О.: В обычное время, в обычной жизни он бы не интересовался. Но поскольку он мне поставил задачу от господина Березовского, что ему нужно до какого-то определенного периода, по-моему, до конца декабря, получить эти 300 миллионов, то он интересовался, смогу ли я это сделать и где я буду брать деньги. И подталкивал меня к тому, чтобы я, может быть, кредит взял.
В.: Вы говорите, что это та сумма, которую потребовал Бадри в качестве такой подушки безопасности для себя и Березовского. Это так?
О.: Да, это так.
В.: Если это так, объясните, пожалуйста, почему ответ Бадри, когда ему говорят о том, что вот из алюминия поступит, он тогда говорит: «А, алюминий, да, правильно, это 305». Почему он так сказал?
О.: Я не знаю, почему он так сказал. Ну как мне комментировать, почему он так сказал?
В.: А я утверждаю, что просто не соотносится это с вашим утверждением, что эта цифра была просто подушкой безопасности, которую господин Патаркацишвили потребовал у вас. Это логично выстраивается, если понимать, что ваша прибыль от алюминиевого бизнеса и была как бы причиной той суммы, которая выплачивалась. Это ведь так, не правда ли?
О.: Нет, это не так.
Судья Элизабет Глостер: Одну секундочку, господин Абрамович, вас спросили: «Это логично только на той основе, что ваша прибыль от алюминиевых активов была причиной этих выплат». Вы хотите прокомментировать эту мысль?
О.: Извините, я с этим не согласен.
Г-н Рабиновитц: Вы говорите в ваших свидетельских показаниях, что со строчки 155 и 450 беседа связана с ОРТ. Поэтому хочу вместе с вами посмотреть, что здесь говорилось. Значит, вы вроде как спрашиваете господина Патаркацишвили, собирался ли он ездить в Москву время от времени. Видите, да? — «Ты собираешься в Москву ездить?» И господин Патаркацишвили отвечает на этот вопрос: «Пока нет».
О.: Да, вижу.
В.: Господин Патаркацишвили связывает свой ответ с тем, что был рейд на ОРТ, это так?
О.: Да.
В.: Справедливо сказать, наверно, что господин Патаркацишвили думал, что этот рейд на ОРТ был нацелен среди прочего на него лично, и именно поэтому тот факт, что был рейд, рассматривался им, Бадри, в качестве причины, по которой ему лично в Москву в то время ехать не надо было, вы согласны?
О.: Так можно трактовать, да, хотя это не точное описание того, что произошло.
В.: Вы не спорите, что в то время в России совершенно спокойно можно было поверить в то, что рейд на такую компанию, как ОРТ, мог быть нацелен на то, чтобы выжить из этой компании каких-то лиц конкретных.
О.: Я с этим не согласен, если я правильно помню, уголовное дело по этому поводу было возбуждено, по-моему, в 1998 году. Просто оно долго тянулось, и в конце концов пришли люди, документы забрали — и весь рейд.
В.: Люди в то время могли так считать, это не считалось бы сумасшествием — такой вывод сделать, что пришли с рейдом для того, чтоб кого-то изгнать или выгнать из компании.
О.: Я не согласен.
В.: Тогда перейдите быстренько на строчку 630. Ваши собственные показания четко показывают, что генеральный директор ОРТ господин Эрнст считал, что вполне можно было воспринять рейд как направленный на конкретное лицо, когда Бадри ему об этом сказал. Вы видите это, да? Это ваши собственные комментарии.
О.: Я говорю здесь, что Бадри в шутку это сказал господину Эрнсту, мог ли господин Эрнст подумать, что рейд прокуратуры в телекомпанию направлен против него: наверно, мог, против менеджмента такое можно предположить, но против акционеров нельзя, тем более что эта компания государственная.
В.: Вопрос направлен был на то, чтобы попросить вас согласиться, что можно предположить было тогда, что рейд был направлен на то, чтобы изгнать какого-то человека из компании. Вы сказали: «Нет, невозможно было так предположить». Я показал вам, что господин Эрнст считал, что вполне возможно. Согласитесь ли вы, что Бадри мог думать, что рейды на ОРТ были направлены на то, чтобы его изжить из ОРТ?
О.: У меня не складывалось такое впечатление, но прокомментировать, что он так думал, я не могу, но у меня такого впечатления не было, а я с ним общался часто.
В.: Почему тогда он увязывал факт этого рейда на ОРТ с нежеланием в то время ездить в Москву — были опасения?
О.: Здесь написано: во время рейда кто-то из сотрудников прокуратуры спросил: «А где господин Патаркацишвили?» Видимо, для того, чтобы задать ему вопросы. Это Бадри передали, и вот дальше вокруг этого вся беседа.
В.: Тогда попрошу вас на 161-ю строчку посмотреть, Патаркацишвили говорит: «Если ты будешь знать, что у меня проблем нет, я могу дать показания, я с удовольствием приеду». Очевидно из этого, господин Абрамович, что Бадри верил и считал, что вы достаточно близки были к власти в Москве, чтобы знать, будут у Бадри проблемы или нет, если он вернется в Москву, вы согласны с этим?
О.: Я с этим не согласен, если позволите, я поясню.
Судья Элизабет Глостер: Пожалуйста, поясните.
