Пятнадцать минут спустя мой водитель подъезжает к ресторану со светящейся белой вывеской и очередью от двери до самого пешеходного перехода в конце дороги.
Мой костюм причиняет дискомфорт, хотя я ношу его так часто, что уверен, он принял форму моего тела.
Я выхожу из внедорожника на тротуар, перед этим быстро поблагодарив водителя. Дверь ресторана мне открывает молодой на вид парень в мятых брюках и белой рубашке. Улыбнувшись ему, я вхожу внутрь.
До меня доносятся запахи чеснока и вина, а хостесс уже идет меня встречать. Ее высокие каблуки торопливо стучат по полу, длинная юбка ярко-желтого платья задевает лодыжки. Я расправляю плечи и встряхиваю руки.
– Оукли Хаттон, пожалуйста, проследуйте за мной к столу. Все уже ждут, – торопливо говорит она.
– Отлично, спасибо, – отвечаю я слишком скованно. Брось.
Она ведет меня к столику в дальней части ресторана, отделенному от остальных посетителей огромным аквариумом с разноцветными рыбками и улиткой, присосавшейся к стеклу. Как только мы обходим аквариум, на меня смотрят три пары глаз.
Харви я узнаю сразу. Это возрастной мужчина, ему пятьдесят три года, с залысинами и шрамом на правой щеке, оставшимся со времен его карьеры в НХЛ. В третий сезон в него попала шайба – она распорола чуваку щеку и стоила ему большей части зубов на правой стороне.
На протяжении большей части своей карьеры он был приличным и надежным защитником, но был известен тем, что наносил сомнительные удары всякий раз, когда чувствовал, что пришло подходящее время. Он закончил играть более десяти лет назад.
– Оукли Хаттон! Очень рад встретиться с тобой лично. Прошу прощения за свое отсутствие сегодня: организовалась встреча, которую я не мог отменить.
Харви обходит стол с непринужденной уверенностью и лукавой улыбкой. Я протягиваю руку, когда он предлагает мне свою, и мы обмениваемся коротким рукопожатием.
– Приятно познакомиться, сэр. Спасибо, что нашли время и пригласили меня сюда, – говорю я.
Мой голос теперь сильный и уверенный. Спасибо, блин.
На его лице мелькает одобрение, он хватает меня за плечо и начинает знакомить с двумя другими людьми за столом.
– Ты уже встречался с нашим главным тренером Джонатоном Ларедо. Он не сказал о тебе ничего плохого после того, как показывал тебе окрестности сегодня.
Тренер улыбается мне и поднимает хрустальный бокал, потом Харви поворачивает меня к противоположному концу стола, где рядом с пустым стулом сидит женщина.
– А это моя дочь Ронни. Она работает в клубе вместе со мной, я готовлю ее к вступлению в должность после моего выхода на пенсию. Владелец «Вудмен» хотел присутствовать, но сейчас его нет в стране.
Женщина – Ронни – приоткрывает губы в застенчивой улыбке, когда я киваю в знак приветствия. Она высокая, одета в темно-красное платье, с таким глубоким декольте, что я отказываюсь знать, где оно заканчивается. Я переминаюсь с ноги на ногу, когда она обхватывает длинными пальцами свой бокал и, глядя на меня из-под опущенных век, наклоняет его и пьет красное вино.
– Приятно познакомиться, – говорю я, отводя взгляд.
– Взаимно, Оукли. Мой отец много недель не перестает говорить о тебе.
Харви крепко сжимает мое плечо.
– Что я могу сказать? Не каждый день нам выпадает возможность встретиться с будущим игроком франшизы. Особенно твоего калибра.
Ронни ставит бокал на стол, проводит пальцем по ободу и показывает на пустой стул рядом с собой.
– Садись, Оукли. Ты заставляешь всех нервничать.
Джонатон смеется, и этот звук звучит хрипло.
– Что будешь пить? Пиво?
Я качаю головой и скованно опускаюсь на пустой стул.
– Я не пью.
– Тебе нет двадцати одного года, но здесь не спросят, – говорит Харви, садясь напротив.
– Это не из-за возраста, сэр. Я вообще не пью.
Он слегка прищуривается.
– Прошу, зови меня Харви.
Я киваю.
– Тогда воду, – ворчит Джонатон и делает знак официанту.
Я хмурю брови, заметив его нечеткую речь, но не комментирую. У меня даже нет возможности сделать это, потому что подбегает официант и Харви перечисляет заказ. Меня не особо беспокоит, что кто-то делает заказ за меня, если только это не лосось, что, к счастью, не так. В любом случае я бы не знал, что заказать в таком месте.
Когда официант уходит, Харви смотрит на меня.
– Итак, как прошло твое пребывание?
– Хорошо, сэр… Харви. Еще раз спасибо.
– О, это пустяки. Всегда пожалуйста, правда. «Вудмен» хотят окружить тебя роскошью, пока ты здесь. Ты уже имел возможность осмотреть город?
Передо мной уже стоит вода, и я хватаю ее и жадно пью.
– Еще нет. Я надеюсь сделать это завтра, перед отъездом.
Я не планирую осмотр, потому что не планирую играть здесь во время своей карьеры, только если у меня не будет другого выбора.
– Хорошо, хорошо. Что думаешь о команде? Я знаю, что мы уже несколько сезонов не выходили в плей-офф, но можем увидеть свет после восстановления. Ты будешь недостающим звеном.
Ронни низко смеется:
– Папа, не дави на него.
