— Очень правильное решение, — задумчиво проговорил у меня за спиной барон Гилмор.
Мы с миледи Бартон резко развернулись — и поклонились.
— Доброе утро, дамы, — поприветствовал нас исполняющий обязанности ректора университета. — Миледи Бартон, а вы разрешите прислать после обеда опрашивающих? Мы запишем на кристаллы — и будем показывать всем. Объяснять — кто напал, кто кидал камни. Пока не достучимся.
— Да, милорд. Присылайте.
— А можно прислать студентов с факультета журналистики? — вдруг спросила я. — Ну, чтобы нельзя потом было сказать, что все подстроено.
— Шумно от них будет, — поморщилась миледи Бартон.
— Но эффект…
Не думала, что барон Гилмор умеет смотреть умоляюще.
— Давайте попробуем, — недовольно согласилась миледи Бартон. — Только после инструктажа.
— Договорились, — обрадовался барон. — Дамы. Я вас оставлю.
Он поклонился, сделал несколько шагов прочь — потом развернулся и сказал:
— Миледи Моран, у вас занятия во сколько заканчиваются?
— Две пары. Следовательно, в половину первого дня.
— Зайдите ко мне. В час.
— Хорошо.
Сказать, что студенты после посещения госпиталя были ошарашены — это не сказать ничего. Тихие. Бледные. Раздавленные той информацией, которую узнали.
— Теперь займемся лекцией, — одобрительно кивнула я. И мы вернулись в аудиторию. Слушали меня очень внимательно.
После занятий я успела сбегать домой — надо было кое-что захватить. И — как бы ни удивлялась тому, зачем я могла понадобиться барону Гилмору — в час дня была у него в приемной.
Из-за закрытой двери слышался чей-то громкий негодующий голос.
— Родители потянулись, — тихо, но злорадно сообщила мне секретарша. — Теперь сам наслаждается.
Я кивнула.
— Сколько мы с бедным милордом Мораном натерпелись… Сколько он нам крови выпил? Да вы и сами знаете. Теперь вот — пусть тоже удовольствие получит! Так ему.
— В общем — да здравствует император! — тихонько поддержала ее я.
И мы хором, с огромным энтузиазмом — но шепотом провозгласили:
— Бра-бра-бра!!!
Внезапно дверь распахнулась.
— Нет, вот от тебя, Гилмор, я такого не ожидал! — проревел огромный мужчина в военной форме. — Ты же тоже солдат, а не эти крысы тыловые!
— Послушай, Клар, — голос военного был печален, но решителен. — Твой сын замечен в компании тех, кто вызвал неудовольствие его величества. Только по счастливому стечению обстоятельств мальчишки не было в пятницу на площади Цветов — а там, как ты понимаешь, пойдут реальные приговоры. Поражение в правах и рудники.
— Он младший. И он не хотел быть солдатом. Жена умолила меня…
— И твой сын, и мой — плохо воспользовались теми возможностями и привилегиями, которые мы зарабатывали кровью. Увы.
— Почему, Гилмор? — военный вдруг поник. — Что не так с нашими детьми?
Барон вздохнул:
— Я долго думал об этом, когда мой сын…
Он некоторое время помолчал, стараясь взять себя в руки. Потом продолжил:
— К сожалению, они оказались ведомыми. Попали в компанию тех, кто много и не по делу говорит. Мутит воду среди студентов. Я разберусь, даю слово. Но все, кто входил в группы, которые его величество охарактеризовал как «группы противников Империи» — будут отчислены. Нам повезло, что твоего я могу определить к Ричарду в Академию. Я лично просил позволения у императора и договаривался с командующим. Большинство будут отчислены с поражением в правах. А ты знаешь, что это значит.
— Они не смогут работать в госструктурах.
— И не будут иметь возможности получить образование. И — по большому счету — смогут заниматься только хозяйством в поместье.
Оба военных тяжело вздохнули.
— Я постараюсь сделать для детей военных все, что смогу, — еще тише сказал Гилмор. — Конечно, если они сами не зачинщики. Но наказать я обязан. С другой стороны — пусть твой лучше сейчас посидит на хлебе и воде в замке Олден — я договорился с комендантом — чем получит реальный срок.
— Что же мы сделали не так? Почему они такие? — с отчаянием спросил военный.
— Думаю, им вольница в голову ударила. Плюс, кто-то ведет в университете подрывную работу. Другое дело, что наши сыновья оказались подвержены чужому влиянию. А мы для них больше авторитетом увы, не являемся…
На этом мужчины распрощались.
— Миледи Моран, прошу! — пригласил меня барон Гилмом в кабинет.
Первое, что я сделала, когда вошла — протянула барону два длинных узких бумажный пакета, с приятно булькающим содержимым.
— Что это? — настороженно посмотрели на меня.
— В одном — успокоительное зелье.
— Да, — потер виски барон Гилмор, — пригодится. Спасибо. А в другом?
— Вот.
Я достала бутыль с деревенским самогоном.
— А это что? — с любопытством спросил барон.
— Самогон, — честно ответила я.
— Гномий?
— Нет, — покраснела я. — Деревенский. Лесники его настаивают на листьях красного орешника и крепчай-траве. Раймон… герцог Моран говорил, что гномьему он не уступает.
