– Эмми, это я. Пожалуйста, открой.
Дария? Что она здесь делает? Я распахиваю дверь, скрещиваю руки на груди и отступаю в сторону:
– Я так понимаю, ты пришла за своими перчатками? – Моя сестра, которая никогда не плачет, прикрывает рот ладонью, и я делаю шаг вперед. – Дар? Что случилось?
Сестра закрывает глаза и трясет головой.
Вся моя злость тут же испаряется.
Я беру ее за руки:
– Заходи. – Веду Дарию в кухню и сажаю за стол. – Успокойся. Хочешь чего-нибудь? Воды? Кофе?
– Нет. Ничего не надо. Просто… выслушай меня, – срывающимся голосом просит сестра. – Я такая сука, Эмми! И я… я пришла, чтобы сказать тебе это.
Та Эмилия, которой я когда-то была, начала бы протестовать. Она бы полчаса пыталась разубедить сестру, рассказывая Дар, какая она милая, ну просто ангел во плоти.
– Да, – говорит та, которой я стала. – Ты была сукой. Целых десять лет, если быть точной.
– Скорее одиннадцать.
А ведь Дария права.
– Ты изменилась, когда я поступила в колледж. Ты злилась на меня и врала мне все эти годы. На самом деле ты верила в проклятие.
– Нет, Эмми.
– Ты все мое детство говорила мне, будто не веришь в него, а сама верила.
– Это неправда.
– Ты скармливала мне это дерьмо, врала…
– Я тебя не обманывала! – Сестра повышает голос, и у нее на лбу набухает голубая жилка. – Клянусь, я и правда не верила в проклятие! – Она переводит дух. – Тогда не верила, когда мы были еще девочками.
– И что с тех пор изменилось?
Дария отводит взгляд:
– Ничего.
Я ударяю кулаком по столу. Мы обе вздрагиваем, настолько это неожиданно.
– Немедленно отвечай!
– Все изменилось, когда ты познакомилась с Лиамом!
Дария упирается локтями в стол и начинает массировать виски.
Я жду в надежде, что сестра добавит в пазл потерянный фрагмент, который не позволял найти разгадку все эти годы.
– Бабушка жутко разозлилась, когда узнала, что у тебя в колледже появился парень. Она говорила мне, что проклятие обязательно помешает тебе полюбить и быть любимой.
Мне жутко хочется вывалить сестре всю правду, рассказать, какая Роза на самом деле обманщица. Но эта женщина для сестры всю жизнь была как мать, другой она не знала. Если я когда и решусь откровенничать с Дарией, этот разговор потребует деликатности, а сейчас я на такое точно не способна.
– Да она просто сумасшедшая.
– И я тоже тогда сказала ей, что это полный бред. Но она настаивала, говорила, что ваши с Лиамом отношения плохо закончатся. А потом в зимние каникулы я одолжила тебе свой джип. У бабушки буквально крыша съехала, когда она узнала, что ты отправилась на Новый год к Лиаму. Она кляла меня на чем свет стоит за то, что я тебе помогла. Ходила из угла в угол по кухне и все перебирала свои четки. Она была уверена, что должно случиться что-то ужасное, что проклятие непременно вмешается.
Перед моим мысленным взором возникает безжизненное тело Лиама. Руки моментально покрываются гусиной кожей.
– Мы тогда жутко разругались. Я удивлялась, как вообще можно верить в подобную чушь. – Дария смотрит в потолок и делает глубокий вдох. – А потом ты позвонила мне из Делавэра. Ты была в истерике, говорила, что вы попали в аварию… – Сестра трясет головой и отворачивается.
Я наклоняюсь к ней и накрываю ее руку своей ладонью:
– И ты решила, что это доказывает бабушкину правоту.
Дария смотрит на меня, слезы подрагивают у нее на ресницах.
– Я тогда чуть с ума не сошла, Эмми. Я так за тебя боялась. Всю жизнь меня пичкали байками о младших дочерях семейства Фонтана: как сейчас помню историю про прадедушкину сестру Бланку, которая внезапно умерла, когда начала встречаться с одним овдовевшим фермером. Я страшно перепугалась и с тех пор делала все, что могла, лишь бы только ты не встретила свою любовь. Потому что я знала… вернее, я думала, что любовь убьет тебя.
Так, значит, сестра пыталась защитить меня? Я поворачиваюсь к окну. С белесого неба на землю медленно падает снег.
– Вот почему ты полетела в Италию и хотела вернуть меня домой.
– Я очень разозлилась, когда ты наотрез отказалась возвращаться. И страшно испугалась: три младшие дочери Фонтана вместе. Ты понимаешь? Я была уверена: случится что-то ужасное.
– Но ничего такого не произошло.
– Знаю. Нет никакого проклятия. Теперь я это понимаю, понимаю так же четко, как и тогда в детстве. – Дария всхлипывает и смеется одновременно. – Я взрослая разумная женщина. Даже не верится, что я купилась на какие-то глупые байки.
– Я тоже на это купилась. – Я откидываюсь на спинку стула и пытаюсь разобраться, чем же руководствовалась моя сестра. – Да, теперь понимаю. Вроде как. Но почему ты так со мной обращалась? Чтобы угодить бабушке?
– Эмми, я не пытаюсь найти себе оправдание. Клянусь! Но поверь: быть избранной – в кавычках – старшей дочерью тоже не сахар. Ты просто не понимаешь…
– О, избавь меня от описания своей тяжкой доли, – иронически замечаю я.
– Но это правда! – Дария смотрит куда-то вдаль. – У тебя всегда было то, о чем я мечтала. Свобода.
