Г-н Рабиновитц: Вот здесь вы продолжаете объяснять господину Березовскому практические причины того, почему, по вашим словам, нельзя формально зарегистрировать его интерес в «Сибнефти». Как вы пишете, если это сделать, то дивиденды будут облагаться налогами в России и деньги тогда останутся в России.
О.: Это не совсем так. Я говорю, что если дивиденды получать в России, то тогда придется платить налоги. Дальше я говорю, что в западный банк они тогда попасть не смогут.
В.: Да, но вы говорите о Березовском здесь, правильно ведь?
О.: А это вся беседа про Березовского. Эта вся беседа, как сделать так, чтобы он мог получить деньги, мы только это и обсуждаем.
В.: Но если посмотреть с 477 по 484-й пункт, вы снова перечисляете проблемы, трудности, связанные с тем, чтобы структурировать все так и организовать все так, как этого хотят от вас Патаркацишвили и Березовский. Вы видите это?
О.: Я вижу, что мы вместе пытаемся решить задачу, которая перед нами стоит. Сделать так, чтобы господин Березовский, оказавшись за границей, мог получить деньги. Один из инструментов, которые мы обсуждаем, — это акции. А в конце дня мы, по-моему, акции «Руала» использовали для того, чтоб он мог получить деньги…
В.: То есть здесь вы говорите о том, чтобы зарегистрировать акции на их имена с тем, чтобы они могли получить дивиденды, разве это не так?
О.: Мы здесь налоги обсуждаем.
В.: Да, но вопрос о налогах-то возник, потому что вы сказали, что дивиденды облагаются налогами, разве не так?
О.: Да, дивиденды облагаются налогами — это так. Поэтому, ну очевидно, если гражданин России получает доходы, то он должен заплатить с них налоги.
В.: А если посмотреть 485-й…
Судья Элизабет Глостер: Извините, а если налог, который удерживается у источника, то есть когда компания, которая проплачивает какой-то доход, она удерживает налог у источника, несмотря на то, что человек, может быть, является даже не резидентом России, а резидентом заграничного какого-то государства.
О.: Я, к сожалению, не могу ответить на этот вопрос, я просто не знаю.
Судья Элизабет Глостер: Нормально, не беспокойтесь. Да, господин Рабиновитц, пожалуйста.
Г-н Рабиновитц: Так вот, если вы посмотрите 485-й, 486-й пункты, вы здесь увидите, что Бадри отвечает на все те проблемы, которые вы перечислили: «Поэтому я рассчитываю, что если будет участвовать Западный банк в этом…» А Березовский говорит: «Западный банк, за которым стою я». То есть ясно, что Березовский с Бадри вместе предлагают, чтобы Западный банк стал номинальным акционером в отношении их обоих.
О.: Господин Березовский здесь у меня спрашивает, что я по этому поводу думаю, а я говорю ниже, что я по этому поводу ничего не думаю — я просто не знаю.
В.: Я не знаю, почему вы не можете согласиться с моим вопросом, господин Абрамович, ваш же комментарий здесь гласит, что: «Я согласен с господином Березовским, что одно из тех предложений, которое было ими сделано, состояло в том, чтобы Западный банк стал номинальным держателем акций в „Сибнефти“».
О.: Я совершенно не против этого, я просто говорю, что я в этом не специалист, я помочь, дать совет по этому поводу не могу, и это дальше видно.
В.: Но из транскрипта ясно, что вы выступаете против того, что Бадри с Борисом предлагают. Вы говорите, что Березовский задает вам напрямую вопрос: «Что вас в этом не устраивает?» И в ответ на идею Бадри и Березовского с тем, чтобы использовать Западный банк в качестве номинального держателя, в 491-м пункте вы отвечаете: «Борь, я же не чувствую ситуацию настолько, чтобы тебе сказать, что это хорошо или плохо, со мной-то проще всего договориться, ты понимаешь, да?» То есть ваш ответ заключается в том, что вы считаете, что для Березовского и для Бадри было бы проще иметь какую-то договоренность с вами, чем удовлетворять Западный банк в его требованиях в отношении того, что Березовский и Бадри имеют право получать долю от «Сибнефти». Вы же это здесь говорите, правда?
О.: Нет, я говорю здесь ровно наоборот, что я готов помочь чем угодно, только у меня нет по этому поводу знаний.
В.: Господин Березовский говорит, что ему не кажется, что вы разбираете вопрос, который его беспокоит. Он говорит: «Но это не означает моей легализации, вот в этом проблема». Он говорит: «Я с тобой согласен». То есть понятно отсюда, что господин Березовский хотел, чтобы его доля была официально легально признанная, разве не так?
О.: Нет, это не так, он хотел получить деньги, которые можно было легально продемонстрировать Западному банку. Я дальше говорю, что если он будет настаивать, чтобы сделать так, чтобы он был видимым акционером, чтобы можно было легально ему заплатить деньги, то тогда я к «Сибнефти» не хочу никакого отношения иметь, потому что перспектив у нее не будет.
