Оказавшись в сенях, вернули створку на место, задвинули внутренний засов, вошли в совсем небольшую комнату отдыха и радостно переглянулись: единственное окно этого сруба оказалось прикрыто мощными ставнями, все стекла в раме оказались целыми, а широченный деревянный стол и две резные лавки выглядели если не новыми, то ни разу не рассохшимися!
— Если стол переставить к стене, а лавки сдвинуть вместе и чем-нибудь сцепить, то получится неплохая полутораспальная кровать! — удовлетворенно заявила Ольга, скидывая рюкзак на пол. Потом унеслась в душевую, заглянула в парилку, прискакала обратно, влипла в мою тушку, обхватила за талию и уставилась в глаза:
— Не знаю, каким образом Вронские притащили сюда эти срубы, но души в эту заимку было вложено на порядок больше, чем в «Юдинскую».
Я согласно кивнул и задал первый жизненно важный вопрос:
— Купель рассохлась?
— Ага.
— Тогда достаем, разворачиваем и крепим полиэтиленовый «вкладыш». А потом я начну таскать воду и поленья, а ты займешься наведением уюта.
— Хочешь успеть обустроиться до того, как по нашим следам припрется еще какая-нибудь тварь?
— Угу.
— Тогда начинаем шевелиться… — деловито кивнула она и метнулась к своему рюкзаку…
«Вкладыш» оказался великоват, но я изначально брал его с запасом, так что нисколько не расстроился. Потом оглядел закуток, забитый поленьями до самого потолка, мысленно поблагодарил Вронских за добросовестность, затопил печь, заставил ее как следует раскочегариться, нашел в рюкзаке оба резиновых «ведра» и рванул к колодцу. Пока носился туда-обратно, наполняя вроде как небольшую, но все равно объемную купель, Кольцова отмыла и проветрила сруб, сдвинула вместе и намертво сцепила лавки, застелила получившуюся кровать спальниками, достала полотенца и сменное белье, накрыла на стол и так далее. После того, как со своими делами закончил и я, попросила проводить ее в туалет.
Когда мы вернулись обратно, она собственноручно заперла дверь, деловито забила колышек-распорку между створкой и засовом, затолкала меня в комнату и принялась раздевать:
— Откровенно говоря, я еле стою на ногах, а перед глазами продолжает мелькать снежная целина. С физической усталостью поможет самый обычный сон. А вот с моральной — навряд ли. Поэтому после бани и ужина выключи мне, пожалуйста, голову.
— Кажется, у нас гости… — криво усмехнулся я, заметив на краю досягаемости прозрения четыре слишком хорошо знакомые энергетические структуры.
— Плевать… — равнодушно отозвалась напарница. — Этот сруб волки не развалят, а значит, я буду отдаваться тебе с удвоенным энтузиазмом…
Глава 29
18 декабря 2512 по ЕГК.
…Если бы не запредельная усталость, то черта с два она бы отключилась даже после нескольких часов занятия любовью, так как, распробовав это дело, превратилась из искренне любящей в невероятно чувственную и абсолютно ненасытную особу, обожающую дарить мне еще и такое наслаждение. Но трое суток без сна и сотня с лишним километров, пройденных далеко не в самых комфортных условиях, срубили Ольгу после второго пика и в самый разгар сумасшедшей грызни, начавшейся снаружи.
Кто там грызся? В тот момент, когда Кольцова плавно отъехала в страну счастливых снов, четыре здоровенные змеюки с о-о-очень яркой энергетикой выносили в одну калитку волчью стаю из девяти голов. А серые хищники, не ожидавшие настолько теплого приема, но не собиравшиеся сдаваться, были против. Вот и… хм… «шумели».
Усталость плющила и меня. Но не настолько сильно, чтобы отключить голову. Поэтому я накрыл свою женщину «одеялом», тяпнул очередную дозу эрзац-коктейля, оделся, обулся, на всякий случай достал из рюкзака игольник, обвешался «баффами», спрятался под невидимостью, выскользнул на улицу, запрыгнул на крышу сруба, зарылся в снег и настроился на долгое ожидание. Как оказалось, зря: потеряв шестерых сородичей, вожак, наконец, допер, что охота пошла не по плану, и дал команду ретироваться. Не знаю, насколько далеко ушла эта троица «санитаров леса», но две победительницы, рванувшие, было, вдогонку, неспешно приползли обратно и… продемонстрировали ни разу не звериный интеллект: мелкая осталась на охране, а вторая — раза в полтора крупнее — составила компанию оголодавшим подругам, начавшим натягиваться на особо аппетитные тушки! Что, конечно же, расстроило. Но, скажем так, в плепорцию. Поэтому я поскучал еще минут тридцать. А после того, как все три постепенно сереющие волчьи энергетические структуры закончили «дергаться» и застыли в одном и том же положении относительно энергетических структур ужинавших пресмыкающихся, приподнялся над коньком крыши и раскидал сферы умиротворения.