— И за что мне такая милость?
— Мы много говорили с мужем о том, что только ваша жалоба на меня свела нас вместе. И мы вам… очень благодарны…
Гилмор расхохотался.
— Простите, миледи, — смог проговорить он, наконец. — Присаживайтесь.
Барон вытер глаза. Потом сказал:
— Никогда не думал, что у моего позора будет такой положительный результат.
— Простите.
— Ничего. Ведь вы спасли мне жизнь.
И мы оба погрузились в воспоминания.
— А почему Моран решил сначала вас уволить? — вдруг спросил военный.
— Хотел перевезти меня в свое поместье, чтобы старательно утешать, — усмехнулась я.
— Интересный способ ухаживания, — снова рассмеялся барон. — Я рад, что вы нашли друг друга. Искренне. Будем считать, что с моей помощью.
Он снова тяжело вздохнул.
— Может, успокоительного? — предложила я.
Гилмор выглядел измученным и не выспавшимся.
— Лучше бы самогон, но не могу. У меня еще поток родителей. Помимо тех двадцати трех человек, что были арестованы в пятницу после волнений на площади перед университетом, задержано девяносто восемь студентов. Уже почти сотня. К тому же, командующий Тигверд прислал специалистов — мы допрашиваем всех, кто контактировал с этой сотней. По сути — надо допросить всех студентов — за исключением первого курса.
— Грустно. У целителей такого нет. Наверное, потому что они больше загружены учебой. Я вспоминаю себя. Объемы такие — спать не успеваешь!
— У нас, в военном, было так же. Нет, хулиганить мы успевали, конечно… В самоволку сбежать, на дуэли подраться… Но кидать в тех, кого должен защищать — в граждан империи — зачарованными камнями… В голове не укладывается.
— А я так радовалась, что летом, когда была эпидемия, студенты и преподаватели — как один — трудились, чтобы помочь преодолеть беду. Не делились на факультеты, на аристократов и просто граждан… Работали сообща. Мне тогда показалось, что все мы поняли что-то очень важное. И вдруг…
— Да, вы правы. Жаль. Рене, я вас вызвал…
— Слушаю, — раскрыла записную книжку и приготовилась писать.
— Я хотел попросить вас помочь с воспитанием студентов. Меня поразило — как быстро и верно вы решили вопрос, возникший на лекции. Только мне бы хотелось, чтобы вы по этому вопросу проконсультировались с миледи Вероникой.
— Принцессой Тигверд?
— Совершенно верно. Она регулярно дает исключительно толковые советы, связанные с пропагандой и его величеству, и военным. Я попросил ее помочь и нам.
— Хорошо. Когда я могу к ней отправиться?
— Сегодня в любое время — она будет вас ждать.
— Могу сразу после беседы с вами. Только надо ее предупредить — добираться я буду в экипаже — его надо нанять.
— Я предупрежу миледи Веронику и пришлю за вами экипаж.
— Отлично.
— Теперь второй вопрос. У герцога Морана в заметках есть запись о том, что вам под магазин варенья надо организовать помещение. Когда вам удобно будет посмотреть и выбрать?
Я уставилась на барона Гилмора удивленными глазами.
— Я что-то не так понял?
— Мы говорили о том, что я хочу помочь Мелани, моей подруге. Но просто так денег она не возьмет, и Раймон…
— По-моему, идея хороша. Ваше варенье — это же просто сказка! Могу поговорить с сослуживцами, они дадут поручение грамотному юристу. Тот вас проконсультирует и поможет с организацией.
— Я еще и с Мелани не разговаривала. И понятия не имею, что понравится столичным жителям.
— Моя мама была в восторге от мармелада, — улыбнулся вдруг Гилмор очень нежно. — Детям понравился мед. Так что — делайте. А мы вам поможем. Будем считать, что вы — дочь наших однополчан. И жена военного.
Я улыбнулась. Такие слова в Империи дорогого стоили.
— Спасибо, — ответила тихо.
— Не за что. Вообще-то вы могли бы провернуть это все и без моего участия, и даже — без участия Морана. Достаточно было бы обратиться к совету ветеранов того подразделения, в котором служил ваш отец.
— А если Мелани не согласится?
— Значит, попросим ее комплектовать поставки в столицу. А сами наймем кого-нибудь здесь, — спокойно ответил Гилмор. — Еще бы вашу даму из лесников перевезти — открыть ресторацию… Кстати — я готов вложить в это деньги. И не потому, что у вас их с Мораном нет или я буду питаться только там. Нет. Просто это — чудовищная прибыль!
— Погодите с рестораном… У меня и так голова кругом. Где я возьму столько варенья, чтобы торговать им круглогодично?
33
— Добрый день! — улыбнулась принцесса Тигверд.
Выглядела она замечательно. Счастливая, спокойная, с чуть округлившимся животиком. И все же что-то в ее облике мне показалось не правильным.
— Мы с девочками делаем пирожки к ужину…
И я поняла, что — руки у принцессы были в чем-то белом. И на щеке след. Раз пирожки — получается, что в муке.
— Лепка любимых пирожков императора действует на меня успокаивающе, — сообщила принцесса. — Фредерик и Брэндон обещали прийти на ужин.