Вначале ученику, после тщательной его проверки, передается мантра, которая сообщает ему власть над Богиней Кундалини. И когда он произносит это заклятье, Богиня просыпается и появляется перед ним в ожидании приказаний.
Вот когда становится особо необходим Гуру (Учитель): потому что пробужденная к жизни Богиня способна не только спасти и наградить, но и разрушить, убить, в зависимости от того, как использована Мантра (заклятье).
Когда Мантра поется и воздух сотрясается внутри нас, начинает вибрировать сообразно наша жизненная сила (прана). Богиня Кундалини и откликается именно на эту тонкую внутреннюю вибрацию, соответствующую тональности и звуку божественной музыки. Она сходит, приподнявшись вначале, со своего трона в корневом психическом центре и начинает двигаться вверх по чакрам (психическим центрам), проходя их один за другим. Пока ее музыка (ибо она и эта музыка, вибрация — нераздельны, одно) не наполняет самый верхний чакрам — тысячеле-пестковый лотос (теменная часть головы). Когда вибрация доходит туда, ее улавливает Верховный Учитель, слышит звук пробужденной и полностью восставшей Богини.
И вот что тут удивительно любопытно с точки зрения нашей современной яви: если мантра пропета, произнесена неверно — ничего не произойдет. И если она напечатана, и увидят ее глаза непосвященного — она покажется совсем лишенной всякого значения и смысла. Чтобы произнести мантру как следует (заклятье), надо привести себя в определенное Состояние (психическое и физическое). Вот почему и колдуны, и маги всегда постятся и очищаются всякими способами, прежде чем приступить к ворожбе или призыванию Духов.
Это положение очень напоминает управляемые голосом или сигналами машины. Если голос охрип или не так произнесена команда — компьютер не откликается. Если уровень шумов так возрос, что сигнал, управляющий, исказился сверх меры ~ летательный аппарат не сумеет совершить посадку на Луне или Марсе. Неужели и впрямь существует некая гигантская Информационная Машина жизни (информационная — означает нематериальная, а значит не наблюдаемая кроме как нами самими, если мы сумеем попасть в определенное состояние сознания ивосприять), с которой мы способны, обращаясь должным образом и в определенном состоянии отклика нашего сознания, — установить связь и привести в движение неведомые нам сейчас по-настоящему психические, духовные силы, во благо и во вред. Чтобы вылечить, к примеру, человека или его уничтожить и тому подобное. Вот вам и "сглаз", и "порча", их, так сказать, управленческие механизмы.
ПРИЛОЖЕНИЕ 10 ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ ДОКТОРА КАРЛА Г. ЮНГА*
Прежде чем начать психологическое толкование, мне хочется сказать несколько слов о самом тексте. Тибетская Книга Мертвых, или Бардо Тодол, является книгой наставлений для мертвого или умирающего.
Как и у Египетской Книги мертвых, ее предназначение — служить путеводителем для помершего во время его пребывания в состоянии Бардо, описанного символически как промежуточное состояние в сорок девять дней между смертью и новым рождением.
Сам текст распадается на три части. Первая часть, называемая Чикай Бардо, описывает происходящее в психике во время умирания.
Вторая часть, Хониид Бардо, рассматривает сну подобное состояние, которое следует сразу же за наступлением смерти, состоящее из "кармических иллюзий".
Третья часть, Сидпа Бардо, начинается с возникновением инстинкта нового рождения и продолжается в виде событий, предшествующих новому рождению.
Показательно, что самое сильное Проникновение и Озарение, а отсюда и самая большая возможность высвобождения, нам пожалованы во время действительного умирания. Вскоре после того начинается "иллюзорность", которая в конечном счете ведет нас к перевоплощению (реинкарнации); огни озарения становятся все слабее и разнообразней, а видения все более устрашающими. Этот спуск показывает отчуждение сознания от освобождающего света по мере того, как оно приближается к очередному физическому рождению. Цель наставления обратить внимание помершего, в каждой очередной ступени обольщения и запутанной чертовщины, на всегда присутствующую возможность освобождения и объяснить ему природу видений. Текст Бардо Тодол читает Лама возле тела помершего.
* Перевод с англ, из книги Эванса-Венца "The Tibetan Book of the Dead", Oxford Univ. Press, 1960.
Я думаю, что лучше всего я смогу оплатить свой долг признательности двум переводчикам Бардо Тодол — Ламе Казн Дауа-Замдап и доктору Эвансу-Венцу, попробовав при помощи психологического комментария сделать удивительный мир идей и проблем, содержащийся в этом трактате, немного более удобоваримым для западных мозгов. Я уверен, что все, кто прочитает эту книгу с открытой душой и кто позволит непредвзятому впечатлению взять свое, пожнет богатый урожай.
