– Paolina! Benvenuta, amore mio![32]
Он заключает Поппи в объятия, приподнимает над полом и начинает кружить, а она смеется, как школьница.
Наконец мужчина отпускает ее.
– Луиджи! – Тетя отступает на шаг, оглядывает его, начиная с ненатурально черных волос до броги. – Арестуйте его, он украл мое сердце!
Хозяин ресторана краснеет, как мальчик.
– Я скучал по тебе, мой цветочек. – Он немного отстраняется. – А ты все такая же. В чем твой секрет?
– Черные волосы и белые зубы. – Поппи рупором подносит ладонь ко рту. – У большинства наших ровесников все обстоит наоборот.
Луиджи запрокидывает голову и хохочет. Они не отрываясь смотрят друг на друга, пока Луиджи наконец не вспоминает о своих обязанностях.
– Твой любимый столик.
Он усаживает нас за стол возле окна и предупредительно раскладывает салфетки нам на колени.
Тетя сначала представляет Люси. Луиджи кланяется и пожимает ей руку:
– Benvenuta. Добро пожаловать.
– А это – Эмилия.
Я улыбаюсь:
– Добрый вечер.
Луиджи смотрит мне в глаза и целует руку:
– Bellissima. Come tua nonna.
Какая красавица. Копия бабушка. Мне льстит комплимент пожилого итальянца, и я не собираюсь его поправлять.
Два часа кряду хозяин ресторанчика обхаживает нас, как самых дорогих гостей. Лично выбирает вино к каждому блюду. Я уже сыта и немного захмелела, но тут он приносит на десерт zabaglione – яичный крем с добавлением вина и малины. У Луиджи он более терпкий, чем у меня, и… гораздо вкуснее. Вернусь домой, буду аккуратнее с сахаром.
Подходит Луиджи с подносом. На подносе три изящных бокала с ликером.
– «Фернет»? «Франжелико»? «Лимончелло»?
Пить мне совсем не хочется, но по взгляду Люси я понимаю, что лучше не сопротивляться.
Кузина берет бокал «Франжелико», откидывается на спинку стула и вдруг спрашивает:
– Тетя Поппи, ты боишься смерти?
Хорошо, что я еще не успела пригубить «Фернет», а то бы точно поперхнулась.
– Люси!
– Есть немного, – невозмутимо отвечает Поппи. – Но в то же время очень хочется узнать, что там, по другую сторону.
Так странно беседовать на эту тему с тетей, которая стоит на пороге смерти и, надо признать, чувствует себя вполне комфортно.
– А ты веришь в Бога? – тихо спрашиваю я.
– Ну конечно! Хотя не в общепринятом смысле слова. По мне, так любовь для души куда важнее, чем воскресная месса. Все просто. Когда любишь по-настоящему, безоглядно – это и есть твое богослужение. Мне доводилось встречать людей, которые ни разу в жизни не переступали порога церкви, но при этом были, на мой взгляд, самыми что ни на есть святыми. Попадались мне и другие, усердные богомольцы, которые настолько далеки от христианства, что, думаю, и сам Господь, глядя на этих самодовольных лицемеров, порядком удивляется.
Люси прыскает со смеху:
– Аминь.
Поппи отпивает маленький глоточек «Лимончелло».
– Но больше всего мне хочется посмотреть свой фильм. Ах, какое это, должно быть, удовольствие.
Неужели наша тетя – продюсер?
– Что еще за фильм? – спрашиваю я.
– Тот, который, как говорят, каждый человек успевает просмотреть за считаные секунды до смерти. Признаюсь, у меня мурашки по коже бегут, когда я об этом думаю. Понимаешь, мой фильм – это драма, детектив и триллер, изрядно сдобренный сценами из романтической комедии. – У Поппи начинают блестеть глаза. – Вы, мои дорогие, пока еще на съемочном этапе. Пусть ваш фильм будет увлекательным! Таким, чтобы дух захватывало! А когда придет время его посмотреть, я бы хотела, чтобы вы захлебывались слезами, покатывались от смеха и прятали глаза от неловкости. Но, ради всего святого, не допустите, чтобы ваша история оказалась настолько скучной, что вы уснули бы, не досмотрев ее до половины.
Люси улыбается:
– Эм, кажется, эта речь обращена к тебе.
Тетя задумчиво смотрит на свой бокал:
– Ни одна жизнь не обходится без трагедии.
Тут к нашему столику подходит Луиджи:
– Amore mio, желаешь что-нибудь еще?
Так странно слышать, как старый друг флиртует с Поппи и называет ее «любовь моя». Мне кажется, что тетя должна приберечь такие слова для Рико. Но она не видела его уже бог знает сколько лет. У нее были и другие мужчины, Томас например. Или, кто знает, может, даже этот усатый Луиджи.
Тетя достает из сумки кошелек с монетами:
– Спасибо, дорогой, ужин просто великолепен. Я была так счастлива с тобой повидаться.
– Всегда к твоим услугам. – Хозяин ресторанчика улыбается, не в силах оторвать от Поппи взгляд.
Тетя берет его руку и кладет ему на ладонь монетку:
– На удачу.
Луиджи подмигивает:
– Добавлю в свою коллекцию. Когда увидимся в следующий раз, Паолина?
Тетя встает из-за стола и целует его в щеку:
– Очень скоро, поверь мне.
