— Но платье, которое вы заказали…
— Принцесса Тигверд уверила меня, что оно подойдет. Что серебряный атлас и изумруды хорошо оттенят ваши волосы и глаза, — достаточно равнодушно продолжал милорд. — Скоро придет парикмахер, который вам сделает парадную прическу и портниха, которая позаботится, чтобы платье на вас село, и кто-то там еще, чтоб все было так, как нужно и должно.
— Но я не…
— Рене, да поймите вы, наконец! Это императорский двор — и там свои правила. Одеться не так, как все… Это значит…
— Противопоставить себя всем остальным! А вы думаете, есть необходимость как-то вписываться в то общество? — насмешливо спросила я.
— А вам не кажется что ваше поведение сейчас — тот же гонор?
— Что вы имеете в виду?
— Когда вы придете в таком платье, вы доставите удовольствие тем, кто к вам относится с огромной симпатией.
Я нахмурилась.
— Это и принцесса Тигверд. И миледи Бартон. И целитель Ирвин…Я, в конце концов. Мне будет приятно. Очень. И потом…
— Что…потом? — тихо, уже понимая, что он прав, спросила я.
— Потом есть император. Вам не кажется что в том, как вы будете выглядеть, есть проявление уважения к правителю лично?
— Хорошо. Я на все согласна.
— Не расстраивайтесь так, — мягко сказал ректор. — Я просто хотел вас порадовать.
— Сколько стоит это платье?
— Банку клубничного варенья. И, пожалуй, мармелада, — попытался пошутить он.
— Если я отдам вам весь кошелек с деньгами, которыми меня премировал император, этого хватит, чтобы оплатить такое платье?
— Пожалуй, суммы хватит на пару таких платьев, — серьезно отвечает он мне.
— Я передам вам деньги.
— Рене, зачем вы так?
— А как? Как надо? — рассердилась я.
— К платью прилагается обруч с изумрудами, — спокойно и отстраненно заговорил ректор. — Это семейная ценность моего рода. Вы чрезвычайно меня обяжете, если наденете его ко двору. Потом я просто заберу его и положу в сейф.
— Милорд Швангау…
— Хорошего вам дня.
Он поклонился — и вышел. А я, чувствуя себя глупо, осталась ждать парикмахера, портниху, и кого-то там еще.
Ныла спина. Ужасно хотелось почесать там, где почесаться в данной ситуации было совершенно невозможно! Чуфи прятала от парикмахера всякие нужные ему предметы, а потом возвращала на место. Наблюдать за его лицом без улыбки было просто нельзя! Кроме меня плутовку никто не замечал. Лисы очень быстрые, юркие и ловкие зверьки. Спасибо, Чуфи! Только благодаря тебе я еще держусь и не плачу.
Вот, оказывается, почему аристократы такие неприятные люди. Столько собираться, причесываться, краситься… Это же невозможно! И столько времени отнимает — уму непостижимо.
А может, у меня просто было плохое настроение. Из-за представления ко двору я нервничала. Неприятный разговор с милордом вспоминался снова и снова, болью разрываясь в стянутой тысячами шпилек голове.
Я не понимала его. И не понимала себя.
Генри… Когда должна быть наша свадьба? Сегодня? Да, сегодня. Как же я… Забыла. Совсем забыла! Но…как? Я …Неужели я такая ветреная? Не умею любить? Я ведь должна страдать. Хотя нет. Почему? Ведь он предал. Предал меня! Предал, вот я его и возненавидела. В ту же секунду. Так бывает.
На самом деле все было не так. Дело было не в предательстве. Дело было ректоре нашего университета. И глупо врать самой себе, придумывая обходные пути! Я влюбилась в милорда Швангау. Признай это уже, Рене…
Ну вот. Призналась. И что? Легче стало? Нет. Я — его подчиненная. Мне двадцать восемь, я дочь солдата и брошенная невеста. Целитель. Дружу с болотными гадюками и рыжей лисой.
Даже если в его синих глазах что-то там сверкает, даже если я читаю в его взгляде нежность и — будем уж откровенны — желание, это еще ни о чем не говорит.
Стать его любовницей? На большее я никогда не смогу рассчитывать.
Двадцать восемь лет. Брошенная невеста. Старая дева…
— Миледи, все готово!
Поднимаю глаза к зеркалу — и смотрю на себя.
Вот это да…Я словно облита расплавленным серебром. Изумруды. Рыжие волосы. Дорого. Элегантно. Красиво.
Надо будет поблагодарить принцессу Тигверд! Вспомнила наш с милордом разговор, и…
Стало стыдно. Обрадовало только одно — столько эмоций внутри, а моя кожа — безупречна! Нет, я все-таки хороший целитель.
Поднимаюсь, распрямляю плечи. Улыбаюсь. Ладно. Один раз — можно. Почувствовать себя красавицей. Сногсшибательной аристократкой. Холодной и надменной. Я подняла подбородок, прищурилась. И не выдержала — расхохоталась! Ну вылитая Чуфи, когда она на меня за что-то обижается!
— Миледи, — услышала я голос парикмахера, — что-то не так?
Повернулась. О! Еще одна Чуфи! Подбородок поднял, глаза сощурил…
— Что вы! Все прекрасно, не обращайте внимания, это я от счастья и восторга. И знаете…Хочу сказать вам всем! Спасибо. Спасибо большое! Сама бы я ни за что так не справилась!
