– Обо мне?
– О твоей репутации.
– Понятно. О чем еще?
Она раздраженно вздохнула:
– Кейт попросила меня перезвонить ей позже.
– Иначе она тебя уволит?
– Что-то в этом роде.
«Что-то ты скрываешь?» – подумал Зак, глядя в ее блестящие, широко распахнутые глаза. Он должен это выяснить. Тринити Мэттьюз заинтриговала его так, как не удавалось ни одной женщине до нее, и, судя по всему, ее тоже к нему влечет.
Глава 6
Около полудня включили электричество. Через пять минут после этого Зак получил текстовое сообщение. Качая на руках малышку, Тринити смотрела на задумчивое выражение его лица, с которым он его читал.
– Это Крессида Кэссиди из службы опеки, – сказал он. – Дороги все еще не расчищены. Они смогут до нас добраться не раньше завтрашнего дня. Насчет малышки по-прежнему ничего не известно. Ее пока никто не ищет. – Глядя на экран, он нахмурился: – Интересно, какими домыслами обрастет эта история, когда о ней узнают щелкоперы из таблоидов?
Тринити внутренне содрогнулась. Несомненно, он считает ее одной из этих людей.
– Скажи мисс Кэссиди, что малышка в порядке, – пробормотала она. – Я о ней позабочусь.
Кивнув, он быстро набрал ответное сообщение и, отправив его, подошел к Тринити и провел кончиком пальца по щеке малышки.
– Она выглядит так, словно вот-вот снова заснет.
– Думаю, она еще не готова, – ответила Тринити.
– В таком случае почему бы нам не посидеть здесь немного?
– Ей нравится, когда ее качают.
– Смотри, а то руки отвалятся.
– Не хочешь меня сменить?
Он убрал руку:
– У тебя лучше получается.
Тринити глубоко вдохнула:
– Если мне придется провести еще одну ночь в твоем доме, мы с тобой будем спать в разных комнатах.
Его взгляд задержался на ее губах.
– Я думал, тебе понравилась наша лежанка у камина.
Она подошла к креслу, на котором обычно спала малышка.
– То, что произошло между нами вчера, больше не повторится.
– Нет?
– Нет, – подтвердила она, стоя к нему спиной.
– А если я все-таки решу это повторить?
От его хриплого голоса ее бросило в жар, но она все-таки заставила себя повернуться и посмотреть ему в глаза:
– Я твой враг, забыл? Ты не боишься, что я подойду слишком близко и выведаю все твои секреты?
– Пожалуйста.
Его взгляд посуровел. В нем не осталось ни капли тепла. Когда он отвернулся, Тринити испытала чувство разочарования. Чем скорее закончится вся эта история, тем лучше. Ей остается лишь молиться о том, чтобы власти поскорее нашли мать Бонни.
Зак подошел к камину и начал подкладывать в очаг поленья. Решив, что малышка крепко уснула, Тринити осторожно положила ее на одеяло, расстеленное на кресле. Когда Бонни пошевелилась, она подумала, что та просто ложится поудобнее. Но вдруг малышка открыла глаза и захныкала. Тогда Тринити вспомнила фразу, которую часто повторяла ее приемная мать.
Если ты позволишь ребенку поплакать, ничего страшного не случится.
Те дни, когда Нора Эршно заботилась о малыше, были лучшими и одновременно с этим худшими в детстве Тринити. Она помогала приемной матери заботиться о нем, проводила с ним все свободное время. Но режим дня в доме Норы Эрншо был строгим. В семь вечера Тринити чистила зубы, и после этого ей нельзя было выходить из своей комнаты. Когда она слышала через стену плач малыша, у нее разрывалось сердце. Возможно, он плакал потому, что хотел есть, но Тринити всегда думала, что он просто хотел, чтобы ему спели колыбельную. Много раз ей хотелось нарушить запрет и выскользнуть из своей комнаты, но ей не хватало духу. Она просто лежала в постели и смотрела в темноту полными слез глазами.
Прогнав болезненные воспоминания, она снова взяла Бонни на руки. Возможно, она ее балует, но разве объятия бывают лишними?
Зак посмотрел на них, но ничего не сказал. Убрав кочергу, он пошел назад к столу, на котором лежал открытый ноутбук. Пока Зак работал, Тринити качала на руках малышку.
Через двадцать минут Бонни заснула, и Тринити снова положила ее на кресло. Но только она начала убирать руки, как глаза малышки открылись и нижняя губа задергалась. Тринити тяжело вздохнула. Что она делает не так?
Взяв малышку на руки, она потрогала ее лоб. Жара не было. Она огляделась. На улице по-прежнему шел снег, но, несмотря на это, в доме было светло.
– Зак, ты не мог бы опустить ставни? – попросила она.
– На этих окнах нет ставней.
– Разве для тебя не важно уединение? – удивилась она.
– Кто в этой глуши может заглянуть в окно? Никто. Разве что медведь.
– Я подумала, что Бонни уснет, если будет темно. Попробую уложить ее в своей комнате. – В той, где она переодевается и хранит свои вещи. – Кроме того, там тише. – Им не придется ходить на цыпочках и разговаривать шепотом. – Ты не мог бы принести несколько подушек?
– Сейчас.