Я даже подскакиваю на месте.
Сестра поднимает руку:
– Только не делай вид, будто тебя это удивляет. Ты прекрасно знала, что я сомневалась: выходить за Донни или нет. Помнишь, как я хотела какое-то время попутешествовать и уже собралась уехать в Колорадо вместе с Карлеаной Гараджолой? Это ведь ты тогда выступила против.
– Я? Неправда! Это бабушка тебе запретила.
– Да, но ты встала на ее сторону.
С трудом припоминаю, как все было.
Вот Дария хватает меня за руку и тащит в кухню. У меня такое чувство, будто сердце превратилось в мешок с мокрым песком. Роза стоит у раковины из нержавейки и опускает тарелки в мыльную воду. Сестра, запинаясь, пытается сказать, что собирается расторгнуть помолвку, поскольку пока не хочет обзаводиться семьей и собирается поехать с подружкой в Колорадо. Отчетливо вспоминаю, какое облегчение я почувствовала, когда Роза в ответ заявила: «Твой долг – выйти замуж за этого мужчину и родить дедушке внуков». Потом – лицо Дарии. Она смотрит на меня с мольбой в глазах. Ждет, что я поддержу ее. А я не могу вымолвить ни слова.
– Мне правда жаль, Дар, что все так вышло.
Сестра пожимает плечами:
– Я должна была понять, что для тебя это слишком. Ты до смерти боялась бабушку и в принципе не могла ей возразить.
У меня сжимается сердце. Я делаю глубокий вдох:
– На самом деле я до смерти боялась потерять тебя. Вдруг ты осталась бы в этом самом Колорадо? У меня, кроме тебя, никого не было. Я была эгоисткой и думала только о себе. Ты простишь меня? Пожалуйста.
Сестра смотрит мне в глаза и, всхлипнув, улыбается:
– Все нормально. Донни – хороший отец. Я обожаю наших девочек. Ты ведь знаешь это, да?
– Да, конечно, у тебя прекрасная семья.
Дария кивает. А потом со вздохом добавляет:
– Так-то оно так. Но иногда я спрашиваю себя: ну почему я не младшая дочь в семье? У тебя было столько возможностей устроить свою жизнь, Эмили, но ты, пока не встретила Поппи, все их одну за другой упускала. Ты поселилась в этом маленьком Эмвилле, превратила его в свой личный дом престарелых, не хватало только кресла-качалки и коробки с вышитыми салфетками.
Это уже не очень смешно.
– Но ты ведь даже не попыталась меня встряхнуть. Я бы сказала, что ты, наоборот, делала все, лишь бы только я там и оставалась.
– Знаю. Я боялась, что ты уедешь, и одновременно злилась на тебя за то, что ты остаешься. А потом, когда у нас с Донни родились дети, стало понятно, что иметь тебя под рукой очень даже удобно. – Дар криво усмехается. – Чего уж там, я просто не представляю, как бы справлялась без тебя все эти годы. Я рассуждала так: если дать тебе почувствовать, что ты нужна, ты никогда не уедешь, а если не уедешь, то с тобой ничего не случится. Но, Эмми, дело-то в том, что ты заслуживаешь большего.
– Да, и теперь благодаря Поппи я это знаю.
Дария шмыгает носом:
– Я горжусь тобой! Сегодня, когда ты дала отпор бабушке, это было круто. К черту пекарню, тебе здесь и впрямь не место! Помяни мое слово, Эм: ты далеко пойдешь!
У меня начинает подрагивать подбородок.
– Но, Дар, ты тоже могла бы достичь большего.
Сестра грустно улыбается:
– Нет, меня вполне устраивает работа в магазине. Я сама себе график устанавливаю: ухожу-прихожу, когда захочу. Где еще мне такое позволят?
А ведь бабушка и впрямь испортила свою любимицу, старшую дочь в семье.
Дария отодвигает стул от стола и встает.
– Ладно, мне пора на работу, а тебе, – она кивает на чемодан, – в аэропорт.
У меня щекочет в носу, клянусь, если бы сестра сейчас попросила меня остаться, я бы никуда не уехала! Но, к счастью, Дар ни о чем таком не просит, она просто меня обнимает. И это совсем не похоже на прохладные обнимашки, к которым я уже давно привыкла. Дария крепко прижимает меня к себе. У меня слезы набегают на глаза, я почти забыла, как это прекрасно – физически почувствовать любовь сестры.
– Я люблю тебя, Дар.
Сестра тихонько всхлипывает:
– А я тебя еще больше. – Она отпускает меня и поворачивается к выходу. – Позвони, когда приедешь в Равелло.
– Подожди, Дар, я должна тебе кое-что отдать.
Сестра берет с кухонной стойки перчатки:
– Какая красота! Спасибо тебе, Эмми.
Я опускаю руку в карман:
– И вот это тоже возьми.
Дария смотрит на медальон, который лежит у меня на ладони. Святой Христофор – покровитель путешественников, память о нашей покойной маме, самая ценная реликвия сестры. Она сжимает мои пальцы в кулак.
– Пусть останется у тебя. Я так хочу. И мама бы наверняка тоже со мной согласилась. – Дария целует меня в щеку и уходит.
Спустя еще десять минут я тискаю на прощание Царапку и, стоя у входной двери, в последний раз оглядываю свою маленькую квартирку, которая очень скоро станет называться Кармеллавиллем. Похлопываю по карману, чтобы почувствовать медальон и счастливую монетку Поппи, потом беру чемодан и выхожу из Эмвилла. Ухожу из своей старой жизни.