Да, а гримасу, уяснив себе ее полезность после полугода совместной жизни, я специально разучила в ванной перед зеркалом. Часа два убила. Но зато и применяла потом с неизменным успехом везде, где мне пытались хамить – от магазинов до детской поликлиники. Очень удобно. Один взгляд – и все сразу строятся по местам. В Америке, правда, необходимость в таких суровых мерах как-то отпала, я уж и думать забыла про эту возможность...
А тут надо же – само вспомнилось. Мастерство-то, его не задушишь, не убьешь. И ведь подействовало, что характерно. Амбал, уловив мой взгляд, как миленький тут же отошел в сторону, одновременно кивая и неловко пытаясь открыть мне дверь. Я пожала плечом и, убедившись, что Дашка не осталась на улице, шагнула внутрь.
Светлый же интерьер, нарочито простые столики, обтянутые холстиной кресла... Симпатично, но чтобы уж как-то особенно... И народу совсем немного. К нам мгновенно подошел метрдотель, спросил, где мы хотели бы сидеть...
Дашка потянулась было к окну, но я уперлась и решительно направилась на диван в углу. Я всегда предпочитаю диван, да и угол к тому же – более уютное место. Слегка надувшись, моя кукла опустилась на стул напротив.
– Ну и чего мы сюда забились? Отсюда ничего не видно.
– А что должно быть видно-то?
– Не что, а нас тут не видно.
– Ну и отлично. За это и боролись, разве нет?
– Ну, знаешь... Раз уж мы сюда пришли... Впрочем, ладно, все равно никого особенно нет, день-то не рабочий.
Так и не поняв сути ее недовольства, я раскрыла меню, которые нам успели принести.
Салаты, закуски, многочисленные креветки, какие-то названия закрученные... А, вот раздельчик японской кухни. Очень мило. Мы с Ником любили японскую кухню, она простая и полезная. И самой приготовить легко. Я насобачилась делать японские блюда в домашних условиях, и мои суши-парти славились среди знакомых, благо со свежей качественной рыбой в Бостоне проблем нет. Интересно, откуда же они завозят рыбу в Москву? Впрочем, какая разница... Я заказала себе сашими из тунца и лосося. Дашка попросила салат «Цезарь», а горячего мы решили не брать.
В ожидании еды я оглядывалась по сторонам, стараясь понять, что же именно должно быть всем видно и чем это место так замечательно. Не поняла. Ну да ладно.
Дверь распахнулась, впустив стайку девушек. Собственно, их было всего три (три – это куча?), но почему-то казалось, что их много. Чирикая и хихикая, грации опустились за столиком у окна, тем самым, куда тянула меня Дашка. Загорелые до смуглоты (интересно, где в Москве можно так загореть, когда и лето еще не началось?), светлоглазые, в джинсах и солнечных очках, воздетых на лоб. Все – на шпильках, а одна при этом в белых сапогах до колен. Все три – блондинки, с длинными прямыми волосами, лежащими по плечам, как у Дашки. Этакие русалки.
Русалки сделали заказ и продолжали взахлеб обсуждать что-то свое, явно животрепещущее. Я заметила, что Дашка при их появлении как-то напряглась, замолчала, сидела, держа спину и явно прислушиваясь к их щебету. Впрочем, слышно с нашего места было немного, только смех и отдельные бессмысленные слова типа «вау!».
– Ты их знаешь, что ли? – спросила я.
Дашка только головой мотнула.
Нам принесли еду. Сервировано все было с несказанной красотой и изяществом, но, несмотря на всю внешнюю роскошь, тунец в моем сашими оказался не свежим, а размороженным, что драматически влияет на его вкус. Но это бы ладно, тунца я еще могла бы простить, в конце концов, рыба океанская, пока ее еще довезешь до Москвы, а вот то, что размороженным оказался лосось, было уже возмутительно. У себя в Бостоне я бы немедленно вернула это безобразие на кухню, но тут решила для первого раза не связываться. Да и Дашку огорчать не хотелось. Она и так что-то сникла, сидела притихшая и вяло ковыряла в своей тарелке салатные листья.
Утвердившись в правильности идеи не брать горячего, мы попросили чай, к которому я заказала вишневый штрудель. Штрудель, надо отдать должное, оказался прекрасным, и я уже собралась было поставить заведению честную четверку с минусом, когда нам принесли счет. Счет меня поразил. Я, грешным делом, уже довольно давно отвыкла внимательно смотреть на цифры в меню, что есть, то есть, но чтобы за вот такой легкий ланч с размороженным лососем брали под сотню долларов! Однако! Я молча протянула официанту кредитку, но про себя немедленно снизила общий балл до трех с минусом. Или даже до двух с плюсом.
Пока мы ждали кредитку обратно, в зале произошел легкий инцидент. Одна из трех русалок – та, которая в сапогах, – поднялась и медленно куда-то поплыла, очевидно, в туалет. За столиком чуть подальше сидели два мужика средних лет, я, собственно, их до тех пор и не замечала. Русалка же, сделав плавный пируэт по залу, продефилировала мимо их столика, отошла на шаг, как-то всплеснулась, ойкнула, схватилась за щиколотку...
Джентльмены, естественно, повскакали с мест, подхватили поврежденную фемину, усадили на стул... Тут к нам вернулся официант, я расписалась, и мы направились к выходу, лишившись возможности наблюдать дальнейшее развитие событий.
