ми возгласами вспыхнули то тут, то там в толпе и, подхваченные всеми, опять стали повторяться с громкой, неутомимой монотонностью.
Дверца вертолета распахнулась, и из его чрева вышел сначала краснолицый юноша, а за ним — в зеленых вельветовых шортах, белой блузке и жокейской шапочке — молодая женщина.
При виде женщины Дикарь отшатнулся и смертельно побледнел.
Женщина помедлила, а затем улыбнулась Дикарю — улыбнулась неопределенной, умоляющей, почти жалкой улыбкой. Прошло несколько секунд. Губы женщины зашевелились, она начала что-то говорить; но ее голос тонул в оглушительном рефрене, снова и снова повторяемом толпой:
— Да-ешь-хлыст! Да-ешь-хлыст!
Молодая женщина прижала руки к груди, в лице ее появилось какое-то странное выражение — смесь желания и боли. Ее голубые глаза округлились, сделались больше, засверкали ярче; и неожиданно по ее щекам заструились слезы. Она снова попыталась заговорить, но безуспешно. Тогда быстрым, страстным жестом она протянула к Дикарю руки и сделала шаг вперед.
— Да-ешь-хлыст! Да-ешь-хлыст!
И неожиданно толпа получила то, чего хотела.
— Блудница! — заревел Дикарь и бросился на женщину. — Грязная кобыла! Обиталище чертей!
И, как безумный, он стал полосовать ее хлыстом.
В ужасе она попыталась бежать, но споткнулась и упала среди вереска.
— Генри! Генри! — закричала она.
Но ее розовощекий спутник благоразумно спрятался за вертолетом, подальше от опасности.
Четкая до сих пор линия толпы дрогнула и рассыпалась; в радостном возбуждении люди сгрудились кольцом вокруг Дикаря и его жертвы; задние пытались расталкивать локтями передних, чтобы самим пробраться поближе к захватывающему зрелищу.
— Ад, тьма, гибельная бездна! — вопил Дикарь, опуская и опуская хлыст. — Муки, смрад и смерть!
Толпа плотно обступила его, хрюкая от удовольствия, как стадо свиней.
— О, плоть! — кричал Дикарь, скрежеща зубами; он уже оставил в покое свою беззащитную жертву и яростно бичевал собственную спину. — Смерть! Смерть!
И толпа, возбужденная зрелищем, завороженная ужасом боли, повинуясь обретенной сызмальства привычке подражать и действовать сообща — привычке, которая неискоренимо въелась в каждого за долгие годы программированного человеководческого воспитания, — толпа неожиданно начала подражать Дикарю: лощеные мужчины и женщины, прилетевшие поглядеть на диковинный спектакль — как человек занимается самобичеванием, — начали чем попало хлестать один другого, и каждый удар хлыста, вонзавшегося в кожу Дикаря, отзывался сотнями ударов, которыми осыпали друг друга его зрители.
— Смерть! Смерть! — в остервенении орал Дикарь.
Тут кто-то из толпы затянул песню "Орды оргий", и через несколько секунд все подхватили припев, и постепенно то одна, то другая группа стала кружиться в бешеной, трясущейся пляске. "Орды оргий!" Все завертелись в безумном хороводе, отбивая каблуками бешеный ритм песни; они орали, размахивали руками, тряслись, раскачивались и извивались, точно в падучей. Сотни — как Один! Сотни — как Один! "Орды оргий!"
...Когда последний вертолет взлетел в воздух, было уже за полночь. Одурманенный сомой, совершенно обессилевший, Дикарь спал в вереске. Он проснулся лишь тогда, когда солнце стояло уже высоко в небе. Он полежал с минуту, моргая и медленно приходя в сознание. Затем он вдруг вспомнил — вспомнил все.
— О Боже! Боже! — простонал он и закрыл лицо руками.
За полдень около маяка снова стали опускаться вертолеты. На этот раз они растянулись длинной черной тучей длиной в добрых десять километров. Описание вчерашней оргии искупления было во всех сегодняшних газетах.
— Дикарь! — закричали первые прибывшие, вылезая из вертолетов. — Мистер Дикарь!
Ответа не последовало.
Дверь здания маяка была открыта настежь. Кто-то толкнул ее и вошел в полумрак. Через дверной проем были видны в другой комнате нижние ступеньки лестницы, которая вела наверх. А под аркой проема болталась в воздухе пара ног.
— Мистер Дикарь!
Медленно, очень медленно, как две неторопливые стрелки компаса, ноги повернулись вправо — к северу, потом к северо-востоку, потом к востоку, потом к юго-востоку, потом к югу, потом к юго-западу; а потом, помедлив секунду, они начали неспешное кружение назад — к юго-западу, к югу, к юго-востоку, к востоку...
Перевел с английского Георгий Бен