идерша – история американского успеха. А успешный человек, в понимании инцелов – это идеал суперэго, который насмехается над инцелом. Даже хуже, для инцелов это форма сексуальной тирании, где они – угнетенная каста. Это их вариант «деспотичных тагутов», пропагандируемых Исламским государством. Фантазийный образ, намотанный на мучительную ненависть к себе, к миру и к женщинам, садизм, мазохизм и тягу к смерти.
Минасян был далеко не первым, и это понятно из его отсылки к Эллиоту Роджеру. И многие инцелы надеются, что таких людей станет больше. Во время беспредела, который учинил бывший школьник Николас Круз в одной из флоридских средних школ в сентябре 2017 года, сообщества инцелов отчаянно болели за убийцу, выражаясь тем же ироничным языком: призирая «нормалов, стейси и чадов» и молясь, чтобы «ГЕРОЙ» с ружьем тоже оказался «уродом». За несколько лет до этого активисты MRA поддержали убийцу Скотта Декраай, который, добиваясь опеки над сыном, застрелил бывшую жену и еще восемь человек.
И все же, возможно, самым леденящим кровь обстоятельством убийства, совершенного Минасяном, было то, как он решил объявить о своем «восстании». Его сообщение, написанное на стилизованном, ироничном жаргоне троллинга, пропитано пугающей отстраненностью. Если не знать, что автор вот-вот совершит массовое убийство, оно покажется шуткой. Как будто раздвинулись ироничные створки, а за ними уроборос, в котором сосуществуют «буквальное» и «ироничное». Он был не только троллем в реальном мире, но еще и мстительным убийцей. Серьезность своих намерений он изложил иронично, словно в книжке комиксов, подобно Роджеру, который для большей зрелищности снабдил свои страшные видеоролики и манифест дерзкими репликами, свойственными героям комиксов.
Ирония троллей никогда не была тем, чем представлялась. В ней никогда не было отстраненности, она была просто вместилищем для амбивалентности. В основе иронии почти всегда лежит страстная приверженность, которую невозможно выразить по-другому. Иронизировать, шутить – значит, самовыражаться и одновременно корить себя. В случае инцелов ирония перерастает в страсть, но при этом сохраняются самобичевание и ненависть к себе. Троллинг как тактика во всеобщей войне посредством интернета приобрел женоненавистнические черты. Такой же бесполезный, невозможный и потенциально опасный, как его двойник ДАИШ.
Глава пятаяВсе мы лжецы
Повсюду социализация измеряется степенью предания огласке в медиатических сообщениях. Десоциализирован, или виртуально асоциален, тот, кто недостаточно экспонирован в медиа.
Человеческое существо вбирает в себя намного больше информации, чем способно отдать. «Глупость» – это процесс или стратегия, которая помогает человеку… не поглощать информации больше, чем он может выдать.
Не врать о будущем невозможно, а врать о нем можно сколько угодно.
Эдгар Мэддисон Уэлч вооружился револьвером и внушительных размеров штурмовой автоматической винтовкой. Это AR-15, любимое смертоносное оружие Национальной стрелковой ассоциации США, которое не раз участвовало в массовых расстрелах. В машине Уэлча на всякий случай припасено и другое оружие.
У молодого человека грязные светлые волосы и неопрятная борода. Он подрабатывает тем, что пишет незатейливые сценарии и снимается в низкобюджетных ужастиках. Одетый в голубые джинсы и футболку, он пришел, чтобы «самостоятельно расследовать» слухи о сети педофилов в элитных кругах. Интернет пестрит историями о том, что якобы Хилари Клинтон и высокопоставленные демократы держат в вашингтонском ресторане Comet Ping Pong детей в качестве сексуальных рабов – скандально известная теория заговора «Пиццагейт».
Перед персоналом и посетителями пиццерии возник возбужденный вооруженный мужчина, который мог в любой момент открыть огонь. Жуткая паника, все побежали. Он делает несколько выстрелов в пол и начинает обследовать помещение в поисках туннелей, где, по его мнению, прячут детей. Один из сотрудников ресторана, который как раз уходил, чтобы принести из холодильника, расположенного на улице, тесто для пиццы, вернулся и увидел нацеленное на себя дуло винтовки. Парень развернулся и бросился бежать, спасая свою жизнь. Примерно через двадцать минут, убедившись, что в ресторане нет малолетних детей, Уэлч добровольно сдался полиции, которая к тому времени уже оцепила все здание.
Это получасовое представление было разыграно в декабре 2016 года, по своей нелепости и накалу оно, пожалуй, превзошло все сценарии, которые когда-либо писал сам Уэлч. Он был не первым, кто приходил в этот ресторан с проверкой. Когда по сети поползли слухи о педофилах, на владельцев заведения обрушилась волна угроз и оскорблений, народные бдители один за другим осматривали помещение, вещая о результатах расследования в прямом эфире. Но Уэлч, явно возомнив себя Вин Дизелем, пришел с оружием, готовый убить. Его приговорили к четырем годам тюрьмы.
