Адам проходит мимо меня, закрывая за собой дверь. Едва касаясь моей спины, он начинает уводить меня от двери.
– Что ты здесь делаешь?
Я ухмыляюсь, многозначительно шевеля бровями.
– Кто это?
– Никто. Просто левая девчонка из бара, – заикается он, избегая зрительного контакта. – Почему ты здесь? У нас нет планов, не так ли?
– Нет, я пришла поговорить. Если я не вовремя, могу вернуться в другой раз, – предлагаю я.
Его отказ удивляет и, честно говоря, немного ранит.
– Нет, все хорошо. Просто дай мне переодеться, и мы сходим выпить кофе или что-нибудь в этом роде. Оставайся здесь. Я скоро вернусь.
Он вбегает в дом, оставляя меня стоять в полном замешательстве.
Что, черт возьми, только что произошло? Раньше у него никогда не было проблем с демонстрацией своих завоеваний. Почему он такой пренебрежительный и скрытный?
Дверь снова распахивается, и мне приходится подавить вздох, когда я вижу пару прищуренных голубых глаз.
– Ты, – усмехается девушка, выходя на улицу.
Бет Уинстон – последний человек на Земле, которого я ожидала увидеть выходящим из дома Адама в одной только мешковатой футболке. С жирными буквами «Сэйнтс» на груди.
Я хмурюсь.
– Бет Уинстон, какой приятный сюрприз. Мне показалось, я узнала твой визг.
– Тогда тебе надо было быть здесь ночью. Точно не пропустила бы.
– Как отвратительно, – говорю я, выставляя бедро. – Если не возражаешь, мне нужно поговорить с Адамом о чем-то важном. Буду признательна, если ты свалишь отсюда.
– Если Адам хочет, чтобы я ушла, то может сам мне сказать.
– Бет, уходи. Я позвоню тебе позже, – вздыхает Адам с порога. Теперь он полностью одет – в свои обычные джинсы и футболку.
Я давлюсь смехом, когда она вспыхивает.
– Пожалуйста. Я позвоню тебе сегодня вечером, – обещает он, и в его тоне звучит искренность. Хм?
– Это еще не конец, Октавия.
Она злобно смотрит на меня и направляется к своей машине, все еще в футболке Адама.
– Тебе придется многое объяснить, – пыхчу я и протискиваюсь мимо него в открытую дверь.
Он не спорит, просто заходит следом, не говоря ни слова.
– Хочешь чего-нибудь выпить? У нас есть имбирный эль.
– Имбирный эль тебе не поможет, – говорю я, глотая слюни от упоминания любимого напитка.
Я тащусь за Адамом на кухню в индустриальном стиле и сажусь на один из кожаных барных стульев перед мраморным островом. Передо мной ставится банка, и я, открываю ее, быстро выпиваю, несмотря на жжение от пузырьков.
– Она не такая уж плохая, О, – буднично говорит Адам, словно это пустяки.
– Ты шутишь, верно? Она дитя Сатаны.
– Я думаю, она мне нравится. – Он чешет затылок. – Она другая, когда узнаешь ее поближе.
Мне, несомненно, трудно понять, что он говорит. Другая, когда узнаешь ее поближе? Это говорит парень, который много лет назад полностью исключил ее из своей жизни?
– Разве нет кодекса лучшего друга, запрещающего дружить с врагом или что-то в этом роде? Она грубая.
– Она… остра на язык и не боится говорить то, что думает.
Я неверяще качаю головой.
– Ты правда ее защищаешь.
– Да, защищаю. И вообще, я не вижу, каким образом это тебя касается.
– Ты шутишь, – бормочу я. – В конечном итоге она причинит тебе боль. И когда кто-то причиняет тебе боль, это автоматически становится моим делом. Ты мой лучший друг, Адам.
– Я не хрупкий мальчик, Ава. Ради бога, я взрослый мужчина, способный принимать собственные решения. Если ты моя лучшая подруга, просто поддержи меня.
Я вскидываю голову и прищуриваюсь.
– Поддержать? Как ты поддержал мои отношения?
– Не понимаю, о чем ты, – огрызается он.
Я вскакиваю со стула, и ножки скрипят по дорогой плитке пола. Адам пристально смотрит на меня, его щеки покраснели.
– Не валяй дурака. Я не чужой человек. Я знаю, когда с тобой что-то не так. Так что выкладывай. Выскажись и объясни мне, в чем твоя проблема с Оукли. Это из-за моих отношений ты игнорируешь меня в последнее время?
– Я не хочу говорить об этом сейчас.
Он поворачивается, чтобы уйти, но я хватаю его за руку.
– Мы поговорим об этом сейчас. Ты пугаешь меня. Я не могу тебя потерять.
Он опускает глаза на мои пальцы, обхватившие его предплечье, и на лице мелькает слишком хорошо знакомое мне выражение. Как только я опускаю руку, наши взгляды встречаются. Тоски в его глубоких карих глазах достаточно, чтобы мое сердце свернулось клубком.
– Адам.
Мой голос срывается.
Он качает головой.
– Не надо. Пожалуйста, не смотри на меня так.
Я обвожу взглядом кухню и прихватываю зубами нижнюю губу. Такими темпам я прокушу ее насквозь.
– Не взваливай это на свои плечи, О, – говорит он.
– Как давно?
– Что?
Я не могу смотреть на него.
– Как давно у тебя чувства ко мне?
