Мурашкин стал вспоминать отцовский приём. Захват… Подножка… Только сначала нужно крикнуть по-японски, чтобы противник растерялся…
Он представил, как сидит верхом на лежащем Одинокове, а Вихров только дразнится издали, подойти боится. Потом Вихров требует у него пример списать. Но Мурашкин не даёт. И Вихров опять только издали показывает ему кулак…
— Ну? — Одиноков приблизился, поставил портфель на снег.
Они смотрели друг другу в глаза. Ударил порыв метели. И Мурашкину показалось, что он столкнулся с врагом прямо на Северном полюсе. Что Одиноков даже и не Одиноков сейчас, а почти Вихров. Что драться придётся, хочешь не хочешь. И он вздохнул, собрался с силами. И крикнул по-японски так громко, что сам зажмурился.
Одиноков засмеялся. Мурашкин открыл глаза.
И вдруг понял, что не помнит, как нужно делать этот несчастный приём, с чего начинать. Зато он вспомнил, как в детском саду Одинокова дразнили. Три Толстяка — вот как!
Да и при чём тут приём! Приёмом его не возьмешь…
Мурашкин снял ранец, поставил его рядом с портфелем Одинокова. Отошёл на три шага назад. И вдруг бросился на Одинокова, вытянув обе руки вперёд, как он бросался всегда на Вихрова.
Потом Одиноков помогает Мурашкину подняться, отряхивает сзади его пальто, подаёт шапку и ранец.
Одиноков улыбается другу.
— Ничего приёмчик, — говорит он. — Нормально ты меня уложил. Только резче нужно. Понимаешь? Давай покажу!
Но тут слышится школьный звонок. Школа через два дома. А звонок звенит-заливается, и мимо пробегает в расстёгнутой куртке Вихров. Мимоходом Вихров сбивает с Мурашкина ушанку, Одинокова с размаху шлёпает портфелем.
— Ничего! — говорит Мурашкин, принимая от Одинокова шапку. — На большой перемене он у меня получит!
— Ты его — японским приёмом, — советует Одиноков. — Только — резче. Я помогу, не бойся.
— Я — сам! — говорит Мурашкин.
— Главное — резче! — повторяет Одиноков.
Мурашкин кивает и спокойно натягивает свои красные варежки, хотя до школы рукой подать.
— Нормальные варежки, — говорит Одиноков с уважением. — У боксёрских перчаток тоже один палец…
На большой перемене Вихров стоял у окна. Тихо стоял, вежливо. И Мурашкину надоело ждать, когда Вихров нападет, он сам к нему подошёл. Встал на цыпочки, руку положил на плечо Вихрову, чтобы не убежал, зажмурился и набрал воздуху для атаки.
— Чебурашка, друг! — крикнул Вихров. Ух и скука на каникулах, а? — Он поднял Мурашкина и посадил на подоконник. — Эдька, иди к нам скорей! — И Вихров обнял одной рукой Мурашкина, а другой — подбежавшего Одинокова…
Диктант
Начался урок русского языка.
— Я расскажу вам сказку, сказала Людмила Васильевна. — А вы мне поможете. Однажды учитель вошёл в класс и спросил ребят: «Чем знаменита собака?» Что бы ты ответила ему, Кулешова Лариса?
— Собака Лайка была первым на земле космонавтом! — сказала Кулешова.
— Молодец, Лариса. А ещё?
— Собаки людей спасают! — напомнил Эдик Одиноков. — И в горах, и на воде. Одна гора даже в честь собаки называется — Сен-Бернар. И в одном городе даже памятник стоит собакам, которые опыты делали с учёными.
— Ну, Эдик, ты прямо энциклопедия! — улыбнулась Людмила Васильевна. — Только всё у тебя наоборот. По-твоему получается, что и на прогулку собаки своих хозяев выводят, так?
Вихров захохотал. А Мурашкину захотелось собаку. Так захотелось — прямо сил нет терпеть.
И он тихонечко тявкнул.
— Не слышу, — Людмила Васильевна нахмурилась. Что ты сказал, Мурашкин? Ну-ка, погромче!
— Собаки добрые и верные, — сказал Мурашкин. — И в цирке они показывают разные фокусы, некоторые даже на руках умеют ходить.
— Замечательный ответ! — похвалила Людмила Васильевна и взяла мел. — Вот и учитель сказал ребятам: «Замечательно!» А ещё собака знаменита тем, что слово это пишется с буквой «О».
И она написала на доске, а Мурашкин вместе со всеми показал карточку с буквой «О» и прочитал радостно:
— Со-ба-ка!!!
— А с какой буквы начинается слово «язык»? — спросила учительница. — Вспоминайте, мы проходили…
— С буквы «Е»! — вспомнил Генералов. — Потому что он ЕСТ!
И хотя Мурашкин догадывался, что для слова «язык нужна буква «Я», есть ему всё равно захотелось. Он потихоньку достал из портфеля яблоко и откусил. Прожевал и откусил снова.
— Запишите в тетрадях: «ДИКТАНТ», — сказала Людмила Васильевна.
Увидев, что Мурашкин ест, Эдик тоже достал яблоко, У Мурашкина яблоко было белое, а у Одинокова — красное.
— У меня яблоко сладкое! — сказал Эдик. — Смотри, какое красное! А у тебя?
— А у меня — белый налив! — объяснил Мурашкин.
Ленка Романенкова оглянулась и прошипела:
— Тише вы! Диктант же!
Одиноков молча ткнул Ленку в плечо.
— А Мурашкин и Одиноков едят на уроке! — громко сказала Романенкова. — Я не ябедаю, я просто говорю при всех!