Бардо Тодол, очень подходяще названное Др. В.И.Эвансом-Венцем "Тибетская Книга Мертвых", вызвала значительное движение в англоязычных странах во время своего первого появления в 1927 году. Книга принадлежит к числу таких писаний, которые не только представляют интерес для знатоков Буддизма Махаяны, но которые из-за своей человечности и более того — глубинного проникновения в секреты человеческой души, притягательны и для мирянина, который ищет путей расширить свои знания о жизни.
Многие годы, с ее первой публикации, Бардо Тодол была моим постоянным спутником, и ей я обязан не только плодотворными идеями и открытиями, но также и многими самыми основными своими откровениями.
В отличие от Египетской Книги Мертвых, которая всегда побуждает нас к тому, чтобы сказать либо очень много, либо слишком мало, Бардо Тодол предлагает членораздельную философию, обращенную к человеческим существам, а не к богам или примитивным дикарям. Эта философия содержит в себе воплощение Буддийской психологии и в таком виде, надо признаться, остается непревзойденной в своем превосходстве. Не только "гневные", но и "миротворные" божества понимаются лишь как сансарические (вызванные иллюзиями, заблуждениями цепи рождений) отображения (проекции) человеческой психики,— идея, которая кажется самоочевидной просвещенному европейцу, потому что напоминает ему о его собственных банальных упрощениях.
Однако, хоть европеец и сумеет легко отделаться от этих божеств, сделав их отображениями, ему никак не удастся в то же время утвердить отдельную их реальность. Бардо Тодол может это сделать, потому что в некоторых своих главных метафизических посылках эта книга ставит просвещенного и непросвещенного европейца в очень неловкое положение. Таковы всегда присущее Бардо Тодол, хотя и не высказанное прямо, допущение того, что все метафизические истины по природе своей противоречивы, а также идея качественного различия уровней сознания и связанных с ними метафизических реальностей. Основа этой книги не скудное европейское "или-или", а великолепное утверждающее "оба-и".
Это явление может показаться спорным западному философу, поскольку Запад любит ясность и недвусмысленность. Последовательно один философ прилепляется к утверждению: "Бог Есть!" В то время как другой с тем же рвением к противоположному: "Бога Нет!" Что эти враждующие братья будут делать с утверждением вроде следующего: "...Сообразив, что несуществование твоего разума и составляет Просветленность Богоподобия, и понимая в то же время, что это — по-прежнему твое собственное сознание — ты пребудешь в состоянии божественного Будды".
Такое утверждение, я боюсь, столько же неприемлемо для нашей Западной философии, как и для нашей теологии. Бардо Тодол в высшей степени психологична в своих наблюдениях. А у нас философия и теология еще средневековые, на допсихологической пребывают ступени, где выслушиваются, объясняются, защищаются, критикуются и оспариваются только истины. В то время как авторитеты, сочиняющие эти истины, по общему согласию, помещаются в стороне от предмета и обсуждению не подлежат.
Метафизические утверждения или умозаключения, однако, являются заявлениями определенного состояния души, психики, а потому есть категории психологические. Для западных мозгов, которые компенсируют свои, хорошо известные чувства неприятия рабским почтением к "рациональным" объяснениям, эта очевидная истина кажется уж слишком очевидной, или на нее глядят, как на непозволительную негацию (отрицание) метафизической "истинности". Когда западный человек слышит слово "психологический", для него это всегда звучит, как "лишь психологический". Для него "психе" (душа) что-то досадно малое, нестоящее, личное, субъективное и еще много подобного в том же духе.
Он предпочитает поэтому использовать слово "разум" вместо души, хотя в этом случае он с удовольствием допускает, что истины метафизические, которые и впрямь могут быть весьма субъективными, формулируются "разумом"; разумеется, "Вселенским Разумом" или даже — в случае нужды — самим "Абсолютом". Такой смехотворный посыл служит, вероятно, возмещением за вызывающую прискорбное сожаление малость души. Складывается впечатление, что Анатоль Франс был бесконечно прав, применительно ко всему Западному миру, когда в его "Острове Пингвинов" Катерина Александрийская дает совет Богу: "Дайте им по душе, но по маленькой".
Хотя именно душа, благодаря присущей ей божественной творческой силе, изрекает метафизические суждения и утверждает различия между метафизическими сущностями. Не только душа обусловливает всю метафизическую реальность, она сама Есть эта реальность!
Бардо Тодол и открывается этой великой психологической правдой. Эта книга не молитвенник за упокой, а набор инструкций для помершего, путеводитель по и через переменчивые явления царства Бардо, через существование, которое длится в течение 49 дней от смерти до следующего рождения. Если мы на миг пренебрежем вневременностью души — что Восток принимает за саморазумеющуюся истину — мы, читатели Бардо Тодол, без особого труда сможем помес: тить себя в положение помершего и внимательно обдумать наставление, содержащееся во вступительной части, которое мы выше приводили. Теперь следующие слова прозвучат не помпезно, а надлежаще-учтивым образом: