В тиши почти что деревенской,
Свершая чувственный обряд,
Я был на кладбище Смоленском
Среди надгробий и оград.
Шел мелкий дождь. Была суббота.
Терзал мой мозг печальный стих.
Меня влекло куда-то что-то
Под зелень улиц нежилых.
В земную тишь миропорядка
И в неземную благодать
Под шум дождя мне было сладко
О тихой пристани мечтать.
На берегах реки Смоленки
В переплетении корней,
Поодаль, у бетонной стенки
Две утки плавали по ней.
Кладбище — не всегда смерть и горе, порой это — обретение душевного покоя для живых.
И конечно, ни на одно петербургское кладбище не приходит столько человек с трепетной надеждой в сердце. Ведь именно здесь находится часовня Ксении Петербуржской — святой, совершившей великий подвиг Любви, после смерти мужа всю свою жизнь посвятившей деятельной памяти о нем, выражавшейся в смиренном служении людям. Многие приходят к ней теперь с самыми сокровенными просьбами о помощи, и они счастливы оттого, что у них есть надежда.
Часть втораяСовременники
Глава 16Калужский переулок, 9 — Александр Кушнер
Александр Кушнер — поэт. Автор более 60 книг стихов (в том числе для детей) и ряда статей о классической и современной русской поэзии, собранных в пяти книгах.
Родился в 1936 году в Ленинграде.
Член СП СССР, Русского ПЕН-центра, главный редактор «Библиотеки поэта» (с 1992); с 1995 — «Новой библиотеки поэта». Лауреат Государственной премии РФ, премии «Северная Пальмира», журнала «НМ», Пушкинской премии фонда А. Тепфера, Пушкинской премии РФ (2001). Лауреат премии «Поэт». Также награжден премией имени Корнея Чуковского, премией Московской международной книжной выставки-ярмарки «Книга года» в номинации «Поэзия», Международной премией «Балтийская звезда» за развитие и укрепление гуманитарных связей в странах Балтии.
Творения не многих представителей отечественной словесности становятся общим национальным достоянием. Не раз оказывался свидетелем того, как люди, даже абсолютно чуждые поэзии и совершенно ею не интересующиеся, вдруг обнаруживали знание хотя бы нескольких строчек А. С. Кушнера. Что уж говорить о тех, кто живет и дышит Словом, кто преданно служит родному наречию. Для них Александр Кушнер — живой пример подлинного поэтического мастерства, сакральный символ духовного озарения.
При всей своей занятости Александр Семенович все-таки нашел время ответить на мой вопрос о своем счастливом адресе.
Александр Кушнер: Родиться в Петербурге — это уже счастье. Мое детство прошло на Большом проспекте Петроградской стороны, потом я жил в Автово на улице Строителей — мне было хорошо и там.
А с 1980 года уже около сорока лет живу в Калужском переулке в доме 9 — и самые счастливые минуты жизни связаны с ним. Разумеется, я люблю и Невский, и Неву, и Мойку, и Фонтанку, и Эрмитаж, и Михайловский замок, и Казанский собор — всего не перечислишь, и множество моих стихов посвящено им.
Как клен и рябина растут у порога,
Росли у порога Растрелли и Росси,
И мы отличали ампир от барокко,
Как вы в этом возрасте ели от сосен…
И все-таки Калужский переулок в нескольких шагах от Таврического сада, сквер под окнами, огромный ясень, заглядывающий в окно, старообрядческая церковь, в которую упирается переулок, сирень, жимолость, клены и черемуха мне нужнее всех красот. Нужнее потому, что я дорожу своей повседневной жизнью, своей любовью — женой Еленой Всеволодовной Невзглядовой, работой за письменным столом, друзьями, приходящими в гости по Таврической улице или через Таврический сад. В этом же доме живут наши друзья — известный физик Михаил Петров и его жена Майя. Дом с одной стороны пяти-, с другой — шестиэтажный, конструктивистский, с каменными балконами, широкими окнами, — так строили в начале тридцатых годов. Калужский переулок найти трудно, он мало кому известен и кажется небольшим отростком, веточкой, изогнувшейся от Кирочной до Тверской. Этакое замкнутое, хочется сказать, средневековое пространство, напоминающее старые города Европы. Но стоит ли так долго говорить о нем в прозе, если у меня есть стихи — и в них обо всем сказано куда более выпукло и ярко?
По Калужскому брел переулку. Весна, весна!
И стояла сирень, словно облако, рядом с домом.
В переулок въезжал «мерседес» — и голубизна
Неба в стеклах меня соблазняла огнем лиловым,
Черный, лаковый, вдруг передумал, притормозил,
Поджидая меня. На ходу распахнулась дверца.
Он еще и крылатый, крылатый, а я бескрыл.
Кто сидящие в нем? Почему-то забилось сердце.
Показалась нога в желтой брючине, голова
Лысоватая, усики: «Здравствуйте, вы живете
Здесь?» — «Живу». — «Что за тень в переулке у вас, листва
Тополиная! Вы и должны в этой позолоте
Жить, в сверкании этом, таким я и вижу вас».
— «Мы знакомы?» — «Нет, мы не знакомы, но я вас знаю».
И пока собирался я с мыслями, он из глаз
Скрылся… Что ж, присмотрюсь к своему золотому раю.
Глава 17Пушкинский дом — Евгений Водолазкин
Евгений Водолазкин — прозаик, публицист, сотрудник Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, доктор филологических наук, автор многочисленных работ в области древней и новой русской литературы.
Родился в 1964 году в Киеве.
Работая под руководством Д. С. Лихачева публиковался в «Трудах Отдела древнерусской литературы», журнале «Русская литература» и других изданиях, принимал участие в подготовке Энциклопедии «Слова о полку Игореве» и серии «Библиотека литературы Древней Руси». Лауреат премии «Большая книга», премии «Ясная Поляна», премии конвента «Портал», сербской премии «Милован Видакович», итальяно-русской премии имени Горького.
Есть те немногие, для кого Время течет иначе, чем для всех остальных. В любой суете и сутолоке они живут неспешно и свободно, притом успевают сделать гораздо больше, чем те, кто мчится вперед, расталкивая друг друга локтями. В то время как множество литераторов пытались что-то поделить между собой, пристав к тому или иному объединению, Евгений Водолазкин был далек от всех этих склок, обитая в заповедном мире, где во главу угла ставится не забота о каких-то материальных выгодах, а верность родному наречию.
Однако именно его ждала главная литературная премия страны «Большая книга», а вместе с ней и всенародная любовь. Он сделал почти невозможное — восстановил прерванную связь между отечественной словесностью и древнерусской литературой, служению которой отдал многие годы жизни.
Теперь его постоянно одолевают со всех сторон издатели, поклонники, журналисты (в том числе и я). Его трудно где-либо застать и ему трудно дозвониться, но это не мешает Евгению Германовичу жить так же неспешно и свободно, как прежде. Речь об особой неспешности — несуетности человека, за которым мало кто угонится, так много он делает.
В одном из интервью Водолазкин сказал, что «любой христианин стремится держать ворота в Вечность открытыми». Кажется, что любой, даже самый короткий, разговор с ним — беседа возле этих самых ворот.
Евгений Водолазкин: Для меня самым счастливым местом Петербурга является, видимо, Пушкинский Дом. Он во многом становится домом для всех, кто в него попадает. Как когда-то сказал Андрей Битов: «По большому счету, вся Россия — Пушкинский Дом». Но уж мы, те, кто там работает, безусловно, считаем его своим домом. Когда я пришел в Пушкинский Дом, мне было двадцать два года. Я там служу уже более тридцати лет. Это значительная часть жизни.
Собственно говоря, никакая вещь не остается неизменной. Она ведь существует в представлении разных людей, и в этом смысле она всякий раз разная. Здесь я рассуждаю как субъективный идеалист. Но вещи изменяются не только в восприятии разных людей. Любое значительное явление (и уж тем более Пушкинский Дом) даже одному и тому же человеку представляется в разном возрасте по-разному.
Пушкинский Дом — такой, каким он меня встретил впервые, — был, наверное, самым счастливым. Это была пора юности, пора знакомства с настоящей наукой, которое произошло у меня в Отделе древнерусской литературы, возглавлявшемся Дмитрием Сергеевичем Лихачевым.
Но было, может быть, еще более важное для меня обстоятельство, чем наука. Это — знакомство с моей будущей женой. Впервые я увидел ее в Пушкинском Доме, где она, так же как и я, была аспиранткой. Возникшая тогда симпатия перешла в любовь, потом в брак — все это составляющие счастья. Переходя одно в другое, они тем не менее не исчезают — и продолжают свое независимое существование. Возникшее тогда чувство счастья я испытываю и сейчас, потому что нашел в Пушкинском Доме не только свою научную судьбу, но и судьбу как таковую.
По утрам, случается, охватывает дурное настроение (с возрастом это бывает все чаще), но, когда я подхожу к Пушкинскому Дому и вижу колонны, которые помнят меня и мою Таню молодыми, настроение сразу улучшается. Мне кажется, что сейчас я войду в машину времени — и она унесет меня на тридцать лет назад, в пору, когда я ощущал счастье наиболее остро. На тридцать лет. Больше не нужно.
Глава 18Невский, 66 — Валерий Попов
Валерий Попов — прозаик, сценарист, председатель Союза писателей Санкт-Петербурга.
Родился в 1939 году в Казани.
Лауреат премий имени С. Довлатова, фонда «Знамя», «Золотой Остап», журнала «Знамя», журнала «Новый мир», журнала «Октябрь», имени И. П. Белкина, «Царскосельской премии», «Новой Пушкинской премии», премии правительства РФ в области культуры, правительства Санкт-Петербурга, премии имени Гоголя. Награжден орденом Дружбы, Знаком отличия за заслуги перед Санкт-Петербургом, медалью Пушкина. Председатель редакционного совета литературно-публицистического журнала «Аврора».