И я обняла всех, кто мне помогал. Парикмахер так тот и вовсе прослезился. Я почувствовала, как было приятно этим людям. Как, наверное, редко они слышат теплые слова в свой адрес. Может быть, настоящие сногсшибательные аристократки не ведут себя так, как я сейчас, но мне все равно!
И вообще…Будь что будет!
Я спускаюсь вниз, в гостиную. Девушки, помогавшие мне собраться, кланяются милорду Швангау и уходят. Мы остаемся вдвоем.
— Вы прекрасны, — хрипло говорит мужчина.
Я протягиваю ему руку.
Он склоняется над ней.
— Пожалуйста, не сердитесь на меня.
Я вдыхаю его какой-то особенный, свежий запах. Запах ветра. Запах свободы. Закрываю глаза — и стараюсь не двигаться. Наконец он нежно касается моих губ, привлекая к себе.
— Рене… — его пальцы пробегают по моей шее, обнаженным ключицам.
— Огненная колдунья… — обжигает его шепот.
Я тянусь к нему навстречу…
Стук во входную дверь.
Вздрагиваю.
— Тише, — прижимает к себе.
Мгновение мы смотрим друг другу в глаза, и милорд идет открывать дверь.
— Это за нами, — говорит он будничным голосом из коридора. — Пора ехать во дворец.
Сердце бешено билось под сталью шелка. Казалось, оно сейчас разнесет изумруды в пыль! Это было какое-то дикое чувство утраченной власти над собой. И это пугало.
— Рене? — заходит он обратно в гостиную. В руках — серебристая накидка. — Вы позволите? Нам пора.
Всю дорогу до дворца мы так и не проронили ни слова. Каждый смотрел в окошко со своей стороны и думал о своем.
15
Я настолько погрузилась в свои мысли, что спокойно отнеслась и к роскошному величию дворца, и к той части придворных, что оглядывали меня как заморскую зверушку.
Не успела я попытаться расстроиться по этому поводу, как услышала:
— Рене! Вы выглядите…потрясающе! Милорд Швангау — добрый вечер!
К нам присоединились и милорд Бартон, и его супруга.
— Я рада, что ты не пришла сюда серой мышкой, — сказала наша завкафедрой. — Милорд Швангау, вам за это — отдельное спасибо!
— Уверен — в чем бы ни пришла миледи Агриппа — она была бы прекрасна, — уверенно сказал человек, с которым мы разругались сегодня из-за персикового платья, — Дамы! Вы позволите принести вам шампанское?
Мы благосклонно кивнули.
Я увидела и заведующего кафедрой огня — милорда Орвела, и заведующего кафедрой земли — милорда Меграса, и целителя Ирвина Лидса с зеленокожей высокой блондинкой потрясающей красоты в открытом платье, будто сотканном из розового жемчуга.
— Ах, как красиво! — не выдержала я и указала на них миледи Бартон.
— Да! Я так рада, что Ирвин счастлив! А какие возможности в области психических расстройств! Вы в курсе? Потрясающие результаты! Я имею в виду реабилитацию детей, пострадавших в Ваду.
— Да, я…
Я не успела договорить, потому что милорд Меграс и милорд Орвел подошли поздороваться.
— Вот наконец-то его величество имеет возможность быть довольным и магами, и нашим университетом! — милорд Орвер просто светился от счастья. — А то у него все военные в приоритете.
— Да-да, — закивал милорд Меграс. — Они сами за все берутся, все умеют, все успевают.
— Ваша правда, господа, — поддержал коллег супруг госпожи Бартон. Он курировал кафедру воздушников. — А то у меня самых перспективных студентов военные начинают еще с седьмого курса вербовать. И переманивают же!
— И у меня так же, — поморщился огневик.
— Не будем забывать, господа, что его величество и военные имеют причину так поступать, — присоединился к ним Ирвин Лидс. — Ведь несколько лет назад, когда был совершен ряд покушений и на Ричарда Тигверда, и на миледи Веронику, и даже! Даже! На его величество — ни университет, ни его тогдашний ректор ничего не смогли сделать. Со всем разбирались сами военные. И целители — даже когда была вспышка морового поветрия в Норверде.
— Но сейчас же все не так! — с жаром заявил милорд Орверд.
— Не так, — поклонился ему главный императорский целитель. — И, я думаю, его величество заметил это.
— Нам действительно полезно возвращать наши позиции, — серьезно ответил им милорд Швангау. — Однако мы отработали в тесном взаимодействии с военными — четко и слаженно. Мне кажется, что его величество оценит и это.
Мы с миледи Бартон переглянулись. Стоило высокому университетскому начальству собраться вместе, как они немедленно начинали обсуждать вопрос о возвращении магам утраченные позиции. Забавно было наблюдать, что даже праздник во дворце не стал исключением.
— Добрый вечер! Миледи! Милорды! — к нам подошли студенты во главе со старостой водников.
Я уже хотела поприветствовать его радостным «Дин», но тут преподаватели чуть поклонились — даже милорд Швангау — и произнесли:
— Ваша светлость! Приятного вечера.
А я и забыла, что он — герцог.
К моему удивлению, во дворце оказалось много людей, которые искренне радовались за меня. И вообще — большое количество знакомых.
Подходили студенты и их высокопоставленные родители. Удивительно, но сегодня в них я не замечала того гонора, который меня так раздражал во время преподавания у первых курсов.