Он сделал паузу, подкинул мячик ещё раз.
— Сейчас у тебя навряд ли получится использовать Силу прямо в игре, но когда я буду ведущим, пробуй почувствовать меня. Всё ясно? — Рик расплылся в улыбке.
— Да! — от нетерпения мех на загривке тогорианца распушился. Прямо сейчас он может применить новые знания. В охоте.
— Отлично, считаю до пяти и понеслась!
День был тяжёлый. Невероятно тяжёлый. Фалиенка растянулась на койке и закрыла глаза. Хотелось просто забраться под одеяло и вырубиться. Но кое-что не давало ей покоя.
Воспоминание. Слишком важное, чтобы его игнорировать. Особенно после холодного взгляда штурмана.
Айрен шумно выдохнула и села, скрестив ноги. И погрузилась в свою память.
Красный песок и тёмное, грязное небо. Холодный воздух. Развалины. Обломки гигантской статуи, образующие такое хорошее укрытие. И от ветра, и от чужих глаз.
Хорошее место. Оно ей всегда нравилось.
Песок крупный, тяжёлый. Колючий. Если провести по нему когтём, остаётся такой красивый след — глубокая ложбинка в центре и два ровных валика по краям.
И если просто провести рукой над песком — след получается точно такой же, только ещё равнее и аккуратнее.
Она вспоминала, что сначала это было сложно. Нужно было долго концентрироваться. Помнила, как она злилась, когда не получалось. Помнила, как болели от напряжения плечи и даже мышцы гребня — тот постоянно стоял дыбом.
И помнила, как потом на песке под её руками змеились линии, сплетающиеся в абстрактные узоры, ветки, цветы и танцующих змей. Как с каждым разом становилось всё проще, всё аккуратнее. Всё красивее.
Ей всегда была важна красота.
Фалиенка провела когтём по простыне, на которой сидела. Внимательно смотрела, как за ним тянется вмятина, и как быстро она исчезает. Вспоминала то самое ощущение — напряженные плечи, напряженный гребень. И совершенно особенная ярость, азарт и радость от того, что наконец получилось.
Как же давно это было? И сколько было ей самой? Лет десять? Может, пятнадцать? Всего ничего, совсем мелкая.
Ящеры жили гораздо дольше людей. И взрослели медленнее.
Там был ветер и шелест песка. И особое ощущение. Того, что вокруг есть что-то большое. Всеобъемлющие. Присутствие. Одновременно жуткое — и очень близкое. Словно плащ, ложащийся на плечи, накинутый чей-то дружественной рукой. Что-то, что не могло предать, потому что у него не было такого свойства. Но заботящееся — потому что такое свойство было.
Может ли Вселенная быть тебе другом? Может. Единственным, кому можно верить всегда.
А здесь был фильтрованный воздух и шум двигателей.
И то же ощущение. Мир всегда был рядом.
А она просто забыла, как его позвать так, чтобы он ответил.
Ладонь скользила над простыней, а на её поверхности появлялись и сразу же пропадали узоры — линии, листья и цветы, лианы и танцующие змеи.
Айрен улыбалась. Она вспомнила так мало. Но точно знала, этот Мир — её. И Сила — не отвернулась.
И значит, всё остальное тоже вернётся.
Сила не может её предать. И поможет все вспомнить.
А ещё ей вспомнилось то, что совершенно точно не понравилось бы команде этого корабля.
Айрен вспоминала кровь. Драки. Насилие и смерти. Вспомнила ту самую первую жизнь, что забрала.
Она тогда защищалась. Но ярость просто захлестнула, а когти, пусть ещё маленькие, уже были острыми. И Сила рычала от её ярости. И внезапного захлестнувшего наслаждения чужой болью.
Это было приятно. Всегда. Каждый раз. Чужая боль была восхитительна. Она пьянила так, как не могло никакое вино или наркотик.
И лишь холодная кровь не давала сорваться. Не давала забывать о том, что спина должна быть защищена, и что контроль — единственный способ выжить.
Ник мог бы спросить, как из мелкого яростного зверёныша смогла вырасти спокойная, адекватная и разумная женщина.
И Айрен бы на это ответила — никак.
Зверь никуда не делся. Всё такой же — яростный, азартный, жадный до удовольствий и знаний. Разве что — не злой. Она никогда не была злой. Этот зверь был тут же — улыбался вместе с ней, иногда подталкивал на авантюры и наблюдал. Вот только воли ему не давали. Строгий ошейник, шипами внутрь, стальной намордник.
Абсолютный самоконтроль.
Когда-то её Лорд помог ей с этим. Научиться контролировать себя.
Вот только поводок он оставил себе.
Сейчас Лорда не было. А вот поводок оставался. И его могли подобрать снова. Кто-то достаточно сильный, чтобы подчинить своей воле такого зверя.
И от этого было страшно уже самой фалиенке.
Хотя, конечно, был ещё совет Буса — не стоить клетку для самой себя. И Айрен очень хотелось последовать этому совету. Вдруг она всё же ошибается, и чужие дружеские руки смогут ей помочь?
