7]. Статья пестрела фактическими ошибками. Но после публикации Le Point — появившейся в разгар холодной войны, когда террористы убивали людей по всей Западной Европе, — Куриэля стали считать настоящим исчадьем ада.
Le Point не ограничился этим и в 1977 году выпустил пространную (и тоже содержащую массу ошибок) статью о Блейке. В журнале утверждалось, что «после месяца изысканий» редакция пришла к «ошеломляющему, сенсационному открытию: почти во всех разведслужбах досье Блейка и Куриэля теперь стоят рядом».
Le Point с трепетом обнародовал их родственную связь (это открытие уже было сделано в Британии несколькими годами ранее). В журнале утверждалось, что Куриэль в 1930-е годы в Каире вовлек своего двоюродного брата-подростка в местные коммунистические круги. Блейк, говорилось в Le Point, мечтал подражать Куриэлю, «действовать в подполье, стать незримым героем, deus ex machina и мучеником истории»[878]. В статье подразумевалось, что родственная связь с Блейком придает вес ранее выдвинутым обвинениям о сотрудничестве Куриэля с КГБ.
Блейк в Москве ознакомился с обеими публикациями Le Point, «особенно», как он с усмешкой вспомнил, «со статьей, где говорилось, что это он меня завербовал». Он добавлял: «Что же до остального, я ничего об этом не знал, но сомневался, что он агент КГБ». В Москве он часто думал о своем кузене из Парижа: «Мне казалось, его бы порадовало, что в моей жизни произошел такой поворот. Но я не знал. Разумеется, связаться с ним я не мог. Наверняка это было бы нетрудно, но я считал, что в моем положении это было бы неосмотрительно»[879]. Куриэль, по-видимому, тоже ни разу не пытался выйти на связь с Блейком, когда тот жил в Москве.
В октябре 1977 года, после того как немецкий журнал Der Spiegel перепечатал обвинения, выдвинутые в Le Point, в квартире Куриэля на рю Роллен на Левом берегу Парижа появились два полицейских с ордером о выселении его за город как человека, не имеющего гражданства[880]. 4 мая 1978 года Куриэль вместе со своей женой Розетт пообедал бутербродами с ветчиной и выпил кофе. В два часа дня он вошел в лифт своего многоквартирного дома, отправляясь на занятие йогой. Он доехал до первого этажа, где двое неизвестных застрелили его прямо в лифте. Куриэлю было шестьдесят три года.
Стамбули, который сразу прыгнул в машину и понесся к дому Куриэля, едва услышал эту новость, вспоминал, как его друг однажды предсказывал, что умрет насильственной смертью. «Вот как мне бы хотелось закончить свои дни, — добавлял Куриэль. — Это самая лучшая смерть — смерть солдата»[881]. Как и Блейк, он, вероятно, представлял, будто дело его жизни — это война на невидимом фронте.
Спустя час после убийства в агентство France-Presse поступил анонимный звонок. Звонивший продиктовал следующее сообщение: «Агент КГБ Анри Куриэль, активист арабского движения, предатель приютившей его Франции, окончательно прекратил свою деятельность». Подписал сообщение некто Дельта[882]. Фраза «агент КГБ» подтверждала подозрения многих друзей Куриэля, что обвинения Le Point обернулись для него смертным приговором[883].
В тюрьме Кейптауна, по словам Брейтенбаха, один высокопоставленный полицейский говорил ему: «Куриэля мы взяли, ты следующий». Брейтенбах пишет: «Я тогда вспомнил и помню до сих пор их всепоглощающую одержимость и ненависть к нему. Словно уничтожение одного человека избавляло их от всех, кто, как они полагали, входил в сеть опасных заговорщиков»[884]. Бездомный еврей из Египта стал идеальным объектом для ненависти правых политических сил мира.
Спустя двадцать шесть дней после «ликвидации» Куриэля журнал Der Spiegel публично извинился «за выдвинутые против него обвинения, которые, как позже выяснилось, не имели под собой оснований»[885]. Французская правительственная комиссия расследовала заявления, будто Куриэль поддерживал террористов, и выяснила, что «эти крайне серьезные обвинения не сопровождались никакими доказательствами, ни даже намеками на них»[886]. По настоянию сына Куриэля, Греша, Блейк узнал в КГБ, сотрудничал ли Куриэль с этой службой. КГБ сотрудничество отрицал[887]. Но, с другой стороны, что же им еще говорить? ЦРУ в «совершенно секретном» рапорте о «поддержке Советским Союзом международного терроризма и революционного насилия» в 1981 году усомнилось в связях «аппарата Куриэля» с СССР. И, похоже, самым весомым их доказательством был некий «источник со связями», которому в 1964 году «один из членов аппарата рассказал, будто организация получала обширное финансирование из Москвы»[888].
