Кельт сел. Он крутил в руках детскую книжку и таращился на неё как на бомбу замедленного действия.
– Называется «Рапунцель». – Нетерпеливо поторопила его девочка.
– Почему? – Растерялся Кельт.
– Посмотрите, какие у неё красивые длинные волосы. – Девочка указала острым пальчиком на картинку и неуверенно поправила вязаную шапочку на голове.
Сквозь плетёные узоры Кельт не увидел волос.
Запинаясь и оглядываясь по сторонам, Кельт прочитал ей сказку.
– Спасибо. – Выдохнула девочка. – Можно я завтра её снова принесу почитать?
– Нет. Иди домой. Сказка кончилась.
– Вы правы, – шёпотом согласилась девочка. – Сказки всегда кончаются.
Она подняла с земли костыль, удобно подставила его под руку Кельта и медленно пошла из сада.
– Зачем эту же? – Громко окликнул её Кельт и сам себе удивился. – Давай уже тогда другую… раз такое дело.
– Не хочу другую, мне нравится эта!
Кельту показалось, что прозрачное лицо девочки засияло от неожиданной радости.
– Как знаешь. Приноси эту.
– А как вас зовут? Вы же знаете, что меня зовут Ляна, а я ваше имя не знаю.
Хорошо, что она повторила своё имя, потому что Кельт его забыл.
– Кельт. То есть, Николай Андреевич.
– Почему Кельт?
– Ну… сослуживцы прозвали. Кельты они же дикие воины. Тяпнут по башке обидчика топором – и ни обидчика, ни обиды.
– Дикие они… и вы тоже.
– Я же сказал, что дикие нравы у них были.
– Надеюсь, ваш сын людей любит больше, чем кельты.
– С чего ты взяла, что у меня есть сын?
– Ну, вы вон какой седой. У таких старых должен же кто-то быть.
Кельту шестьдесят пять. Бывшая жена увезла от него сына в трёхмесячном возрасте. Тогда он и не подумал её останавливать. Не до семейного очага было. Смешно менять карьеру и свободную жизнь на истерики и пелёнки. Ни разу до сегодняшнего дня он не жалел о своём решении.
Каждое утро Кельт читал Ляне книжки. Сапрыкин привёз из города много книжек. Целую гору. Некоторые из них Ляна прочитала уже сама, научилась.
Однажды Ляна не появилась.
Кельт прождал её до обеда.
Сидел на стульчике между клубничными грядками и представлял, как сложилась бы у него жизнь, будь он немного терпеливее к жене. Ему стало грустно. Сейчас сыну сорок и возможно, он сам давно стал отцом.
Ляна не пришла и на третье утро, и через неделю.
Кельт решил обойти всех соседей и найти дом, где живёт девочка. Соседи неохотно открывали ему двери, но никто о Ляне не знал.
Наконец, он нашёл нужный дом.
Старик перед облезлым забором косил траву.
– Слышь, может, знаешь, где живёт девчушка, маленькая, худая совсем. Ляной зовут.
Старик отставил косу
– Ну, знаю. Тут они жили. У меня дом снимали.
– Как жили? – внутри Кельта что-то сломалось и рассыпалось.
– Так и жили. Неделю как уехали в Москву на операцию.
– Старик, ну ты… Нельзя нормально сказать?!
– Ну так я нормально и сказал. Уехали они.
Кельт похромал к своему дому.
Мысленно он был с Ляной. Она обязательно поправится. Неправильно, когда уходят близкие люди.
Ещё он понял, что хочет вернуть сына.
И вообще, жизнь – странная штука.
Казбек Шулькев
Никаких поцелуев
Вот и всё… Свидание закончилось. Первое, короткое и волшебное. Не позволила Сашке подвезти себя до подъезда, попрощались у парковки. Никаких поцелуев на первом свидании!
Днем таял снег, а после захода солнца лужицы покрылись свежей наледью, и вот я иду по этим тонким узорам с букетом из семи шариков в руках. Они рвутся ввысь, на свободу, и игривый ветерок своими порывами их подбадривает. Но я их не пущу даже выше своей макушки. Он их подарил, чтобы проследить за мной? Хочет увидеть, какой подъезд мой? Ну нет, не так быстро, приятель! Не зря ведь подарил в самом конце. Даже сделал вид, будто чуть не забыл.
Я его раскусила, как бы теперь уличить его?
Потянулась за ключами в сумочку, желтый шарик с улыбающимся смайликом предательски устремляется вверх. Ухватила его за самый кончик ленточки, чуть не улетел. Эх, дурочка, шла лабиринтами между машинами, и так глупо выдала себя шариком, еще и желтым. Ну ладно-ладно, теперь и он себя должен выдать!
Достала из сумочки ключи от подъезда, пошла дальше. Теребила их в руках шагов десять и, якобы случайно, выронила в грязь. Вот теперь есть повод обернуться, оглядеться. Вернулась на пару шагов назад, его не заметила. Присела на корточки, подобрала ключи, поднялась, его нигде не видно. Обидно даже как-то. Пристально осмотрела всё вокруг, сама думала: не надо стоять тут долго, вдруг он успел спрятаться за какой-нибудь машиной, тогда нет смысла прятаться мне…
Демонстративно застучала каблуками по брусчатке тротуара, решила не прятаться, тем более, я в сопровождении семерых веселых спутников. Настроение, как и шарики – рвется ввысь. И пусть он видит куда я иду, всё равно скоро всё узнает.