В.: Да, я как раз собирался вас об этом спросить. Здесь вы отвечаете на желание господина Березовского, чтобы его доля была официально легализирована, вы говорите: «А при легализации компания „Сибнефть“ убивает компанию „Сибнефть“, вот так вот». То есть что вы имеете в виду: если господин Березовский получит официальное право на долю в «Сибнефти», то «Сибнефть» будет уничтожена российским государством. Вы согласны, что это подразумевалось вашими словами?
О.: В моих комментариях написано, что перспектив у «Сибнефти» не будет. Я тут говорю, что инвесторы не пожелают связываться с компанией, акционером которой является такая политически скандальная фигура, как господин Березовский.
В.: Но опять же, не было ведь никакой необходимости для того, чтобы об официально зарегистрированной доле Березовского и Патаркацишвили стало известно российским властям. Это можно было сделать через офшорные компании, использовать Западный банк в качестве номинального держателя, то же самое сделать, что вы сделали с вашей долей, с вашими акциями.
О.: Я не спорю, что так нельзя вообще делать, просто я в этот момент этого не знал. Я не очень понимал, как можно Западному банку продемонстрировать, что у Березовского акций не было, вдруг они появились, и они легальные. Может быть, сегодня я поступил бы иначе с теми знаниями, которыми я обладаю, но в тот момент я этого не понимал. И мы обсуждали, как быть. Если Березовский будет виден как акционер, то тогда акционерному обществу в целом приходит конец, у него перспектив нет никаких. Поэтому использовать такую компанию для того, чтобы просто легализовать свои доходы, — ну я был не согласен.
В.: А я утверждаю, что вы просто использовали разные предлоги, чтобы не зарегистрировать, официально не оформить доли, интересы Березовского и Патаркацишвили, хотя вы прекрасно знали об альтернативных структурах. Вы согласны с этим?
О.: Нет.
В.: Ну если вернемся к разговору в Ле Бурже и его транскрипции, пожалуйста, посмотрите. «Вот считай, что мы на будущий год опять заработаем 900 миллионов долларов». Ну как это связывается с ответом, который вы дали ранее? Что 900 миллионов долларов, это была цифра… ну… с потолка, такая цифра, которая ни к чему не имела привязки и совершенно не имела отношения к тому, какую прибыль заработала «Сибнефть» в 2000 году?
О.: Надо прочитать всю фразу. Не только вот этот бокс. Надо прочитать все, тогда будет понятно. Я вот спрашиваю: «Сколько мы заработали, примерно, ты считаешь?» Он говорит: «900». На основании цифры «900» я ему делаю разбивку, что если будет 600 миллионов налогов — это будут одни дивиденды, если будет 70 миллионов налогов — будут другие дивиденды. А если останутся налоги такие же, то будет столько же. Вот и все.
В.: Господин Патаркацишвили спрашивает вас: «А почему „Сибнефть“ таким образом управляется, что она уже не может зарабатывать деньги так, как она исторически зарабатывала деньги?»
О.: Это не совсем то, что он спрашивает, на мой взгляд.
Судья Элизабет Глостер: А что он вас спрашивает, поясните, пожалуйста.
О.: Он спрашивает, почему мы сначала проводим все вот эти мероприятия, которые я описываю до этого, бурение и так далее, а потом я выплачиваю ему. Почему нельзя было бы наоборот сделать? Чтобы он мог на большую сумму рассчитывать. Почему нельзя не заниматься капиталовложениями, а как-то отдать эти деньги? Я объясняю, что это невозможно.
Г-н Рабиновитц: Но когда он задает вам этот вопрос о том, как компания работает, он говорит: «Рома, а почему нами принято именно такое решение, именно вот так работать?» Вы видите, да?
О.: Вижу. У Бадри русский язык был второй. Он немножко путал. Он когда-то в некоторых пунктах спрашивает: «Почему ты так работаешь?», а иногда: «Почему мы так работаем?»
В.: Я утверждаю, что причина, по которой он говорит: «Почему мы, почему нами принято именно такое решение», — это потому, что все вы втроем знаете, что и он, и господин Березовский являются частью «Сибнефти», потому что они являются вашими партнерами по «Сибнефти», ведь это так?
О.: Нет, это не так. Если мы посмотрим пункт, по-моему, 155-й, там видно, где он спрашивает: «А почему ты так решил делать?» Это просто его русский язык такой.
В.: Дело в том, господин Абрамович, что вы пытаетесь как бы отмести тот вопрос, что он использует местоимение «мы», когда он говорит о «Сибнефти», но вы тоже используете это множественное число «мы», когда говорите о «Сибнефти». Не только плохой русский язык у Бадри, но все втроем вы говорите о «Сибнефти», как будто это что-то, в чем все трое имеют интерес. Так что вы оба используете местоимение «мы».
О.: Я рассказываю двумя боксами выше, что мы одновременно разбуриваем много месторождений, а он меня спрашивает: «А почему мы приняли такое решение?» Это только на счет русского языка можно такое отнести. Он мою фразу повторил и спросил: «А почему?» Правильно бы было сказать: «А почему вы приняли такое решение?»
В.: Ну это было бы правильно только в том случае, господин Абрамович, если бы господин Патаркацишвили не считал бы себя человеком, у которого был интерес в «Сибнефти», что это была и его тоже компания.