О.: Рейд был пятого числа, мы встречаемся шестого, Бадри не мог знать заранее, что будет рейд, но даже не в этом дело. Любой человек, кто находился в Москве и который знал, — а Бадри знал, что я знаком с господами Волошиным, Юмашевым и так далее, не важно, я со всеми был практически знаком, со многими, скажем так, — любой человек, кто находится в Москве, мог больше ему сказать, чем тот человек, который находится во Франции. Он у всех спрашивал, знают они по этому поводу что-нибудь или нет. Я ясно выразился?
В.: Ваш ответ был ясным, но вы не объяснили в вашем ответе, что здесь Бадри говорит. «Если ты будешь знать, что у меня проблем нет и я могу дать показания, я с удовольствием приеду». Так что очевидно совершенно, что Бадри полностью вам доверяет, вашим словам доверяет, и как вы ему опишете позицию, так он и будет действовать.
О.: Ну это не совсем так, и дальше это видно, если по тексту пройти. Я говорю, что я спросить могу, но гарантировать ничего не могу.
В.: Да, вы прекрасно знали, господин Абрамович, что Бадри видел в вас человека, близкого к власти, к людям у власти в Москве. Это ведь так?
О.: Ну многие мои знакомые, друзья работали в правительстве, да, это так.
В.: Господин Патаркацишвили был прав, рассматривая вас как человека, близкого к людям у власти в Москве?
О.: Я уже говорил, что я многих в правительстве знал.
В.: Пожалуйста, давайте тогда посмотрим на 164-ю строку. Вы отвечаете на слова Бадри и говорите: «Не будет у тебя проблем. Он сказал, что у него проблем не будет…» и так далее. Ваши комментарии объясняют, что вы думаете, что речь, вероятно, идет о беседе, которая состоялась у вас с президентом Путиным. Вы видите это, да?
О.: Да.
В.: То есть вы действительно могли передать взгляды президента Путина господину Патаркацишвили и Березовскому. Так?
О.: Да, это так.
В.: Правильно также то, что, если президент Путин сказал, что Патаркацишвили не арестуют, значит, его бы и не арестовали? Это так?
О.: Я этого не знаю, поэтому не могу… Мы говорим, что «проблем у тебя не будет». А это не идет вопрос об аресте. Беседа моя была за две недели до разговора или, по-моему, 29 ноября. А мы обсуждаем, если я правильно понимаю, контекст событий 5 декабря. Ну за неделю.
В.: Но как бы основная суть этого разговора заключается в том, что нечего было бояться господину Патаркацишвили, потому что так сказал президент Путин. Вы согласны с этим? Что нечего ему бояться?
О.: Да, я ему передал, что, с моей точки зрения, ему нечего бояться.
В.: А теперь посмотрим строчку. Вы здесь рассказываете о своих беседах в Кремле относительно самого Бадри и ОРТ. Не совсем понятно, идет ли здесь речь о разговоре с Путиным либо с Волошиным.
О.: Да, это даже мне непонятно.
В.: Мы видим в последующих строчках, что ранее у вас уже были разговоры с Бадри о ваших беседах в Кремле. Очевидно из этого разговора, что ранее у вас уже была беседа с Бадри относительно тех бесед, которые ранее состоялись у вас в Кремле. Вы согласны с этим, да?
О.: Да, я согласен. Я всегда, когда мог попасть к президенту Путину, я Бадри об этом говорил, если он меня просил, чтоб я о нем поговорил тоже. Ну иногда. Не могу сказать, что всегда это было, но иногда.
В.: Вот если посмотреть на ваш комментарий к 176-й строчке, очевидно, что вы предлагали быть посредником между Патаркацишвили и Кремлем. Вы говорите: «Ну если он хочет, я могу уточнить их позицию». То есть вы предлагали уточнить позицию Кремля. Вы видите, да, эту строчку, этот комментарий?
О.: Комментарий вижу, но я не понимаю, почему я хочу быть посредником. Это Бадри хочет, чтоб я поговорил о нем.
В.: А вы готовы это сделать, то есть вы это и говорите.
О.: Я всегда был готов, если он меня просил что-то сделать, я всегда был готов.
В.: Последний вопрос, в зависимости от ответа. Из этого диалога понятно, что у вас был или, во всяком случае, вы говорили вашим собеседникам, что у вас была возможность задавать вопросы относительно господина Патаркацишвили напрямую в Кремле, прямо господину Путину либо через Волошина Путину, но что у вас такая возможность задавать вопросы о Бадри была.
О.: Я ему об этом не говорил, он знал это хорошо.
В.: Давайте тогда сейчас вернемся к транскриптам записи разговоров в Бурже. Давайте посмотрим 459-ю рамочку. Мы здесь видим, что господин Патаркацишвили задает вопрос относительно легализации его дохода и дохода господина Березовского. Он говорит: «Так мы легализуем свои доходы?» Вы видите это?
О.: Да.
В.: Если посмотреть на ваш комментарий, вы говорите, что «здесь Патаркацишвили задает вопрос о том, как они смогут получать свои деньги легально, в сложившихся обстоятельствах».
О.: Я в этом пункте говорю, что то, что мы делаем, оно запрещено. Но я все время пытаюсь помочь, чтобы господин Березовский получил деньги за границей. Тут вся дискуссия вокруг этого, как легализовать деньги так, чтобы он мог принять деньги за границей.