– Судя по тому, что я видел, на него не так просто надавить. Да, Оукли? – спрашивает Харви с открытым выражением лица.
Я сглатываю. Его интерес ко мне настолько очевиден.
– Да. Под давлением я только эффективнее.
Это правда.
Ронни слегка поворачивает свое тело, ровно настолько, чтобы наши руки соприкоснулись. Я отодвигаюсь еще дальше.
– Твой агент сказал, ты предпочитаешь играть в Ванкувере или где-нибудь в Альберте. Верно? – спрашивает Харви.
Его голос звучит странно, как будто мое желание остаться поближе к дому раздражает его больше, чем что-либо еще.
– Да. Я предпочел бы остаться как можно ближе к дому.
– Ванкувер в этом сезоне играет хорошо. Не похоже, что они будут выбирать в первых рядах, – говорит Джонатон, его слова звучат еще невнятнее, чем всего несколько минут назад.
Я, не моргая, смотрю на него:
– Я в курсе.
Ронни наклоняется ко мне и мурлычет:
– В Ванкувере выдался удивительный год, но кто сказал, что это не случайность?
Харви издает согласный звук, прежде чем сложить руки перед собой и наклониться вперед. Его пристальный взгляд удерживает мой. Это крайне неудобно.
Он постукивает ладонями по столу.
– Буду честен с тобой, Оукли. Где бы ты ни оказался после драфта, у тебя есть варианты. Я уверен, что твой агент проделал хорошую работу, сообщив об этом, но когда дело касается Миннесоты, нет ничего невозможного. Я серьезно. Нет фишек, которые мы бы не передвинули, чтобы увидеть тебя в красно-зеленых цветах. Абсолютно ничего.
Я напрягаюсь. Да, Дуги рассказал, какие у меня есть варианты после драфта, но я также знаю, что решения, которые я принимаю, могут иметь последствия.
Игрок не обязан подписывать контракт с командой, которая его выбрала. А если нет? Это серая зона, или, скорее, мутная черная зона. Если вы не подпишете контракт с командой драфта, то будете выглядеть высокомерным, как будто вы слишком хороши для того, кто решил дать вам шанс. Я не хочу прослыть таким игроком. Я не такой.
Генеральный менеджер команды намекает не подписывать контракт с командой драфта, а вместо этого поехать в Миннесоту? Грейси сказала бы мне, что это звучит подозрительно. Не говоря уже о том, что если бы я рискнул отказаться от задрафтовавшей меня команды в пользу какой-либо другой, то точно выбрал бы не «Вудмен».
Почувствовав на колене чью-то руку, я вскакиваю со стула. Где-то за аквариумом сверкает вспышка, но когда я оборачиваюсь, чтобы отыскать ее источник, Ронни хватает меня за руку и тянет сесть обратно.
– Что случилось, Оукли? – напряженно спрашивает Харви. Он хмуро смотрит на дочь, а затем снова смотрит на меня с фальшивой улыбкой.
– Мне нужно в туалет, – выпаливаю я.
Мои ладони вспотели, и я пользуюсь этим, вытягивая свою руку у Ронни, и направляюсь к туалетам. Меня сопровождают взгляды и голоса, но я не обращаю на них внимания.
А следовало бы.
Я сталкиваюсь с кем-то и отшатываюсь назад, пытаясь собраться с мыслями. Еще одна вспышка, и мне приходится тереть глаза.
– Оукли Хаттон! Ты здесь по делам или для удовольствия? – Мне кричат вопрос, и я быстро моргаю, пытаясь прогнать звезды из глаз из-за вспышки. – Ты встречаешься с Вероникой Андерсон?
– Нет.
Я свирепо смотрю на человеческий силуэт перед собой и вновь устремляюсь в туалет. Мой локоть касается живота журналиста, и тот стонет.
– Ой! Ты буйный парень, Оукли? – спрашивает он, все еще следуя за мной, пока я пробираюсь между столиками, и мое зрение наконец проясняется.
Его пальцы сжимают мою руку, и я останавливаюсь, поворачиваясь к нему лицом.
– Буду секунд через пять, если ты не уберешь от меня руки, – шиплю я сквозь стиснутые зубы.
Неприятные карие глаза журналиста расширяются.
– Можешь повторить?
– Нет.
Туалет близко, так что я со всех ног несусь по ресторану, а журналист все еще за мной по пятам. Я не видел его в Ванкувере, значит, он, должно быть, местный. Если он на кого-то работает, то отлично спрятал свой бейдж.
В кармане вибрирует телефон, но я переключаю его на голосовую почту. Рвано выдыхая, я быстро открываю дверь туалета, захожу и запираю дверь за собой. И только теперь пытаюсь успокоить свой учащенный пульс.
Первая мысль – позвонить Аве и попросить ее поговорить со мной и успокоить, но это нелогично. Дуги – единственный, кто знает, что сейчас делать, поэтому я дрожащими пальцами лезу в передний карман брюк и достаю телефон.
Он отвечает на четвертом гудке, его голос звучит хрипло от сна. Верно, малыш. Дерьмо.
– Ли? – бормочет он.
Журналист стучит кулаком в дверь, и я сглатываю.
– Боже, чувак. Что, черт возьми, это за место? Мне нужна твоя помощь. Черт, кажется, я сейчас слечу с катушек.
Что бы он ни услышал в моем голосе, сна как ни бывало. Следующие его слова более настороженные, резкие.
– Что случилось?