Татьяна Алферова: Счастливый адрес? Матисов остров, улица Перевозная, дом 8. Жила там до тринадцати лет и до сих пор возвращаюсь в Коломну в своих рассказах и повестях — мистическое место. В том отрезке времени уместилось много событий: первые стихи и повесть, первая влюбленность, друзья, первый ужас: из-за наводнения наш второй класс срочно распустили по домам, надо идти одной по мосту через вздувшуюся Пряжку.
Все было первое, потому кажется, была счастлива большую часть времени.
Набережная Макарова, дом 10, клуб «Книги и кофе», основанный Александром Николаевичем Житинским. Работала там, пока был жив Александр Николаевич. Презентации книг: моих и друзей, посиделки с «Пенсил-клубом», белые ночи с поэтическим марафоном и какие-то сумасшедшие отчеты-бумажки, составляемые там же по ночам, потому что «надо очень срочно»; редкое ощущение, что делаешь что-то интересное и важное не только тебе — тоже была счастлива довольно часто и продолжительно.
«Пиковое» же счастье связано исключительно с личным, в том числе личным адресом, пусть останется вне текста.
Глава 31Лиговский проспект, 75–77 — Александр Медведев
Александр Медведев — художник, публицист, прозаик. Член Санкт-Петербургского Союза художников и Союза писателей России.
Родился в 1957 году в Ленинграде.
Занимается выставочной деятельностью и исследованием современного искусства, участник многих персональных и групповых выставок, сотрудничал с Тимуром Новиковым и Новой Академией Изящных Искусств в качестве заведующего издательским отделом НАИН и организатора выставок.
В одном из интервью Александр Медведев сказал: «Я занимаюсь графикой, литографией, офортом, линогравюрой, китайской тушью, акварелью, анимацией, плакатом, преподаю в детском дизайн-центре, в университете».
Речь идет не о хобби, а о профессиональной работе. При этом Александр Васильевич мог бы упомянуть еще и свою писательскую, редакторскую, публицистическую деятельность. В критических очерках он пишет о современниках, ища в их произведениях метафизические бездны, и порой благодаря дару Художника бытовые детали чужого творчества становятся глубинным бытием, формой существования искусства. Оправдание Времени он ищет не в прошлом, а в настоящем, своими исследованиями возвышая героев собственных литературно-критических очерков. Редкий талант — не принижать, а возвышать современников.
Александр Медведев: В городе много адресов, с которыми у меня связаны добрые воспоминания. Но есть место, где сходятся все линии, начиная от «линии жизни» и продолжая линиями Васильевского острова. Это мастерская на Литовском проспекте, 75–77. Здание в пяти минутах ходьбы от Московского вокзала, столько же — до метро «Владимирская» и «Литовский проспект».
Отсюда я пешком или на автобусе отправляюсь в Дом писателя и на Театральную площадь, иду бродить по Фонтанке или Обводному, отправляюсь на Невский или углубляюсь в дорогие моей молодости Пески — «пересчитать» десяток Советских улиц. Не важно, на самом деле я путешествую по этим и другим местам Петербурга или мысленно посещаю их, здесь я особенно близко ощущаю город.
Окна мансарды выходят во двор. Сразу за окнами крыши соседних домов. Когда от Свечного переулка в сторону Московского вокзала убрали трамвайные рельсы, в мастерской стало совсем тихо, день ли, ночь — ты постоянно наедине с собой, ничто не мешает предаваться воспоминаниям — своим или читая чужие.
В мастерской я пишу, рисую, иногда приходят люди, кто-то из друзей или кто-нибудь в первый раз. И тогда беседы, рассматривание работ и, конечно, постоянный собеседник — Город.
Мастерская — это точка схода моего времени и пространства, моих друзей — современников, тех, кого уж нет, и тех, вечных спутников — литературных героев.
Глава 32Малая Морская, 16 — Андрей Демьяненко
Андрей Демьяненко — поэт, прозаик, драматург.
Родился в 1974 году в Ленинграде. Лауреат Всероссийской литературной премии «Молодой Петербург», Международного фестиваля имени К. Пруткова. Член Мастерской драматургов при Санкт-Петербургском отделении Союза театральных деятелей России.
Однажды Андрей разместил в социальной сети свою фотографию, где он радостно улыбался. Тут же получил реплику: «такое фото настраивает на позитив».
«Вот ведь забавное положение вещей, — удивился он. — Будто бы на позитив надо настраиваться. Позитив — это нормальное положение вещей. Негатив — это инверсия. А позитив — это норма. Это обычная картинка. Фото. Я и ответил в таком духе. На что услышал: „Мы живем в ненормальном мире, поэтому и настройка на позитив необходима“. С каких пор мы живем в ненормальном мире?! Я огляделся кругом. Передо мной в окне — яблоня с темным стволом. Зеленые листья. И даже в этот безъяблочный год красный небольшой плод светится в луче солнца. Лучи заливают фасад желтого дома. На него трудно смотреть широко распахнутыми глазами. Хочется зажмуриться и чихнуть.