Увидеть направление, с которого прилетели эти навыки воздуха, змеюки, конечно же, не смогли, поэтому «младшая», влив предельный объем Силы в марево, заметалась по округе и принялась шарашить Молниями чудовищной мощи во всех «перспективных направлениях», а «старшие», подняв защиту, сброшенную на время кормления, попытались отрыгнуть съеденные тушки. Ага, так им это и удалось. В смысле, быстро. Ведь волчьи трупы заглатывались со стороны голов, с большим трудом и о-о-очень долго, а значит, и вылезти должны были ни разу не мгновенно. Вот я со спокойной душой и перенес все внимание на буйствующую особь. И слава богу: «расстреляв» ночную тьму, но не обнаружив никаких признаков врага, она всадила по разряду в каждое из трех «не востребованных» тушек и шмальнула им же в еще более теплый, а значит, и ярко светящийся в инфракрасной части спектра объект — баню!
Позволять этой твари сжигать наше убежище в мои планы не входило, так что я сорвался в рывок, и, приземлившись неподалеку от калитки, сначала распахнул ее настежь, а затем активировал жар. Увы, выстрелить из «Вепря» не успел: змея шарахнула по новой цели через долю секунды после того, как я сместился за массивную стену. Да так, что я чуть не ослеп от яркости вспышки и четыре первых перемещения по внешнему периметру заимки сделал, можно сказать, на автопилоте. Зато после того, как самостоятельно включившаяся регенерация вернула способность нормально видеть, добавил своим рывкам осмысленности и… изображал зайца порядка сорока минут!!!
Сколько кругов нарезал вокруг забора, не скажу даже под пытками, ибо было не до подсчетов — разъяренное пресмыкающееся явно не читало учебных курсов Белозерской АПД и не понимало, что не имеет права ползти быстрее плетевидного полоза, являющегося абсолютным рекордсменом ее вида по скорости передвижения, вот и неслось следом куда быстрее двадцати четырех километров в час! А еще било разрядами в разы мощнее моих и все никак не задыхалось. В общем, умение восполнять резерв на ходу помогло и в этот раз — на первом круге я рвал жилы, создавая «тропу» из «пятен» точек выхода из перемещений, а со второго и далее просто держал правильную дистанцию, не позволяя змеюке вкладываться в себя-любимого.
К слову, дважды задергался, причем неслабо. Первый раз — пролетая мимо калитки и заметив прозрением энергетическую структуру второй твари, «ползущей наперерез». Но обошлось — как выяснилось уже после забега, самая высокоранговая особь в семействе переместилась к этой части забора во время предсмертной агонии. Но в тот момент мне поплохело, ибо нестись к лесу по открытой полосе отчуждения я был не готов. А где-то круга через полтора-два все то же прозрение показало энергетическую структуру росомахи, почуявшей запах крови и решившей поужинать на халяву. Но этого хищника положила моя преследовательница. Причем в режиме, который мне даже не снился.
Слава богу, эта схватка стала последней и для нее — вырубив разрядом, сжав в кольцах могучего тела и переломав все кости ни в чем не повинному животному, гадина, наконец, задохнулась. А я, благоразумно дождавшись завершения агонии, прострелил оба черепа, в темпе вырезал два ядра и девять энергетических узлов, вернулся на заимку и распотрошил остальные трупы. Закончив с этим делом, пробежался по следам, оставленным волками, нашел дыру под одной из створок ворот, выяснил, откуда на «закрытую территорию» проникло столько незваных гостей, понял, что этот подземный ход точно не закопаю, и поплелся к срубу.
Следующие полчаса занимался делом — проверял, в каком состоянии ставня, в которую прилетело самой первой Молнией, отмывал, упаковывал в пакеты, надписывал и складывал добычу в термос, ополаскивался сам и ел, ибо неслабо проголодался. Потом почистил «Вепрь» и заныкал в рюкзак, забрался под одеяло из спальника, обнял сладко спящую Олю и, наконец, позволил себе отключиться…
…Просыпался как минимум один раз. От слишком плотного звукового фона. Активировав прозрение и «оглядевшись», обнаружил, что за стенкой рвут друг друга здоровенный барсук и росомаха, а целая стая хищной мелочи то подбегает к месту боя, то отпрыгивает на безопасное расстояние. Видимо, пытаясь урвать хоть кусок плоти с тушек зверья, погибшего раньше. Но сруб стоял, в дверь никто не ломился, поэтому я со спокойной душой задрых снова. А когда открыл глаза в следующий раз, заметил, что в щели между ставнями пробивается дневной свет, снова активировал прозрение и выяснил, что пир снаружи не прекратился. Только пирует одна четвероногая мелочь и добрый десяток птиц.
Выходить из бани и ломиться в уличный туалет резко расхотелось, и я пошел навстречу организму в альтернативном варианте — очень осторожно выпутался из объятий Кольцовой, отправился в душевую, вломился в правую кабинку, судя по всему, изначально рассчитанную не только на мытье, поднял специальную заслонку и справил нужду. Потом активировал жар, быстренько ополоснул санузел для экстремальных ситуаций, помылся сам и поплелся обратно.
На часы посмотрел шаге на третьем-четвертом и мысленно присвистнул, доперев, что проспал почти сутки. Стоило осознать этот факт, как организм, вроде как, оказывавшийся просыпаться, вдруг вышел из комы и напомнил о том, что не мешало бы поесть. Пришлось вытаскивать из Олиного рюкзака термос с запасами еды и накрывать на стол. А потом приоткрывать один из контейнеров с жареной семгой и, захлебываясь слюной, ждать реакции своей женщины.