и повесила их в шкаф. Она часто говорила друзьям: „Эти вещи дождутся своего хозяина, Джордж выйдет на свободу!“»[592]
Он знал, что в отличие от Лонсдейла, его, гражданина Британии, никогда не вышлют в СССР в рамках обмена шпионами. Блейку придется выбираться «собственными силами»[593]. Все его занятия в Скрабс, даже йога, были частью стратегии: раз он, человек средних лет, задумал побег, ему необходимо быть в форме. Он приучил себя к куда более суровой дисциплине, чем сама тюрьма[594]. И без конца искал рядом потенциальных сообщников. Несомненно, Рэндл и Поттл Блейку искренне нравились. Но, оглядываясь назад, мы понимаем, что он их обрабатывал: он вычислил в них надежных людей с твердыми моральными принципами, готовых рискнуть собой ради его освобождения. Важно и то, что у них имелись связи с обеспеченными активистами, которые могли профинансировать его побег. А поскольку он мало общался с Рэндлом и Поттлом во время их заключения, после его побега власти бы их не заподозрили[595].
Роль образцового заключенного тоже отчасти вписывалась в стратегию: так он постепенно усыплял бдительность властей. Когда газета The People сообщила о неудавшемся сговоре по вызволению его из тюрьмы, Блейк настаивал, чтобы Хоум-офис потребовал опровержения[596] (источником этой истории был душевнобольной выпускник Итона и бывший заключенный Сашеверел Де Хоктон. Он рассказал начальнику Скрабс, будто во дворе тюрьмы приземлится вертолет с надписью «Полиция» и умыкнет Блейка в Восточную Германию[597]).
Внешняя покорность Блейка в тюрьме возымела некоторый эффект. Спустя полгода после того, как он попал в Скрабс, руководство вычеркнуло его из «списка склонных к побегу» заключенных, которые, как предполагалось, реально способны воплотить свой замысел. Спустя почти четыре года заключения ему разрешили видеться с посетителем. Роджер Фальк посещал Блейка пятьдесят раз с апреля 1965 года вплоть до его побега и десятки лет спустя вспоминал: «Года два мы с ним вели замечательные беседы. При каждом визите я приносил ему небольшую упаковку горького шоколада Bournville, и этот скромный, пусть и нелегальный, дар (Блейк ведь не курил) давал пищу для пространных и интересных — по крайней мере для меня — бесед»[598].
Лорд Маунтбаттен, который в 1966 году напишет рапорт о вызванной Блейком волне побегов из тюрем, отмечал, что руководство пришло к выводу, будто «он смирился с тюремной жизнью и ничто не свидетельствует о его намерении бежать». В конце концов, по словам Маунтбаттена, «он изначально производил впечатление заключенного, с которым можно договориться»[599].
Тем не менее наивность руководства тюрьмы имела разумные пределы. Начальство все равно не спускало с Блейка глаз. Опасения, что он может сбежать, сохранялись, а масла в огонь подливали бывшие заключенные Скрабс, «умело продавая порой журналистам с Флит-стрит вполне правдоподобные „планы спасения“», пишет Найджел Уэст[600]. Даже после того, как Блейка вычеркнули из списка склонных к побегу, отмечает Маунтбаттен, «заведующий [тюрьмой] сказал, что нельзя допускать формирования атмосферы доверия вокруг него». Встречи с Джиллиан и матерью Блейка (а кроме сотрудников разведки его больше никто не навещал) проходили в отдельном кабинете, который прослушивался сотрудником тюрьмы. Разговаривать они должны были по-английски, несмотря на то что Блейк всегда общался с матерью на голландском[601]. В 1964 году министр внутренних дел лорд Брук отметил, что побег Блейка «был бы катастрофой, сопоставимой с бегством еще одного осужденного за ограбление поезда»[602]. Но злосчастный руководитель МИ-5 сэр Роджер Холлис убедил правительство, что такого риска нет, ведь за Блейком неусыпно наблюдают.
А тот тем временем тихо вынашивал свой замысел. Однажды, спустя некоторое время после того, как Поттл предложил ему помощь при побеге, Блейк передал ему в туалете записку. Она была спрятана под оберткой половинки плитки шоколада, которую Поттл съел — и корил себя, думая, вдруг надо было вернуть ее Блейку. В записке говорилось:
Если ты считаешь, что сможешь помочь мне, когда выйдешь на свободу, обратись в русское посольство, представься и скажи: «Луиза передавала вам привет».
С 10 до 11 утра мы делаем зарядку во дворе у зала Д. Если как можно ближе к 10:30 через стену перебросить веревочную лестницу в том месте, которое я пометил крестиком [схема прилагалась], я буду наготове.