– Видела? – довольно мрачно спросила у меня Дашка, когда мы с ней оказались на улице. – Вот так по-простому, раз – и срубила. В наглую. Работают, не стоят...
– Ты о чем? – не поняла я.
– Да ты не видела, что ли? Как она мужика склеила?
– Склеила?
– Ну, устроила, понимаешь, сцену с падениями. Дураку же все ясно. Ах, у меня нога! Ах, я у вас посижу! Ах, не могу идти, довезите домой... Самое смешное – все эти дурацкие приемчики на самом деле у них работают. Ладно, хоть мужики были так себе, ничего особенного. Выходной...
– Даш, я ничего не понимаю. При чем тут выходной?
– Ну потому что, если бы был рабочий день, там бы другого класса мужики сидели. Это же «Эль», сюда все олигархи ланчеваться ходят, известное дело. А это так, случайная шелупонь.
– Ну и что, что олигархи? Ты хочешь сказать, что она...
Я, в общем, уже, конечно, понимала, откуда тут ноги растут, просто не хотелось как-то верить, что вот так вот, среди бела дня...
– То есть она – проститутка на работе, ты это имеешь в виду?
Дашка возмущенно фыркнула.
– Да ну нет, конечно, какая проститутка, они все на Тверской стоят. Так, просто девочка. Я их знаю немножко, эта, в сапогах, она модель в «Олигархе», это агентство такое, крутое довольно, кстати, ну и остальные где-то там рядом ошиваются. Нет, это личное дело каждого, просто зло берет, что вот так...
– Модель? А чего же она...
– Ну как чего? Она познакомилась, теперь мужики им за коктейль заплатят, потом, может, еще куда-нибудь вместе пойдут, потом по клубам... Приятно провели день. А там – кто знает, может, они окажутся приличней, чем с виду казались. Я толком не разглядела.
– Как это – приличней?
– Ну слушай, они ж не в костюмах сегодня были. Это по костюму сразу понятно, чего мужик стоит, а так, когда в кежуеле... Надо уже на часы смотреть, на обувь там. А из нашего угла...
– Даш, при чем тут часы? Я, наверное, идиотка...
Она посмотрела на меня, как на младенца.
– По часам всегда видно, сколько у человека денег.
Я не поняла. Мне всегда казалось, что функция часов – показывать время. Для этого они должны достаточно точно ходить. Я лично еще не люблю, когда они тикают. Часы в пределах ста долларов с моими потребностями отлично справлялись. Насколько мне было известно, сходного мнения придерживалось большинство моих знакомых, а среди них встречались люди с очень приличным состоянием. Я даже не имею в виду разбогатевших программистов вроде нас с Ником, но в Женькиной частной школе учились мальчики, предки которых приплыли еще на «Мейфлауэре». И их родители, с которыми я достаточно близко общалась, наследники так называемых «старых денег», прекрасно носили восьмидесятидолларовый «свотч». По крайней мере, на воскресный бранч в городе. И состояние их счетов эти часы никак не отражали. Но, с другой стороны, Дашка тоже явно знала, о чем говорила. Я только решила уточнить.
– И сколько же должны стоить приличные часы?
– Это по-разному, конечно, зависит. Но если меньше, чем десять штук, то вообще разговаривать не о чем.
– Десять штук – это десять тысяч? В смысле – долларов?
– Ну не рублей же.
Так. Десять тысяч долларов часы. Фигасе. А там ведь еще очки, запонки, трусы в конце концов. Да. А если меньше, то и разговаривать не о чем. А Мишка за мои квартирные шесть сотен убивается.
– Ну, допустим, часы правильные. И тогда что?
– Тогда, значит, человек в порядке. С деньгами у него нормально, и жлобиться по мелочи он не будет. Если такому понравишься, он и подарки будет дарить, и отдохнуть куда-нибудь свозит в нормальное место. У нас одна девочка так в Эмираты скаталась. Тряпок там накупила фирменных, золото у них дешевое. А другой машину подарили. Но у нее, правда, с этим челом уже год роман.
– Даш, ты меня прости, конечно, – не выдержала я, – но если это не проституция, то я не знаю...
– Да ерунда, – отмахнулась она. – Ты тоже, как мать моя прямо. Проститутка – это когда ты стоишь на улице, ну или где-то специально, и кто к тебе подходит, с тем и идешь. И известно, почем. А это же совсем другое. Тут девушка выбирает, понимаешь?
– Нет, не понимаю.
– Ну это же она смотрит и решает, хочет она с ним знакомиться или нет.
– Ну да. Подходят ли ей часы.
– И не только часы, на все смотрит.
– Ну ладно. А если часы ей нравятся, а она сама при этом мужику – нет? Тогда кто решает?
– Так редко бывает. Все-таки это же не просто девочки, не с улицы же. Они красивые, ухоженные. Модели. Как это – чтобы они не понравились? С ними все хотят познакомиться. Да если хочешь знать, там целая база есть, ее только чтоб посмотреть, несколько тысяч отдают...
Тут Дашка осеклась, как будто сказала что-то лишнее. Мне не хотелось на нее давить, чтоб не спугнуть, но и оставлять тему просто так не стоило. Уж больно все это было неприглядно. Вляпается ведь во что-нибудь, дуреха. Как бы ее так спросить...