Сосна из узкого бежевого платья выставила загорелые ручки веток во все стороны и несет небольшую зеленую шапочку через небо. Дятел уселся на сосну. Вы видите эту картинку? У вас такая же картинка? Я вижу так. Это обычное фото. Да. Я вижу так».
Андрей Демьяненко: Петербург — это место счастья. Я не помню города, в котором бы был более счастлив. Конечно, большую часть жизни я прожил в Петербурге, но и выезжал много. Ненадолго, но много. Всегда с удовольствием возвращался домой. В Ленинград и в Петербург. Сложно найти дом, ничего не значимый для меня. Дом равен городу. Мест любимых, значительных, много. Но счастье… Это особое состояние. Не всегда понимаешь, насколько ты счастлив, пока не разбудишь себя вопросом: «А счастлив ли ты?». Часто понимаешь чувства свои много позже. Это как реставрация фрески. Счищаешь налет грязи и пыли, и вот картина снова блистает, часто красками более свежими и яркими, чем это было раньше.
Сейчас я понимаю, что мест таких много, что можно создать карту. Как у человека счастливого, у меня таких географических привязок много.
Совершенно несправедливо считают счастье чем-то однообразным. Истинный петербуржец отличает тысячи оттенков серого неба, и в небе чистом палитра богатая. Состояние счастья разнообразнее, богаче, насыщеннее для меня, чем горе.
Одно из главных мест моей жизни — Малая Морская, 16. В подворотню, и направо, вниз, в подвал. Сейчас я, наверное, смогу вспомнить даже трещины на стенах в этом помещении. Но лучше всего помнишь людей. Это было огромное количество хороших, добрых людей. Людей ярких, веселых.
Ведь это был театр. Когда ты с театром знакомишься — это праздник. Спектакль — это особое действо. Особое таинство. Но когда ты становишься частью таинства, появляется нечто новое внутри. Представление закулисья ничуть не хуже путешествия по Зазеркалью. Это не стало для меня обыденностью. Магия осталась магией.
Спектаклей грустных не было. Ведь это был «Приют комедианта». Если бы это было убежище пессимиста, наверное, я был бы другим человеком. Юмор, смех, много поэзии. Была грусть, но невесомая и легко исчезающая. Несмотря на то что в подвале почти отсутствовал свет — через толстенные мутные стеклянные блоки дневному свету проникать сложно — этот подвал кажется одним из ярчайших пятен моей жизни.
Я работал монтировщиком, и часто спектакли игрались в «черном кабинете». Это значит, что стены занавешивались черным бархатом, на пол прибивался черный половик. Потолок, как вы понимаете, и так был черным. На контрасте любое белое пятно, подсвеченное прожектором, казалось, ослепительным.
Сцены из спектаклей, разговоры с друзьями, знакомства, музыка, вбитые и выдернутые гвозди, тексты, написанные здесь, «выставление света», — ряд можно продолжать, за каждым словом — образ.
Я помню известие о первой публикации. Радость переполняла меня, я прыгал и смеялся, не боясь зацепить низкий потолок. Возможно, я даже ударился головой. Но фейерверк искр из глаз сделал этот праздник еще значимее.
Можно вспомнить признание в любви женщины. Это было на Дворцовой. Она стояла на цыпочках и заглядывала мне в глаза. В этом вечере было не много света. Но он был очень ярким. Я молчал. Она сказала только три слова и тоже молчала. Зачем я молчал тогда?
Небольшой дворик на Кондратьевском проспекте за зданием школы — корпусом физико-механического техникума. Весенний день. Цветет сирень. Мои одногруппники режутся в секу. Я не помню разговоров. Я помню, Андрюха показывает удары невидимому сопернику. Он взбегает по стволу тополя, переворачивается через голову и встает на ноги. Это нереально. Какой-то фильм. Я верчу в пальцах веточку сирени и смотрю на тебя. Ты необыкновенна…
Угол Луначарского и Гражданского. Первое приобретенное жилье в новом доме. Красная церковь в окнах. Как праздничный флаг.
Парнас. Промышленная зона за проспектом Просвещения. Недалеко от Домостроительной улицы асфальтовое производство. Там столько счастья! Как дыма из трубы завода, когда начинаешь или заканчиваешь делать асфальт. Когда ты несколько дней провозился над устройством, собирая и подключая его, и вот нажимаешь кнопку пуска. Ты чувствуешь легкую вибрацию механической жизни. Это и твоя вибрация.
Я не помню плохого. Приятнее помнить хорошее.
На Парнасе быстрее всего в городе зацветает по весне мать-и-мачеха. Там много цветения, там много счастья.
Но все-таки — Малая Морская. Не так давно — улица Гоголя. Еще люди оговариваются по привычке, не освоившись. Малая Морская, 16.
Через подворотню направо. Там были два небольших навесика. Несколько ступенек под навесики, вниз. В подвал.
Что там сейчас? Я не знаю.
Я знаю, что здесь было.
Тогда театр поселился в моей жизни навсегда.
Сейчас я разбрасываю этот театр вокруг себя, как серпантин, как конфетти.
И театр не кончается. Он приумножается. Как и ощущение счастья.