Если бы советская сторона одобрила план, в разделе личных объявлений газеты Sunday Times появилось бы сообщение «ЛУИЗА, С НЕТЕРПЕНИЕМ ТЕБЯ ЖДУ», и побег планировался бы на ближайшее воскресенье. Но Поттл помогать отказался: «Я не хотел иметь дело ни с какими спецслужбами, и уж тем более с КГБ»[603]. Блейк рассказал ему потом: «Я в любом случае сомневаюсь, что посольство вызвалось бы помочь»[604]. Поиски сообщников продолжались. В 1964 году один недавно освободившийся из Скрабс заключенный, с которым Блейк сблизился благодаря родному для обоих голландскому языку, сообщил полиции, что Блейк попросил его выступить в роли связного «на свободе». Этот человек дал Блейку два номера телефона и адрес, но тот, похоже, так и не пытался выйти с ним на связь[605].
Блейк еще не знал, в какую страну бежать, но, что бы он ни решил, он надеялся воссоединиться там с женой и детьми. Однако Джиллиан при очередном визите в тюрьму сообщила ему грандиозную новость. Блейк рассказал мне:
Она встретила кого-то, хм, кто ее полюбил и хотел взять в жены. Это было как снег на голову, а я-то уже подготовил план побега… Но, разумеется, с ней я этого обсудить не мог, и когда она сказала, что хочет развода, я ответил: «Ну, ничего не имею против, ты же и так практически вдова, а раз ты собралась замуж, хорошо, так и поступай. Я сделаю все, чтобы ускорить это, насколько возможно»[606].
По словам ирландского журналиста Кевина О’Коннора, который взял у Блейка в Москве несколько интервью, новый избранник Джиллиан тоже служил в СИС[607].
Глава 14. Настоящий Хичкок
До сих пор ходят слухи, будто из Уормвуд-Скрабс Блейка вызволил КГБ. Бывший офицер КГБ Виктор Черкашин полвека спустя будет заявлять, что в 1963 году ему предстояло выполнить в Великобритании ряд заданий, в том числе «разработать план спасения Джорджа Блейка из тюрьмы. В Британии я должен был связаться с местными, которые передали бы ему всю информацию… Зная, какими разведданными нас снабжал Блейк, я понимал, как серьезно руководство КГБ относится к его положению».
Для прикрытия Черкашину предстояло выступать в роли представителя «Совэкспортфильма» (да-да, компании, продававшей советские фильмы за границу). Но потом концепция КГБ изменилась: было решено, что «Совэкспортфильму» неплохо бы подзаработать твердой валюты, продавая фильмы по-настоящему, и в Великобританию Черкашин так и не выехал. И все же, по его словам, «в итоге побег [Блейка] осуществился благодаря плану КГБ, но я не знаю, сколько в нем было моих идей, если их вообще использовали»[608].
Вероятнее все же, Блейк выбрался из тюрьмы без помощи своих работодателей. После освобождения Рэндла и Поттла он знал, что на воле есть люди, готовые ему помочь, как только он выберется. Теперь ему требовался лишь сообщник, который вызволил бы его из Скрабс. Штази он рассказывал: «Мне нужен был человек, во-первых, готовый пойти на нечто подобное, во-вторых, имеющий такую возможность, неглупый и, в-третьих, уже досиживающий свой срок. Мне подвернулся один молодой ирландец. И инициативы у него было через край»[609].
Шон Берк, сообразительный, говорливый, эксцентричный выпивоха из Лимерика, был едва ли не «карикатурным ирландцем»[610]. Он родился в 1934 году в бедной семье, воспитывавшей семерых сыновей, большую часть отрочества провел в исправительной колонии — тогда в Ирландии граждан легко могли упечь за решетку. Свой первый приговор Берк получил в двенадцать лет за кражу бананов с грузовика[611]. Потом работал портным, печатником, актером и писателем[612]. В Скрабс он попал, отправив самодельную бомбу полицейскому, который обвинил его в растлении мальчика (бомба взорвалась, но полицейский остался жив[613]).
Самое главное, как Блейк рассказал Штази, Берк «никак не был связан с людьми, которые, как я надеялся, мне помогут»[614]. Тут он допустил небольшую неточность: на самом деле ирландец был знаком с пацифистами — они виделись на том самом литературном кружке, где он познакомился с Блейком, но почти с ними не общался[615].
Незадолго до освобождения Берка Блейк попросил его помочь с побегом. Берк согласился — очевидно, потому, что Блейк был ему симпатичен, он любил авантюры и недолюбливал власть. Впоследствии он рассказывал: «Он не мог не нравиться. Практически все в тюрьме, и заключенные, и руководство, были очарованы Блейком, его хорошими манерами, человеколюбием и заботой о благополучии ближних»