"Играть" с Блэйдом было гораздо проще, чем с трёхметровым тогорианцем. Если дроид чётко исполнял приказы, не целился в голову и бил с точным расчётом, чтобы оставались внушительные, но только синяки, то от Мррухса ему один раз прилетело в ухо так, что он вновь увидел родное небо незнакомой планеты, невзирая на серость потолка. Правда, после этого и сам отличился, зарядив фелиноиду точно в нос. Этот поступок заставлял его одновременно и стыдиться — всё же нарушение правил, и гордиться — подкараулил тогорианца, ура! Впрочем, Блэйд в новой версии себя уделывал их обоих: бесшумный, точный, практически невидимый до самого момента броска. Если бы не одарённость нескольких членов экипажа, то дроид-дуэлянт был бы самым опасным боевиком в команде. С другой стороны, при наличии нужных пакетов программ… Он и был самым опасным боевиком. И это одновременно и пугало, и восхищало.
Потирая красное ухо, капитан решил первым делом наведаться в кокпит, отправив тогорианца отъедаться, а дроида — подзаряжаться. В голове проплывали массивы данных, которые нужно было вначале поймать, а потом обработать, чтобы получить знания.
Неожиданно тренировка с Мррухсом, именно тренировка, где он выступал учителем, показала ему себя абсолютно с другой стороны. Видимо, выражение "учитель учится у своих учеников" имело больше смысла, чем капитан туда закладывал изначально. Именно в этом задумчивом настроении он подошёл к двери кокпита, которая оказалась закрыта.
— Затворники, — со вздохом, он нажал кнопку открытия дверей. Сам он предпочитал держать кокпит открытым. Иногда мгновения, нужные для открытия дверей были слишком критичными, а в случае экстренной ситуации, закрывающаяся дверь — дело тех же мгновений. Дверь не открылась. Уставшее тело и разум требовали простых решений, поэтому Рик на автомате нажал на переключатель несколько раз.
— Не открывается, да? — с сочувствием уточнил Адам, обозначив своё присутствие. — Может, волшебное слово нужно? Чак-чак, откройся!
— Адам, не беси! — Рик сделал глубокий вдох. — Дверь заперта изнутри. Кто там заперся, пусть откроют.
— Штурман решил уединиться в своём кресле, сказал никого не впускать, даже тебя, — иронично-сочувствующий голос выдавал, что иксин снова задумал какую-то шалость и сейчас вовсю этим наслаждался. Или искусно имитировал это чувство.
— И? У тебя же нет доступа к этой системе, — подыгрывать Адаму не было ни сил, не желания. Особенно если тот нашёл способ подключиться и взломать управление кораблём.
— А я ничего и не делал. Он сам заблокировал дверь. Я просто наблюдал, — из динамика донёсся лёгкий смешок.
— Отлично, сообщи ему, что либо он открывает, либо открою я, предварительно откачав из отсека кислород, — капитан не закипал, но начинал чувствовать хватку раздражения на своём горле.
— А не могу, потому что штурмана в кокпите нет! — судя по интонации, именно для этой фразы и была нужна такая длительная подготовка.
— Как нет?! — Рик положил руку на бластер. Рефлекторное движение, выражающее необходимость в защите. Или готовность кого-то пристрелить.
— А вот так. Штурман заблокировал дверь, посидел в кресле, — Адам многозначительно выделил последние два слова, — а потом исчез и появился в медотсеке.
— Что?! — Рик уставился на камеру расширенными зрачками, которые выдавали глубокие мыслительные процессы в голове. Шестерёнки со скрипом начали своё вращение после тренировки. Ещё и ухо саднило, отвлекая. — Так, ладно.
Достав универсальный инструмент, он за несколько секунд вскрыл панель управления, подключился и через мастер-доступ открыл дверь.
"Двери они мне тут закрывать будут…" — Рик вернул панель на место и вошёл в открывшуюся дверь. Уселся в своё кресло, уставился в потолок. Слова Адама давали ему слишком большой объём новой информации, который нужно было процедить в поисках наиболее важных данных. При этом старые задачи никуда не делись. Открыв панель управления в кокпите, он принялся настраивать вывод информации.
— К слову, штурман назначил меня любимой женой! — как ни в чём не бывало, заговорил искин.
— Что? — Рик на ходу вспомнил отсылку, но не понял, к чему она тут вообще.
— После своего воссоединения с Шер он сказал, что нужно, цитирую: "Надо сказать Рику, чтобы разрешил Адаму выполнять бытовые распоряжения. Сейчас бы сказал: Адам, набери, пожалуйста, горячую ванну… А, не получится. У нас же только душ… Ну, хотя бы каф можно было бы заказать…" Конец цитаты, — самое странное, что сейчас капитан действительно услышал голос Ника. Это было неожиданно. — По моим данным, за последнюю неделю это была самая здравая мысль штурмана.
— Угу, хорошо, но завтра, — Рик начал выводить данные членов экипажа одновременно на экраны и голо-проекторы, присутствующие в кокпит. — Так, Адам, будем думы думные думать. Смотри.
Каждому из команды соответствовала отдельная таблица, поделённая на три столбца. Первая — сильные стороны, вторая — бытовые навыки, третья — слабые стороны.
— Смотри, экипаж разношёрстный. Времени до планеты — вагон. И чтобы команда не заскучала…
— Универсальный рецепт против скуки — тяжёлые физические упражнения, — тут же подсказал искин.
— Сказал аппаратный синтетик без конечностей, — Рик усмехнулся. Шутка ему понравилась. А ещё показалась смутно знакомой, — нет. И да. Без упражнений никуда. Но в первую очередь учёба. Смотри.