Все это умопомешательство стало следствием «фейковых новостей», впервые появившихся на конспиративных веб-сайтах ультраправых, а потом попавших на страницы Facebook. Авторы большинства историй обвиняли Хилари Клинтон в торговле детьми с целью сексуальной эксплуатации. Даже генерал-лейтенант Майкл Флинн, на то время советник Трампа по национальной безопасности, затаив дыхание, написал в своем Twitter: «Отмывание денег, сексуальные преступления с участием детей и т. д. ЧИТАТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНО!»
Неизвестно, и теперь уже это навсегда останется тайной, была ли история умышленным троллингом или же искренним помешательством. Возможно, это был обыкновенный вброс, а может быть, и честное признание того, кто, как выразился Алекс Джонс, конспиролог крайне правого толка, унюхал под ковром труп. На этом уровне разница между фейком и признанием становится чисто теоретической. Невозможно также сказать, действительно ли люди поверили, и если да, то почему, или просто развлекались, и почему вообще история привлекла к себе столько внимания. И в «фейках» ли проблема или это очередной пример параноидального самосуда, ставшего причиной роста массовых расстрелов в Америке в то время, как уровень других насильственных преступлений резко упал?
В том же декабре, когда Эдгар Мэддисон Уэлч решил учинить расправу в Вашингтоне, министра обороны Пакистана обманным путем вынудили угрожать Израилю. Он где-то вычитал, будто Израиль планирует нанести ядерный удар в тот момент, когда пакистанские войска войдут в Сирию, и напомнил Израилю, что Пакистан «тоже ядерное государство». История оказалась фейком, но она открыла нечто настоящее. Перспектива ядерного геноцида перешла в информационно-развлекательный сегмент только для того, чтобы выявить вполне реальную возможность, уже таящуюся в мировом порядке.
В культовом романе ужасов Джорджио де Марии «Двадцать дней Турина» благородные градоначальники пытаются совладать со свихнувшимися мигрантами, прибывшими в город. Группа обаятельных молодых людей, по всей видимости, идеалистов, которым невозможно не поверить, предлагают создать «Библиотеку». Но в Библиотеке не будет высокого искусства, лишь «популярная» литература – исповеди. В Библиотеке любой желающий может почитать чужой дневник, признание, сетование, крик души. Одна женщина хочет, чтобы молодой человек помог ей справиться с запором, и «готова давать, давать и давать». Другая до боли жаждет удовлетворить «некое поэтическое желание». Благодаря созданию нового вида читателей восстанавливаются и обретают новую жизнь старые альбомы, блокноты и дневники.
Библиотека – это своего рода психофармакопея, антидепрессант, помогающий буквами и словами лечить души страждущих. Само собой, Библиотека располагается в санатории. Горожане, в поисках внимания читателей к своим болям и страданиям, добровольно несут в Библиотеку исповеди о своей личной, интимной жизни. Их признания становятся жуткими, мрачными, злобными. Сотни и сотни страниц пишутся лишь для того, чтобы кого-нибудь травмировать или увлечь «в бездну бесконечного безумия». Пишут все: от знаменитостей до троллей. И постепенно приходит понимание, что они породили зло, «коллективный психоз» – каждую ночь стали происходить массовые убийства.
История ужасов Щебечущей машины ведется в виде небольших зарисовок о «фейковых новостях», в виде постоянных предзнаменований рождения общества «постправды» и многозначительных разоблачений «эхо-камер» и «хранилищ контента». Но что, если мы, как и главный герой романа де Марии, не знаем, с чем имеем дело? Проводится некий коллективный писательский эксперимент, погружение в безумие и насилие. Та сила, что связывает их, для нас так и останется оккультным знанием.
Традиционные СМИ живы. Существующие за счет рекламы печатная пресса, радио и телевидение будут жить, пусть и не в таких масштабах, как раньше. Они вполне вписываются в новую иерархию письма, на верху которой стоит «палец». И характеристики этой новой иерархии определяются тем, в какую коммерческую модель будет вложен венчурный капитал Кремниевой долины.
Социальная индустрия – это одно мощное сосредоточение внутри более широкой платформенной экономики или, как говорит Ник Срничек, капитализма платформ. Этот сектор начал расти после того, как лопнул пузырь доткомов, когда излишек свободного финансового капитала вкладывался в технологические стартапы, экспериментирующие с новыми способами заработка. «Платформенная» модель, позволяющая компаниям установить цифровую связь со своими клиентами и другими компаниями, обладала явно выигрышными преимуществами. Как подтверждает Срничек, логика такой платформенной связи в том, чтобы сделать процессы потребления и производства более наглядными.