Они сидели на стареньком диванчике в зале, альбом бабушка положила на лакированный журнальный столик, когда-то собственноручно сделанный дедом. Бережно переворачивая страницы, баба Поля делилась своими воспоминаниями. Рассказ ее был простым и бесхитростным, но почему-то сердце Виктории сжималось. Бабушке пришлось жить в очень сложное время, но ко всем выпавшим на ее долю испытаниям относилась баба Поля скорее философски, не держа обиды ни на что и ни на кого.
– Это Леночка в первом классе. Такая умничка была. Притихнет в комнате, подойду, гляну, а моя егоза сидит, старательно буквочки выводит. Очень любила, когда ее учительница хвалила.
Бабушка улыбалась и гладила фотографию скрюченными пальцами.
– А это я молодая, с подружками. Нам здесь по восемнадцать. Поехали в город поступать в училище и сфотографировались на память.
– Ох, бабуля, ты такая модная была, наверное, женихи за тобой толпами бегали? – хитро улыбнулась Виктория.
– Бегали бы, да твой дед всех разогнал, – что-то вспомнив, она тихонько засмеялась.
– Расскажи, – загорелась Виктория.
– Да что тут рассказывать. Соседский сын давно меня приметил. Родители-то его против были, побаивались. Всякое ведь о нас говорили. А у Василия на все один ответ, мол, предрассудки. Сам комсомолец, активист. Волосы черные, чуб кудрявый. Чуть вечер, – а он уже тут как тут, пойдемте, говорит, Пелагея Димитриевна, прогуляемся. А какую свадьбу сыграли…
– А дальше? – не выдержала Виктория, глядя на задумавшуюся рассказчицу.
На следующей странице была аккуратно вставлена в фигурные прорези семейная фотография, на которой сидели молодые дед и бабушка. На руках у деда замерла кудрявая малышка, удивленно распахнувшая черные глаза.
– А что дальше. Леночка родилась, жили себе потихоньку. Я на медсестру выучилась, при больнице местной работала. Людям помогала и по науке медицинской, и по своему, когда просили. Да только вот самого дорогого не уберегла.
Бабушка уже рассказывала о том, что муж не смог пережить потерю дочери. Тема была слишком грустной, потому Виктория отодвинула столик с альбомом и легла, положив голову на бабушкины колени. Виктории нравилось, когда бабушка перебирала ее волосы, такие же темные и кудрявые, как у мамы и деда.
– Бабуль, а мне один знакомый говорит, что я его суженная. Верить или нет?
– По сердцу он тебе?
– Да бесит он меня, – призналась Виктория.
– Так вот и бесит? – уточнила баба Поля.
– Ну как сказать, – Виктория поднялась, – я немного глупость сделала. Познакомилась заочно с одним, позвал он меня на свидание. А я постеснялась идти как есть и… В общем, изменила внешность вот так.
Виктория обернулась рыженькой.
Бабушка удивленно ахнула:
– Ты где ж такому научилась?
– В академии, бабуль. Там ведь много чему учили, – ответила Виктория.
А потом вернула свой прежний вид.
– В общем, этим человеком оказался тот самый мой знакомый. Он меня не узнал, а эту рыженькую, кажется, полюбил. Но до сих пор не знает, что это я. А потом сказал, что я его суженная и замуж позвал. И я ему отказала. Хотя вообще-то он мне нравится.
– Что-то ты меня запутала, внученька. Он тебя замуж позвал, когда ты рыженькая была?
– Нет, бабуль, когда я как я была. Но мне кажется, что он рыженькую любит.
– Эвон как все сложно… – задумчиво протянула бабушка.
– И что мне теперь делать? – Виктория смотрела на нее с затаенной надеждой.
Бабуля немного помолчала, изучающе глядя на Викторию.
– Пусть все идет своим чередом, девочка моя. Теперь у тебя все будет хорошо, – неожиданно заключила она, а потом грустно улыбнулась и поцеловала Викторию в лоб, – давай-ка ко сну, поздно уже.
Сумрак в комнате совсем сгустился, Виктория почувствовала, как голова потяжелела, а глаза начали слипаться. Она ушла в свою комнату, разделась и легла под мягкое одеяло, пропитанное запахом трав. Заглянув пожелать спокойной ночи, на этот раз бабушка не спешила уходить. Она села рядом и снова принялась гладить Викторию по голове, напевая:
– Спи, чадушко, спи, милое,
Набирайся силушек,
Завтра дорога длинная.
Идет чадушко по дороженьке,
В руке звезда горит, светит.
Звезда горит, светит,
Доброе сердце приветит.
А будет тебе, чадушко,
На той дороге развилочка,
Не стой, не гадай, беду не навлекай.
В руке звезда горит, светит,
Доброе сердце приметит,
Дорожку тебе подскажет,
Спи чадушко, спи милое…
…Проснулась Виктория от яркого солнечного света, бьющего по глазам. Кажется, здорово проспала, вот влетит от бабули. Открыв глаза, она не сразу поняла, где находится. Привычная обстановка спальни какое-то время не укладывалась в голове.
Как она сюда попала? Ведь точно помнит, что засыпала в доме бабы Поли. И где тогда бабушка?
Подскочив, Виктория быстро натянула джинсы с футболкой и попыталась активировать портальный камень, представляя бабу Полю. Но ничего не произошло.
