Рассветало. Над нашими головами, шурша крыльями, пролетели утки. В кустах начали возиться и чирикать мелкие птички. Все принимало привычный вид. Выбрали место стоянки. Мама, папа и Петька Шнурков легли в палатке отсыпаться. Я дежурю и пишу дневник.
Понедельник. Размышляю о пиратах. Кто они? Дети «новых русских»? Вряд ли. Те после учения в колледжах развлекаются на Канарских островах. Разве родители пустят их в такую глушь? Мафия уж давно бы взяла этих ребят в заложники и потребовала бы выкуп в долларах.
Пираты, вернее всего, мелкие рэкетиры. Вымогают деньги у приезжих торговцев и у нищих.
Вторник. Купаемся, ловим рыбу, собираем лекарственные травы. Не хочется думать, что наше путешествие близится к концу. А будет ли еще и когда?
Вечером у костра вспоминали, с чего все началось. Папа говорил, что началось, когда я стукнул молотком не по гвоздю, а по пальцу. После этого-то и купили велосипед. А я думаю, что с подарка генерала – с каски мотострелка и шлема танкиста.
Если бы их не было, я бы не забивал в стену гвоздь.
Среда. Вот что я точно знаю – моя любовь к Оле началась с ремонта велосипеда. Если бы не мастерская, я не познакомился бы с Олей и не испытал великого чувства любви. А сама мастерская – дело ерундовое. На ремонте велосипедов не заработаешь. Очень уж обычное дело.
Надо придумать что-то такое, чего никогда не было. Вот Нобель. Он придумал динамит – такую взрывчатку, что все разносило в песок и щепки. Нобель сам жил в достатке и после смерти оставил кучу денег на премии знаменитым ученым и писателям. Мне кажется, что я тоже кое-что придумал…
На хуторе деда Викентия видел бруски льда. Сейчас лето, а лед не растаял: он засыпан опилками и соломой. Зимой дед выпиливает лед на реке пилой – для погреба. Можно ведь выпилить не брусок, а целую глыбу, чтобы на ней уместился человек. Заготовили такие глыбы. Той же зимой привезли и сложили около пруда.
Иду в клуб «моржей», на их собрание. «Моржи» сидят печальные, пьют «фанту» с кусочками льда из холодильника – кусочек в кубический сантиметр. Можно представить, как им противно в летней жаре. Вспоминают о купаниях в проруби. Говорят: «Скорей бы зима, скорей бы пруды замерзли. В прорубь хочется – хоть помирай!» – «Продолжайте жить, – говорю я им. – Вовик Башмаков приглашает вас на открытие купания „Моржи на айсбергах“».
Кто бы смог предположить такой успех! Мы с Петькой Шнурковым спускали в пруд ледяные глыбы. «Моржи» нежились на них. Один, лежа как на кушетке, кроссворд разгадывал. Другие ныряли со своих льдин, подныривали под соседей. Потом «моржи» соединили все льдины в одну и устроили торжественное заседание. Нам с Петькой присвоили звание «Почетный морж».
Народу собралось смотреть – тысяча! А самое ценное – остановился «мерседес». Открылись задние дверцы, из них выскочили два охранника с автоматами. Из передней дверцы вышел предприниматель. Недолго думая, он разделся до трусов и попросил три льдины. На одной улегся сам, на две другие сели охранники – в трусах и бронежилетах.
После моржевания предприниматель спросил меня: «Вы, господин Башмаков, сами придумали это? Подобного я не видел даже на Канарских островах». Я ответил: «Конечно, сам. Временами в голову приходят ценные мысли». – «Патент оформил?» – «Нет», – ответил я. «Ну и дурак! – рассердился предприниматель. – Немедленно оформляй! Иначе тут же перехватят идею».
Перед тем как сесть в автомобиль, предприниматель сказал, что приедет на моржевание с друзьями, но в том случае, если на льдинах не будет посторонних.
«Кто ваши друзья? – спросил я. – Миллионеры?» – «Вы, юноша, обижаете меня: с нищими не вожусь. Я и мои друзья даже не миллиардеры. Мы – триллионеры!»
После отъезда триллионера клубные «моржи» соскочили со своих льдин и набросились на меня с упреками: «Богатым, значит, всё, а бедным ничего!» Я спокойно объяснил, что на развитие моржевания нужны деньги. У меня в проекте доставка из Антарктиды пингвинов. Пингвины своим присутствием украсят моржовник. После дрессировки будут склевывать с голых клиентов мух и слепней. Жалко неимущих. Но ничего не поделаешь – рыночные отношения!
Четверг. Вот я думаю: «Полезно ли мечтать? Не навлекаем ли мы на себя прекрасными мечтами большие неприятности?» У нас именно так и случилось. Обо всем по порядку.
Уже вечерело. «Ураган» остановился у болотистой заводи, в которую впадал ручей. Выше по ручью были заросли аира, ценного лекарства. Мама с папой полезли в воду дергать аирные корневища. Мы с Петькой Шнурковым поплыли дальше – выбрать место для ночлега и приготовить ужин.
Километров через пять-шесть обнаружился второй завал деда Викентия: река была перегорожена сваленными с обоих берегов деревьями. Поставили палатку. Собрали хворост для костра. Стали ждать приплытия «Урагана».
