаю.
О.: Он всегда волновался по поводу безопасности, и он не хотел ни малейшего шанса иметь на то, чтобы то негативное, что он скажет об Абрамовиче, могло каким-то образом стать известным господину Абрамовичу.
Г-н Сампшн: Вы также утверждаете, что кроме того, что он осторожно давал ответы, господин Патаркацишвили говорил неправду солиситорам господина Березовского о том, что «очевидно, не было во власти господина Абрамовича выпустить Н. Г.» и что это был Волошин, который обещал ему это в личной беседе, которая произошла позже. Вы говорите, что это была неправда?
О.: Нет, я просто говорю, что господин Патаркацишвили играл в игру. Он прикидывался, что он верил объяснениям Романа, что это «не в моей власти». На самом деле он им не верил.
В.: Доктор Носова, много свидетелей, включая вас, приходят в данный зал суда и говорят: господин Патаркацишвили мне с самого начала сказал, что его запугивал господин Абрамович, чтобы он продал свою долю в ОРТ. А вы сейчас утверждаете, что господин Патаркацишвили так осторожно к этому подходил, что он даже это не признал солиситорам Березовского?
О.: Потому что он так волновался об утечке информации, поскольку в доме может быть прослушка. У нас было столько примеров этого. Потом люди были, персонал, может быть, кто-то принес кофе и что-то подслушал, кто знает. Кто-то включил запись, кто знает.
В.: Но он совершенно спокойно вам об этом сказал в зале для завтраков в отеле «Георг V» в Париже.
О.: Вы одну вещь забываете. Бадри знал, что юристы ведут записи, и он понимал, что эти записи будут напечатаны в Лондоне. Когда их вводят в компьютер, всегда существует риск, хакеры могут залезть в компьютер. Когда информация на бумаге, то риск увеличивается. В отеле «Георг V» вероятность того, что будет прослушка, снижается, потому что никто не знает, за какой стол вы сядете в отеле «Георг V».
В.: Господин Патаркацишвили на самом деле говорил неправду солиситорам Березовского?
О.: Это догадка. Путин доверял господину Абрамовичу и считал его одним из сторонников своего лагеря, поскольку он разрешил Абрамовичу сохранить акции ОРТ. Вы знаете, что Путин очень волновался по поводу акций ОРТ, он хотел, чтобы они в безопасные руки попали.
Судья Элизабет Глостер: Позвольте вас прервать. Хочу, чтобы вы отвечали на вопрос. Вопрос был: утверждаете ли вы, что господин Патаркацишвили на самом деле говорил неправду солиситорам господина Березовского?
О.: Я думаю, что в этом моменте он был неискренен.
Судья Элизабет Глостер: Благодарю вас.
О.: Это не значит, что все, что он говорил, было неискренним.
Судья Элизабет Глостер: Господин Сампшн, следующий вопрос.
Г-н Сампшн: Доктор Носова, в 294-м параграфе ваших показаний вы говорите о конце декабря, когда вы и господин Патаркацишвили были в Москве. Вы говорите, что Бадри продолжал повторять, что Николая освободят, поскольку господин Абрамович пообещал, что его освободят до Нового года. На самом деле господин Патаркацишвили такого не говорил, не так ли?
О.: Он сказал это.
В.: А что он сказал?
О.: Он сказал, что он уверен, что господина Глушкова освободят. Бадри мне позвонил в одиннадцать часов вечера 31 декабря 2000 года и спросил меня, может ли кто-то подъехать в «Лефортово», если Николая вдруг освободят. И если это произойдет, надо его встретить и забрать. Оставался один час до наступления Нового года. То есть он ждал, что Роман Абрамович выполнит свое обещание. Вот и все. Господина Волошина здесь вообще не упоминали.
Г-н Сампшн: После продажи акций ОРТ, это был конец декабря?
О.: Все было подписано в конце декабря.
В.: И после продажи ОРТ велись переговоры, не так ли, в первые три месяца 2001 года между господином Патаркацишвили и различными эмиссарами администрации президента?
О.: Вы имеете в виду продолжение попыток Бадри освободить Николая?
В.: Да, это было одним из обсуждаемых вопросов, а второе — это будущее другой телевизионной станции господина Березовского — канала «ТВ-6».