Возможно, потому что она недостаточно сосредоточилась. Хотя… пусть будет место. Вспомнив в деталях деревянную крашеную дверь и невысокое крылечко, Виктория зажмурилась и снова попыталась активировать амулет.
Пространство покачнулось, воздух наполнился дымом костра. Открыв глаза, она сразу узнала и дверь, и крыльцо, хотя краска на них почему-то здорово облупилась. На двери висел ржавый замок.
– Кого-то ищите, девушка? – грудной женский голос заставил Викторию вздрогнуть. – В этом доме давно никто не живет.
Виктория обернулась и увидела деревенскую тетку с ведром, стоящую за калиткой. Было удивительно встретить здесь кого-то, ведь за несколько месяцев, что Виктория прожила у бабушки, их никто не навещал. Оглядевшись, она и вовсе растерялась. Каким-то образом дом бабушки перенесся на деревенскую улочку. Где-то недалеко жгли старые листья, время от времени дым заворачивало в ограду.
– Я к бабе Поле, – ответила Виктория.
– Так нет ее, два года уже как померла, – женщина поставила ведро на землю.
Виктория не понимала, что происходит.
– Как померла?
– Так старая была совсем, вот и померла.
Виктория почувствовала, как спазм перехватил горло.
– Да что вы такое говорите? Мы только вчера расстались. Я внучка ее.
Тетка опешила, потом перекрестилась и схватилась за ведро.
– Схоронили, говорю, вон кладбище, два года как лежит.
Махнув куда-то в сторону, тетка чуть ли не бегом понеслась прочь.
Виктория вышла за калитку и посмотрела в указанном направлении. Дом бабушки находился на окраине деревни, поодаль, за редкой березовой рощицей, действительно, просматривалось кладбище.
Серые тучи, затянувшие небо, грозили скорым дождем. Отправившись по дорожке к кладбищу, втайне Виктория надеясь, что это какое-то очередное испытание. Только зачем бабуле такое выдумывать?
У самого входа она встретила одетую в черное старушку, и та провела ее к нужной могилке.
– Вот она, Пелагея, земля ей пухом, – проговорила старушка и поспешила куда-то по своим делам.
– Симонова Пелагея Димитриевна, – прочитала Виктория на сером от времени деревянном кресте.
Там же была прилажена фотография в овальной рамке, с которой смотрела молодая бабушка. Виктория опустилась на колени у поросшего травой холмика. Аккуратно убрав прошлогодние пожухлые листья, она легла на могильный холм головой, подложив руку.
– Как же так? – шепотом спросила она.
Сверху заморосило мелким дождем.
– Фьють – напротив Виктории на дорожку приземлилась небольшая птичка.
Склонив голову, птичка еще раз присвистнула и замерла. Потом почистила лапкой клювик и упорхнула.
Виктория долго лежала на холодной земле, рассказывая бабушке все, чего не успела рассказать за те дни, что им были отмерены. Если бы только знала, что все так быстро закончится.
Спустя какое-то время Виктория поняла, что замерзла. Она поднялась и достала из кармана телефон, включила его. Батарея показала восемьдесят процентов зарядки. Увидев текущую дату, Виктория и вовсе растерялась. Не поверив своим глазам, открыла Яндекс и спросила:
– Какое сегодня число?
Яндекс оказался вполне солидарен с внутренним календарем телефона. А это значило, что не было нескольких прожитых у бабушки месяцев. Более того, если верить дате, тот неприятный разговор с Купидоновым произошел ровно день назад.
Всего один день.
Первые тяжелые капли застучали по траве, а немного погодя небо разродилось настоящим ливнем. Но Виктория не хотела уходить. Она села на скамеечку, установленную чьими-то заботливыми руками, и продолжала смотреть на зеленеющий молодой травкой холмик. Струи воды нещадно хлестали по металлическим и каменным надгробиям вокруг, но ни одна капля не потревожила покоя Пелагеи Димитриевны и ее внучки. И это было довольно просто устроить, ведь теперь Виктория владела магией так, словно дышала ею.
***
Безвременье. Сейчас Виктория вспоминала моменты, указывавшие на нереальность происходящего. Но сказка была такой сладкой. С другой стороны, почему нереальность? В какой-то степени тоже реальность, только за гранью. В академии об этом очень мало рассказывали, предпочитая обходить тему стороной. Но что если она сможет попасть туда еще раз?
Осознание очередной утраты тяжелым камнем легло на сердце. Когда-то ей пришлось свыкнуться с мыслью, что родителей больше нет. Потом похоронить бабушку. Обидно, что другая была в то время еще жива, и можно было бы переехать к ней, и тогда все произошло бы по-настоящему. И жизнь ее могла сложиться совсем иначе.
Но что-то не дало этому случиться. И теперь как есть. Едва обретя родную душу, Виктория снова все потеряла. Снова одна.
Мир бабушки в Безвременье был отражением реального, разве что улучшенной версией. Здесь, в окрестностях деревни, Виктория не нашла тех бескрайних лугов и речки с мостками. Но зато был дом, вот он. И все в нем до боли знакомо. Умывальник. Печь. Комната Виктории с той же тахтой и рукодельным половичком под ногами. Старое кресло. Окна, из которых видно улицу или заросший бурьяном огород. Комната бабушки и ее кровать, заправленная все тем же голубым покрывалом. Шкаф, и в нем те самые фотоальбомы.