Встав из-за стола, он подошел к встроенному шкафу и, достав оттуда подушки, отнес их в ее комнату и без ее указаний расположил прямоугольником посередине кровати и укрепил конструкцию снаружи одеялом. Убедившись, что подгузник на малышке сухой, Тринити положила ее в импровизированную колыбель.
Прошла минута, затем еще одна. Бонни не хныкала и не шевелилась. Похоже, она наконец крепко уснула. Наверное, дело было в отсутствии дневного света. А может, бедняжка просто устала. Тринити почувствовала облегчение.
– Ты это сделала, – прошептал Зак.
– Скрести пальцы на удачу.
– Как долго младенцы спят днем?
– Мы это узнаем. Надеюсь, что не менее двух часов.
Бросив на Бонни нежный взгляд, она вышла из комнаты вслед за Заком. Когда он начал закрывать дверь, она ему помешала, схватив его за рукав.
– Оставь дверь приоткрытой, иначе мы не услышим, если она заплачет.
Один уголок его рта приподнялся в сексуальной улыбке, отчего ее сердце учащенно забилось.
– Полагаю, ты собираешься туда заглядывать каждые две минуты.
Он прав. Она слишком суетится.
– Жаль, что мы не купили радионяню, – сказала она.
– У нас уже есть няня, для которой не нужны батарейки. – Он кивком указал ей на Фидо, который незаметно пришел и лег перед дверью. – Я скормил ему остатки вчерашнего стейка, так что в ближайшее время он не оставит свой пост.
– Наша добровольная няня, – улыбнулась Тринити.
– У него есть опыт. – Зак наклонился и потрепал уши собаки. – Нужно только дать ему понять, что это временная обязанность.
Тринити внутренне содрогнулась. Ей было больно услышать то, что она уже знала. Совсем скоро они с Заком расстанутся, и у них не будет причин для новой встречи.
Через несколько минут они вернулись в зону гостиной, и Зак, открыв холодильник, спросил ее:
– Ты хочешь есть?
Утром они ели только хлопья и печенье. Тринити была не прочь перекусить, но она слишком устала.
– Я потом что-нибудь съем. Сейчас мне просто хочется немного полежать, – сказала она, опускаясь в кресло с откидной спинкой.
– Отдохни как следует. Наверху есть две комнаты. Можешь пойти туда.
– Мне и здесь неплохо, – ответила она, укрывшись пледом. – Фидо не придется далеко за мной ходить, когда малышка проснется.
– В ближайшее время ты ей не понадобишься.
– Мне все равно следует находиться поближе.
Закрыв глаза, она расслабилась и начала погружаться в дрему. В какой-то момент она почувствовала, как на ее плечи что-то легло.
Тринити вздрогнула, открыла глаза и увидела склонившегося над ней Зака.
– Я поправлял плед, – сказал он. – Думал, ты спишь.
– Пытаюсь, – ответила она, зевнув.
Когда он повернулся, чтобы уйти, ей захотелось его задержать.
– Это так странно, – пробормотала она.
– Что – странно?
– Я так долго заботилась о Бонни, что сейчас у меня такое ощущение, будто какая-то часть меня отсутствует.
– Такое бывает с матерями.
– Откуда ты знаешь? – удивилась она.
– Жена одного из моих братьев сказала то же самое, когда ее старшая дочь впервые ночевала вне дома.
Тринити задумчиво кивнула. Мать и ребенок – это единое целое. Так задумано природой.
Зак кивком указал ей на дверь спальни:
– Фидо все еще на своем посту.
Приподнявшись, Тринити увидела пса, неподвижно лежащего перед дверью.
Зак опустился в соседнее кресло, и они какое-то время молча смотрели на языки пламени в камине. В воздухе витали ароматы кофе и древесины, атмосфера была умиротворяющей, поэтому вопрос Зака застал ее врасплох.
– Тринити, что случилось с твоими родителями?
Остатки сна тут же рассеялись. Она никогда ни с кем не обсуждала свое прошлое, но они с Заком вряд ли когда-нибудь снова встретятся, и он скоро забудет ее и их разговоры. Внезапно ей захотелось поделиться с ним своими переживаниями.
– Я не была плодом любви, но мне хочется думать, что моя мать меня любила. Моя приемная мать однажды сказала мне, что мою родную мать изнасиловали.
Зак выругался себе под нос:
– Надеюсь, этой жестокой женщине больше не доверяют заботу о детях?
– Я переписываюсь с двумя знакомыми, которые остались у меня с тех пор. Они заверили меня, что Нора Эрншо давно этим не занимается.
– У тебя есть еще какие-нибудь родственники?
– Мои бабушка и дедушка хотели, чтобы моя мать от меня отказалась. Она уговаривала их меня оставить, но вскоре после моего рождения меня у нее отобрали. Я не знаю, как все было организовано. Думаю, они подделали документы. Им казалось, что моя мать в конце концов смирится и вернется к привычной жизни, но она не смогла. Она ушла из дома и отправилась на мои поиски, – грустно улыбнулась Тринити. – Не имея ни денег, ни поддержки, она в конце концов стала уличной бродяжкой. Я узнала об этом от частного детектива, которого наняла пару лет назад. Он также сказал мне, что моя мать умерла за день до своего двадцатилетия.
Черты Зака оставались невозмутимыми, но блеск глаз говорил о том, что его тронул ее рассказ.