Девять ступеней к подъезду, минут пять возни с сумочкой, ключами и дверным доводчиком. По очереди шарики проникли в подъезд, и пока дверь не закрылась, я глянула в сторону его машины – её там не было. А разве не этого я хотела? Он понял намек. Он вообще все мои намеки хорошо понимает. Ах, где же он раньше был?
Глупо-глупо, это всё очень глупо…. Почему я решила, что он хочет проследить с помощью шариков? Шарики – это ведь символ наших отношений, нашего знакомства.
Старый лифт медленно поднимался на девятый этаж, лениво поскрипывая советскими суставами, а я вспоминала нашу первую встречу:
Конец декабря, из-за метели братик не учится, в школе отменили уроки. Я оделась слишком легко, ловила попутку, надо было ехать знакомиться с родителями жениха. Подкатил красивый паркетник, новенький, очевидно, не дешевый, явно не таксист. Произношу адрес и свою заниженную цену, он даже не торгуется. Мне это показалось подозрительным, и я решила не садиться на переднее сиденье.
Открыла заднюю дверь, из неё толпой веселые шарики рванулись наружу. А вместе с ними, с детства позабытый дух настоящего праздника.
– Держи их, держи! – сквозь смех кричит водитель.
Руки потянулись за ленточками еще до того, как я осознала всё происходящее. Началась игра с заталкиванием непослушных, свободолюбивых шариков обратно в салон. Не знаю, сколько это длилось. Вдруг выскочил последний шарик, и улетел бы… если бы водителя не оказалось рядом. И когда он только успел обежать машину? Встретившись с ним взглядом, я замешкалась лишь на мгновенье, и тут же нырнула вслед за игривыми шариками, которым и без меня было тесно. Только мне уже было не до них, хотелось видеть его глаза.
Приехали быстро, словно не было сорока минут пути, о которых кричали часы. О чем говорили, не помню. Он спросил мой телефон, не дала. Взяла его номер, для приличия. Конечно, звонить даже и не собиралась. Зачем? Я ведь замуж собиралась. Правда, очень хотелось позвонить, иногда даже лежала перед сном и смотрела на цифры под его именем в списке контактов. Пару раз даже нажала кнопку вызова и тут же сбрасывала.
Но он сам нашел меня в соцсети. Сумел запомнить не только имя и место моей работы, но и откуда я родом, в какой школе училась, и еще очень много всего. И когда только я успела столько наговорить? А главное, зачем я согласилась на эту встречу? Три года мечтала выйти замуж за Павла, и когда мечта начала сбываться, я засомневалась…
Ой дурочка я, ой дурочка. Три месяца до свадьбы, а я теперь больше жду следующей встречи с Сашей…
Никаких поцелуев на первом свидании! Ха, смешно. А дальше-то как?…
Погоня
Пригород Детройта. Жаркое лето. Утро. 10:46.
Офицер Ван Хаузер ехал по пустой Найн маил роуд в сторону Вудворд авеню на новеньком полицейском внедорожнике.
Под капотом двухтонного монстра приятно мурлычет его сердце, но даже в спящем звере чувствуются все триста тридцать сил. Правая рука гладит селектор АКПП, левая сжимает мягкую кожу руля с красивыми деревянными вставками, задницу остужает встроенный в кресло поддув, а душа поет вместе с Битлз: «Лет ит би, лет ит би…».
«А может мне и не надо идти в детективы? Можно ведь и простым патрульным получать удовольствие от работы! Вот, еду в новой тачке на пустяковое дело, всего четверть мили от участка. А будет необходимость разбужу зверюгу, и утоплю педаль газа, не уйдет преступник от погони. Обязательно надо испытать, как прижимает в кресло на скорости, но это потом, а пока обкатка двигателя, три тысячи миль спокойно и размеренно».
– Тринадцать икс тринадцать, код шесть, – лениво отчитывался Ван Хаузер по рации, – я у остановки по Найн маил роуд, сразу за Вудворд. Вижу пострадавшего, до связи…
– Принято, тринадцать икс тринадцать, пш… – ответил женский голос в рации.
***
Талора сидела на остановке, её день не задался с самого утра. Джерома дома уже не было, а дозы оставить этот нигер не додумался, козел. Она еле наскребла на журнальном столике остатки кокса: мало чтобы кайфануть, но чуть приглушить голод хватило. Догнаться хотела в баре на первом этаже, но он оказался закрыт. А тут еще какой-то белый придурок все бегает у остановки, звонит кому-то по телефону, то ли ругается, то ли жалуется, в общем бесит, хоть уши затыкай.
– Только этого еще не хватало, – воскликнула Талора, увидев приближающийся полицейский внедорожник. Она бегло похлопала себя по карманам коротеньких джинсовых шорт, на предмет: не осталось ли в них чего-нибудь запрещенного, и ударила себя по лбу ладонью:
«Дура, если бы было, мне бы не захотелось догоняться».
Она только сейчас заметила, что рядом сидит какая-то белая сучка, прям Барби, и брезгливо воротит нос от Толоры: «Да не, эта барби не барби, барби на автобусе не ездит».
Пряча глаза от офицера, она всё же проводила его боковым зрением до белого придурка, и, поняв, что он не по её душу приехал, выдохнула с облегчением.
Вернулись и прежние мысли: «нужно доехать до Джерома, только как? На автобус нет денег, пешком далеко, а догнаться надо, ой как надо…»