О.: Патаркацишвили также вел переговоры с кремлевскими чиновниками.
В.: Кто такой Пугачев?
О.: Пугачев был не только сенатором, у него были деловые интересы, у него был банк «Межпром».
Судья Элизабет Глостер: Он был сенатором, говорите?
О.: Я не помню, был ли он сенатором в тот момент времени или нет, но я помню, что его банк потерял лицензию, но до потери лицензии он достаточно крупным банком был.
Г-н Сампшн: Господин Пугачев был близким другом и эмиссаром господина Путина, который тогда был исполняющим обязанности президента.
О.: Да, он был близок к властям.
В.: И он открыл переговоры, не так ли, в начале января с господином Патаркацишвили по поводу будущего «ТВ-6», это верно или нет?
О.: Я не знаю, что другие люди обсуждали, меня при этом не было. Но я знаю, что, конечно, власти хотели, чтобы мы канал «ТВ-6» тоже отдали, убрались оттуда. И в конце концов Роман Абрамович также выручил власти. Он обратился к Бадри и сказал: Бадри, я могу вам заплатить 20 миллионов долларов за «ТВ-6». И Бадри пришел и сказал: зачем от него принимать 20 миллионов долларов, это настолько низкая цена, это просто смешно.
Если мы от него эти деньги примем, то он подумает, что он действительно честную сделку заключил. А это не сделка, это просто грабеж. Так что давай просто отдадим ему. Он сказал: Роман, мы тебе просто отдадим этот канал.
В.: Вы при этом присутствовали?
О.: Бадри мне сказал.
В.: Понятно. Посмотрите на следующую строчку.
Г-н Сампшн: Самое начало 9-й страницы: «34, улица Косыгина — официальное здание, Сергей Иванов — секретарь Совета безопасности России, часть группы. Он говорит: если мы сделаем все правильно по „ТВ-6“, Н. Г. освободят». Обещания по поводу освобождения господина Глушкова, которые изначально исходили от господина Волошина, сейчас делаются господином Пугачевым и господином Ивановым.
О.: Я не поняла: вы сказали, что я это описывала? Нет, это не я описывала. Это Бадри, мне кажется.
В.: Весь этот раздел предоставили вы, не так ли?
О.: Нет. Эту информацию, я уверена, предоставил Бадри.
В.: Вы видите внизу предыдущей страницы последний бокс текстовый? На 8-й странице видите: «Наталья Носова — Стив Кертис, из „Кроу“ документы, абсолютно уверена: будет освобожден — „ТВ-6“, Бадри. Все переговоры, обмен — Сергей Иванов — Путин попросил его быть в середине сделки». Я утверждаю следующее: в начале 2001 года господина Иванова Путин попросил быть посредником. И Иванов предложил свободу Глушкова в обмен на «ТВ-6».
О.: Это не я говорила. Вам нужно разделить. Я могу объяснить, где кончается то, что сказала я. «Наталья Носова — Стив Кертис, документы из „Кроу“, абсолютно уверена: будет освобожден». Все остальное говорила не я. Я объясню, почему я это сказала: я помню, что в какой-то момент времени на Даун-стрит я встретилась со Стивеном Кертисом, который мне сказал — я это тоже знала от других людей, — что мы думаем о продаже «Коммерсанта». Позже это было названо несостоявшейся продажей «Коммерсанта». И мы беспокоились, если мы продадим «Коммерсантъ» — поскольку «Коммерсантъ» был очень важной, госпожа судья, независимой газетой в России. Все ее читали, не только бизнесмены — все ее читали. Это была наша газета. И в 2003 году на нас надавили, чтобы мы продали «Коммерсантъ». И тогда Стивен Кертис стал работать над созданием договоренности с «Кроу». В этом была вся идея — если мы продадим «Коммерсантъ», то Николая Глушкова совершенно определенно освободят. Это не материализовалось — не знаю, по каким причинам. Может быть, это было трудно записать на бумаге: если продаете актив, тогда Николай Глушков может выйти из тюрьмы. Может быть, люди с другой стороны после того, что произошло с Лесиным и с протоколами, не были готовы принять такой риск.