– Честно? Не знаю. Я думал, что меня устраивает роль твоего лучшего друга, пока не появился Оукли. Когда увидел вас вместе, меня переклинило.
Я не знаю, что сказать. Не могу подобрать нужных слов, если они вообще есть.
– Ты его любишь? – настороженно спрашивает Адам, словно боится вопроса. Или моего ответа.
– Я никогда не хотела делать тебе больно. Я не знала о твоих чувствах, – пытаюсь я сменить тему. Меньше всего мне хочется причинять ему боль большую, чем уже причинила.
– Любишь? Я знаю, что он тебя любит. Это очевидно.
– Да. Я его люблю, – выдыхаю я.
– Он делает тебя счастливой?
Мой голос дрожит.
– Очень.
– Тогда это все, что имеет значение. Если ты счастлива, то и я буду.
Я задыхаюсь от паники.
– Я потеряю тебя? Я не хочу тебя терять, – шепчу я. Мое сердце болит при мысли, что Адама не будет в моей жизни.
– Ты меня не потеряешь, – без колебаний говорит он. – Но мне нужно время.
Я киваю, не зная, что сказать.
– Наверное, мне следует немного потренироваться. Приближается плей-офф и все такое, – выпаливает он, пытаясь отделаться от меня. Я невольно вздрагиваю.
– Верно. Хорошо. Увидимся завтра на игре.
– Да, конечно, – говорит он, натянуто улыбаясь.
– Ох, ладно. Тогда пока, наверное, – запинаюсь я, заламывая руки перед собой.
– Я тебя провожу.
– Отлично, спасибо.
Я следую за ним до двери, стараясь держаться на расстоянии. Не то чтобы это имело значение – он сейчас за много миль от меня.
Как только я надеваю туфли и выхожу на улицу, мы быстро прощаемся, и я иду к своей машине, в ушах звенит хлопок входной двери.
Я таращусь в экран своего ноутбука, который то появляется, то теряет фокус, в голове стучит кровь.
Я несколько часов просидела перед этим экраном, глядя на эссе, объем слов которого не увеличился за последние тридцать минут. Головная боль только что вспыхнула и сделала мой вечер еще хуже.
Морган ужинает со своими родителями, а Оукли приземлился сегодня днем в Сент-Поле. Я кладу телефон на стол нужной стороной вверх и открываю нашу переписку. На лице расцветает улыбка, когда я перечитываю сообщения, которыми мы обменивались после того, как его забрал из аэропорта водитель на каком-то роскошном внедорожнике и увез в отель, стоимость которого, вероятно, равна моей ежемесячной арендной плате.
Оукли: «В каком штате самая маленькая газировка?»
Я: «И тебе привет».
Оукли: «Привет, детка. А теперь ответь на мой вопрос».
Я: «Ладно… Аркан-смол?»
Оукли: «LOL. Близко».
Я: «Скажи!»
Оукли: «Мини-сода».
Он продолжал присылать мне шутки на тему Миннесоты, пока его не высадили в отеле, тогда он сменил тему на то, что не уверен, сможет ли снова летать коммерческими рейсами после того, как побывал в первом классе.
Я знаю, что он не хочет оказаться в Миннесоте, его мечта – играть за «Ванкувер Варриорс», но реальность такова, что у нас не будет выбора. Это дело случая, в буквальном смысле.
Я избегаю слишком много думать о драфте, в основном потому, что он меня до чертиков пугает, но также и потому, что это начало нового будущего, к которому я до сих пор не готова. Слава, женщины, путешествия. Иногда мне кажется, что я попала в водоворот решений, находящихся совершенно вне моего контроля. Как будто с момента знакомства с Оукли у меня забрали будущее и отдали в руки другого человека.
Оукли никогда не заставил бы меня отказаться от своих целей и следовать за ним, но это означает, что я еще на несколько лет застряну здесь, а он – в другом месте. Этой мысли достаточно, чтобы я бросила тему. Но стоит моим пальцам зависнуть над клавиатурой, я вздрагиваю от стука в дверь.
Не понимая, кто бы это мог быть, я встаю и иду к двери. У меня сводит живот, когда я смотрю в глазок и вижу, наверное, худшего человека, который мог появиться здесь сегодня вечером.
Как будто мне мало сегодня неприятностей.
Ребекка ждет, загибая пальцы, и смотрит на свою одежду. Одета она хорошо, прилично, как будто после своего прошлого визита потратила на гардероб крупную сумму.
Возможно, она решила не притворяться. В тот день, когда я оставила ее одну в коридоре перед своей квартирой, стало ясно: я точно знаю, кто она. Наше сходство не скроешь ни тогда, ни сейчас.
Сейчас, когда она не покрыта грязью и чем-то еще, его легче заметить. У нас не только одинаковые глаза, но и одинаковые высокие скулы и одинаковые кончики носов.
Это не имеет значения, напоминаю я себе. Неважно, насколько мы похожи, она мне не мать. Я набираю побольше воздуха в грудь и, отодвинув засов, открываю дверь.
Она сияет. Это первое, что я замечаю, когда мы оказываемся лицом к лицу. Она выглядит здоровой. Ее волосы блестят, прости господи.
После нескольких мгновений ошарашенного молчания она начинает говорить. Даже голос ее звучит лучше, отчетливее и ровнее.
– Здравствуй, Октавия.
– Чему обязана этим удовольствием, Ребекка? – Я невозмутимо прислоняюсь к дверному косяку, скрестив руки на груди. – Зачем вы здесь? Я же сказала, что позвоню.