Виновных в убийстве Куриэля так и не осудили. Однако в 2015 году был опубликован Le roman vrai d’un fasciste francais («Подлинный роман французского фашиста»). Его автор Рене Ресинити-де-Саи умер за три года до этого. В книге он рассказывает, что был в числе коммандос, убивших Куриэля. По его словам, они действовали по указанию Пьера Дебизе, руководителя «Службы гражданского действия», крайне правой террористической группировки 1970-х годов. В книге утверждается, что орудие убийства преступники раздобыли в парижской префектуре полиции, после чего вернули его на место. Даже звонок в информационное агентство был сделан из префектуры, писал Ресинити-де-Сайи.
Греш подозревает, что к убийству каким-то образом причастен Южноафриканский режим[889]. После публикации книги Ресинити-де-Сайи семья Куриэля призвала возобновить расследование убийства. Однако виновные остались безнаказанными.
Глава 17. Цинизм и рождественский пудинг
В общей сложности за время, проведенное в Уормвуд-Скрабс и в Москве, Блейк не видел своих троих сыновей около двадцати лет. Когда его посадили в 1961 году, Энтони и Джеймс были маленькими, а Патрик еще даже не появился на свет. Как рассказывал мне Блейк, Джиллиан и мальчики вскоре оправились от травмы, связанной с его арестом. Она вышла замуж за человека, ради которого развелась с Блейком, «и это был очень счастливый брак. Ее муж — весьма и весьма приятный человек, который стал замечательным отцом для моих детей… Он болел раком и пару лет назад умер, но у них была очень дружная семья»[890].
Сам же Блейк переживал из-за разлуки с сыновьями. О том, что Блейк — их биологический отец, им рассказали лишь в отрочестве[891]. Позже, где-то в начале 1980-х, их средний сын Джеймс, которому тогда было уже двадцать четыре года, захотел с ним встретиться[892]. Блейк вспоминал:
Джеймс служил в английской армии кавалеристом лейб-гвардии. К тому времени он уже демобилизовался и был первым из сыновей, кто приехал с моей матерью в [Восточную] Германию. Я впервые встретился с ним, мы поговорили и очень подружились. Так что это было довольно важное событие[893].
Об этой встрече Джеймс рассказывал: «Я поехал туда, твердо решив, что он никогда не станет мне отцом, а уехал с уверенностью, что он мой отец, я проникся к нему. Поговорив с ним, я понял, что им двигало»[894]. Позже по настоянию Джеймса своего отца в Москве навестили Энтони и Патрик[895]. Блейк и его русский сын Миша встретили их на Белорусском вокзале. Блейк рассказывал Олинку:
Они просидели здесь весь вечер и… [Блейк делает паузу и, судя по звуку, плачет. Потом что-то пьет и продолжает разговор.] Мы сидели здесь до глубокой ночи [кашляет], и они, я рассказал им все, все объяснил [слышно, как он всхлипывает]. Но они все прекрасно понимают, и пусть и не были со мной согласны, мы пришли к взаимопониманию, и об этом свидетельствует то, что они [говорит громко и четко, очевидно, чтобы заглушить всхлипывания] каждый год готовы приезжать и навещать меня[896].
Блейк всегда был благодарен Джиллиан за то, что она «ни разу не сказала детям ни одного дурного слова» о нем[897].
С сыновьями он сошелся в одном — в христианстве[898]. Не так уж важно, что он свою веру изжил, а они — нет. Его младший сын-англичанин преподобный Патрик Батлер (он носил фамилию отчима) даже воплотил былое призвание Блейка, став священником в Гемпшире[899]. Стоит отметить, что двое сыновей Блейка избрали как нельзя более традиционные роли в британском истеблишменте, пытаясь загладить вину отца. Блейк, похоже, гордился их решением: на письменном столе у него стояла фотография Джеймса в военной форме[900].
Беседуя со мной, Блейк изумлялся: «Теперь они регулярно приезжают сюда! У меня девять внуков, и, кроме тех, что здесь, все остальные живут в Англии… Согласитесь, это просто удивительно… что с моими сыновьями в Англии все так удачно сложилось»[901]. Миша со своим сыном даже побывали на свадьбе Джеймса в Лимерике