У Поппи блестят глаза, в них отражаются печаль и светлая радость. Тетя прекрасно знает, что другого раза не будет. Как это, должно быть, мучительно – прощаться навсегда с теми, кого ты любишь, и в то же время огромное счастье, что у тебя есть такая возможность.
Мы возвращаемся в отель. На черном бархатном небе россыпи звезд. Тетя берет нас под руки:
– Итак, на чем я остановилась? Ах да, Рико начал играть на скрипке.
– Нет, Поппи, – возражает Люси, – извини, конечно, но он играл на твоих чувствах. У него была в Германии невеста, ты не забыла? От бесконечных пересказов твоя история любви не станет менее трагичной. Уж я-то прекрасно знаю, чего ждать от таких парней. Рико не появится у собора. Вы не общались больше пятидесяти лет. Он, может, вообще уже умер.
– Люси, пожалуйста! – У меня просто нет слов.
Поппи останавливается, поворачивается к племяннице и смотрит ей в глаза:
– Скажи мне, Лучана, ты хочешь, чтобы я сняла проклятие, или нет?
Глава 20Поппи
1960 год, Треспиано
Мы с Рико встречались на площади шесть дней в неделю, с понедельника по субботу. Я гнала прочь мысли о невесте Рико, не позволяя им мешать моему счастью. В конце концов, предполагалось, что меня в Америке тоже ждет жених. Рико любил меня, я в этом не сомневалась. Мы разговаривали, гуляли, лакомились мороженым и пирожными, держались за руки и целовались украдкой. Но мне этого было мало. Я хотела, чтобы Рико был безраздельно моим.
Это случилось в четверг, восьмого февраля. Я навсегда запомнила этот день. Шел дождь. Я закончила работу в галерее и спешила на свидание. Рико, как всегда, ждал меня на площади. Он стоял под зонтом с оранжевой фрезией в руке.
– В это время года papavero уже не найти. – Он поцеловал меня в щеку. – Хочешь кофе?
Я дрожащей рукой взяла у Рико фрезию, посмотрела ему в глаза и, собравшись с духом, призналась:
– Я бы с удовольствием зашла к тебе в гости. Если ты не против.
Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько беззащитной, как в тот момент. Сердце так колотилось в груди, что казалось, Рико видит, как оно пульсирует у меня под блузкой.
Спустя секунду, которая длилась целую вечность, он погладил меня по щеке, улыбнулся и спросил:
– Ты действительно этого хочешь, amore mio?
Я не могла вымолвить ни слова, поэтому просто кивнула в ответ. Рико легонько поцеловал меня в лоб и повел с площади.
Он снимал маленькую комнатку над ателье мужской одежды. Четыре оштукатуренные стены, комод с зеркалом и узкая кровать – что еще нужно влюбленным? В комнате было чисто и тепло, настоящий рай.
Рико медленно расстегивал мою блузку и целовал меня в шею, в губы, в щеки. Я стояла перед ним обнаженная. В окно просачивался бледно-серый свет. Глаза Рико сияли от нежности.
– Ты восхитительна, – прошептал он.
В этот момент я впервые в жизни почувствовала себя в полной безопасности.
Дождь стучал по подоконнику. Рико уложил меня на кровать. Вскоре ритм дождя передался нашим телам, а потом раскат грома сотряс меня всю до кончиков пальцев. Спустя минуту я лежала в его объятиях, и мы оба были растроганы до слез.
Мы молчали. Когда становишься свидетелем волшебства, пропадает дар речи.
С того дня Рико звал меня il mio unico amore[33]. Я никогда не спрашивала его о невесте: он считал меня своей единственной любовью, и этого было вполне достаточно.
Два месяца мы предавались блаженству. Мы не посвящали в свою жизнь друзей, на нас не давили родственники, мы даже от будущего были свободны. Никто не знал о наших регулярных свиданиях, во время которых мы гуляли, разговаривали и занимались любовью. Это было время между прошлым и будущим. Не имея возможности рассчитывать на завтра, мы дорожили днем сегодняшним, радовались каждой проведенной вместе минуте и не хотели думать об угрозе, которая поджидала нас за горизонтом.
В тот обычный апрельский понедельник мы с Рико, взявшись за руки, шли через площадь. Зацвели papavero, и Рико купил мне букет. Пошли дальше, остановились напротив Палаццо Веккьо. Там Рико рассказал мне о том, что он чувствовал, когда впервые оказался в Западной Европе.
– Никогда этого не забуду. – У него от волнения заблестели глаза. – Я стоял на железнодорожном вокзале, один, в чужой стране, а чувствовал себя легко, как будто с меня сняли тяжелые кандалы. Ощущение свободы переполняло, особенно после того, через что пришлось пройти моей семье.
Я смахнула слезинку со щеки, и тут рядом с нами возникла Роза, прямо как с неба свалилась.
– Паолина? – Она переводила взгляд с меня на Рико и обратно. – Ты что тут делаешь?
Я словно онемела. Старшая сестра меня застукала. Я много недель хотела рассказать ей о Рико, о том, как безнадежно в него влюбилась, но так и не собралась с духом. Ну не могла я поделиться своим секретом даже с той, кому доверяла больше всех на свете.
– Роза, – наконец сказала я, – познакомься, это мой друг Рико. Вообще-то, он больше чем друг. – Я нервно хихикнула и засунула руки глубоко в карманы. – Я люблю его, Роза.