Смеркалось. Мамы с папой все нет. Начали волноваться – не засосало ли их болото! Развели большой костер. Рассуждали: не поплыть ли на поиски? Туман закрыл реку и берега. Оказывается, самое ужасное чувство, когда надо что-то делать, а что именно, не знаешь… Кричали. Я кричал: «Мама! Папа! Мы здесь!» Петька кричал: «Ау!»
Шло тягостное время, и вот послышались вдруг голоса родителей. С Петькой Шнурковым поспешили к берегу, чтобы помочь «Урагану» причалить. Близкий хриплый голос окликнул нас от палатки. Мы оглянулись, и страх сковал меня и Петьку Шнуркова. В мерцающем свете костра стояли… водяные: один большой, другой поменьше. Они были обвешаны камышом и травой с головы до ног. Страх прошел, когда папа сказал: «Ребята, это мы».
Пираты отомстили за шлем танкиста и каску мотострелка. Папа и мама, выдирая из болота аир, слышали стук мотора, но им в голову не приходило, что пираты способны на такое. Пираты и есть пираты. Они зацепили «Ураган» и умчались с ним вверх по реке. На «Урагане» была одежда родителей. Мама осталась в купальнике, папа – в трусах. Спасаясь от комаров, им пришлось повесить на себя речные травы.
Пятница. Страшное дело – уныние, великое дело – бодрый дух. Одежду себе и папе мама сделала из спальных мешков. Прорезали в них по швам отверстия для рук и ног. Конечно, видок у родителей тот еще и двигаться им неловко, но всё же одеты…
Вначале думали, что кто-то один будет плыть в байдарке, а трое пойдут по берегу – так закончим наше путешествие. До встречи с дядей Витей на шоссе у моста осталась неделя и день.
Петька Шнурков предложил сделать плот. И мы сделали. Топором-лопаткой нарубили сушняка. Связали ивовыми прутьями. Для увеличения грузоподъемности по обеим сторонам привязали снопы камыша.
Нам с Петькой Шнурковым новое плавсредство нравится, хотя держать его носом по курсу не всегда удается – плывем и бортом, и кормой вперед. Мама с папой в байдарке. Временами берут нас на буксир.
Суббота. Мы убедились, что и ограбленные не пропадем. Бо́льшая часть вещей с нами – в носу и корме байдарки. В том числе непромокаемый мешочек с документами и деньгами; он привязан к надутой футбольной камере. Если байдарка будет тонуть, мешочек всплывет. Вот только травы, собранные и высушенные, пропали вместе с «Ураганом». Мама не так одежду жалеет, как корзину лекарственных трав.
Воскресенье. Теперь река течет в пологих берегах. Лес вдали, на правой стороне. Левая сторона – луга и поля. Поставили палатку на открытом пригорке. Комары тут не донимают: их ветер сносит.
Обедали. И вдруг увидели такое, от чего уронили ложки в уху: мимо нас – под флагом с черепом и костями – плыл наш «Ураган». А на нем – пираты!.. Они тоже увидели нас. Надели свои дурацкие повязки и начали кривляться под идиотскую музыку приемника. Ризеншнауцер выл; наверно, хозяева научили собаку подпевать приемнику. В середине «Урагана» лежал мотор их катера.
Папа бросился спускать на воду байдарку. Мама догнала папу, повисла на шее. «Хватайте отца за ноги!» – приказала она. Я и Петька Шнурков выполнили приказ. Отец сопротивлялся недолго. Он сам понимал, что пираты опрокинули бы байдарку. Их трое да еще ризеншнауцер…
«Ураган» медленно скрылся за поворотом реки. Мы долго переживали свой позор.
Понедельник. Понедельник, известно, тяжелый день. Ничего не хотелось делать. Отец мрачный. Петька Шнурков утешал его и всех нас. Сказал: «Бог правду видит, Он не обидит». Я это понимаю так: пиратам все их штучки, в том числе кража «Урагана», даром не пройдут. Можно уже сказать, что даром не прошли. Они не смогли перетащить катер через завал, где-то оставили его. Может быть, чтобы никто не увидел, затопили, положили в него камни. Теперь будут размышлять, как спасти катер.
Я тоже размышляю. Отец Петьке ответил: «Бог-то Бог, да сам не будь плох. А я оплошал». Отец винит себя за то, что оставил «Ураган» без присмотра. Ведь ясно было – от пиратов можно ждать только пакости.
Говорят, что у каждого человека с рождения есть ангел-хранитель. Хранит человека от беды. Папин и мамин ангелы, конечно, могли предотвратить кражу «Урагана» – им только пальцем шевельнуть. Но ангелы не сторожа, чтобы стоять у плавсредства. Они, видимо, рассердились на моих родителей. Ангелы не любят, когда взрослые, здоровые люди ведут себя подобно немощным иждивенцам[11]…
Сейчас миллионам людей по полгода не платят заработанных денег. Это ведь беда! Еду не купишь, за электричество, за газ не заплатишь, за билет – тоже. Но миллионы ангелов-хранителей как будто спокойны, в эти дела не вмешиваются. Почему? Думаю, потому, что люди должны были и могли позаботиться о себе сами, но не заботились. Могли не выбирать на выборах власть, которая сделала их нищими. А вот взяли и снова эту же власть выбрали…
Когда человек сам себя не жалеет, делает одну глупость за другой и, хуже того, дерется, ворует, обманывает, пьянствует, ангел может вовсе отказаться от такого. От пиратов, ясное дело, отказались.
Вторник. Доплыли до места, где река разлилась широким плёсом. Тут отдыхало стадо. Одни коровы лежали на берегу, дру