Людмила Васильевна пожала плечами и вздохнула.
— Что поделаешь, — сказала она, — если некоторые до сих пор не стали настоящими первоклассниками! Пусть они поедят, а мы подождём, А то перемены им не дождаться…
Ленка достала из портфеля большое жёлтое яблоко и положила на парту перед Мурашкиным.
Все засмеялись. В носу у Мурашкина защипало от обиды. «Не буду диктант писать!» — решил он и отложил авторучку.
— Запишите название диктанта: «НАША СЕМЬЯ». Не торопитесь, ребята, думайте над каждой буквой. Все слова будут знакомые…
Голос у Людмилы Васильевны был спокойный, и Мурашкин вспомнил почему-то, как долго мама выбирала для него в холодильнике самое большое, самое белое яблоко. Он покраснел и раскрыл тетрадь.
— «Мы живём в большом городе, — диктовала Людмила Васильевна. — Живём… в большом… городе…»
«И мы тоже!» — подумал Мурашкин и улыбнулся.
— «Наша семья дружная, — продолжала Людмила Васильевна. — Наша… семья…»
Мурашкин представил себе маму и папу. Как вечером все сидят за столом. И ему захотелось, чтобы папа сегодня не задержался.
— «Папа работает на заводе»… Не торопитесь, ребята, думайте… «Папа работает… на заводе…»
«Откуда учителя всё знают?» — подумал Мурашкин.
— Следующее предложение. «Мама работает в детском саду», — сказала Людмила Васильевна как ни в чём не бывало.
— Это же про нас! — воскликнул Мурашкин. И все посмотрели на него, а он покраснел.
— Не ври, Мураш! — крикнул Вихров. — Это моя мама нянечкой в садике работает! Понял? Людмила Васильевна, скажите!
— У меня тоже мама работала в детском саду. — Людмила Васильевна улыбнулась. — Запишите следующее предложение. «Я ученик первого класса…»
«Я ученик!» — подумал Мурашкин.
Он почему-то вспомнил первый школьный день. Как он фамилии своей стеснялся. Вспомнил, как только что не хотел писать этот удивительный диктант. И покраснел снова…
— И последнее предложение. Оно короткое. Послушайте и запишите. «Меня зовут Саша Петров». Пожалуйста…
Мурашкин поднял руку и спросил:
— А можно я напишу свою фамилию?
— Можно, — сказала Людмила Васильевна.
— А мне можно? — спросил Вихров тихо.
— Всем, всем можно, — кивнула Людмила Васильевна. — Вы все первоклассники, настоящие школьники!
Мурашкин дописал последнее, самое главное предложение. Перечитал конец диктанта: «Я ученик первого класса! Меня зовут Володя Мурашкин».
И в конце Мурашкин поставил большой восклицательный знак.
Такие уши…
На каждом уроке эта непонятная Романенкова отвечать просится, руку вверх тянет. «Спросите меня, Людмила Васильевна! Спросите, пожалуйста!..» Раз — и пятёрка! Два — снова пятёрка. И зачем ей столько пятёрок-то?..
Когда Ленка у доски отвечает, Мурашкин считает, сколько на ней бантов, и никогда сосчитать не может. В косичках — два. На макушке тоже два. Уже четыре, так? Это одних розовых. Да два ещё голубых на гольфах, под коленками. И на переднике сзади белый бантище, когда форма парадная. Сзади-то зачем?..
— Людмила Васильевна! А чего Мурашкин через трубочку бумагой стреляет?!
«У, ябеда!..»
А у самой уши светятся. Честное слово!
Перед математикой Ленка стояла у окна, и вышло солнце, и уши у неё стали вдруг розовые и прозрачные, как гладиолусы.
— Что смотришь, Мураш? Не ходи, не ходи вокруг, всё равно не дам математику списать. Вихрову дам, а тебе нет. Самостоятельно трудиться нужно! — Ленка сложила руки на груди и отвернулась.
Мурашкин хотел ответить Ленке про её светящиеся уши, какие они смешные. А задачу он и сам решил. Элементарная задачка.
Он снова посмотрел на ее маленькие розовые уши. И почему-то ничего не сказал. Не смешно ему стало почему-то. Наоборот приятно, что уши у Ленки такие аккуратные и чистые. Не у каждого человека такие уши…
На большой перемене Ленка пошла в столовую. Мурашкин побежал за ней. Почему побежал — непонятно. Есть совсем не хотелось. К тому же в портфеле у него лежал большой бутерброд с колбасой и сыром одновременно. Мама такие больше всего любит. Одного бутерброда на весь класс хватит, на две перемены, да ещё останется. Так что в столовой Мурашкину делать было нечего. Но он встал в длинную очередь через два пятиклассника после Ленки. Ленка попросила у тёти Дуси молока и котлету. Мурашкин потребовал котлету и молока.
Напротив Ленки уселся Вихров. Как будто его звали. Мурашкин сел за соседний столик.
У Вихрова на тарелке лежали четыре котлеты. Вихров подмигнул Ленке, взял котлету и засунул её в рот целиком. Ленка засмеялась.
Мурашкин снова встал в очередь. Когда он попросил ещё пять котлет, тётя Дуся удивилась:
— Ты что это, друг ситный? Дома не кормят? Вот я у мамки-то твоей спрошу, спрошу…
А Ленки в столовой уже не было. Мурашкин рассовал горячие котлеты по карманам и побежал искать Ленку.
В коридоре второго этажа девчонки из первого «А» и ещё Вихров со своим неразлучным другом Кузякиным — Кузей играли в «колечко».
Мурашкин подошёл к Ленке, засмеялся, выхватил из карманов сразу две котлеты и засунул их в рот.