— Привычка — вторая натура… — развел руками мужчина, вздохнул и счел необходимым объяснить нам суть этого тезиса: — Нас столько лет учили дуть на воду и перепроверять информацию, полученную даже из самых надежных источников, что соответствующая профдеформация перестала отключаться.
— Мы не в обиде… — улыбнулся я, заметил, что Феоктистов поднимается на ноги, выждал еще минуту и дал команду начинать движение…
Следующие часа четыре шли, как по городскому парку — да, прозрения изредка цепляли живность, но либо мелкую, либо травоядную. А в восемь с минутами вечера я остановил группу на небольшой полянке для того, чтобы совместить приятное с полезным, то есть, поужинать и дать оклематься Егору Александровичу. Первые несколько минут провел в напряжении, так как Оля со Светой ушли справлять нужду, а двое из шестерых вояк сделали «стойку». Но, как выяснилось через четверть часа, это включился не интерес вполне понятного плана, а какой-то рефлекс, наработанный за время службы: мужики вслушивались в звуки леса в своем секторе ответственности, чтобы вовремя среагировать на любое изменение обстановки. А ближе к концу трапезы мы, наконец, смогли оценить и боевые навыки этой шестерки: тощая росомаха, привлеченная аппетитными запахами, погибла смертью храбрых уже через две секунды после того, как высунула морду из-за ствола молодого дубка.
Что самое приятное, «поймав» ровно столько попаданий, сколько потребовалось для ее гарантированного убиения, и не более.
«Экономные… — удовлетворенно подумал я, дождался исчезновения воздушного щита, прикрывавшего „особо охраняемое лицо“, покосился на вояк, контролировавших все остальные сектора, и добавил: — А еще достаточно опытные и ни разу не нервные…»
После чего услышал понимающий смешок «Старшего»:
— А вы даже не дернулись.
В этот момент он смотрел на Олю, поэтому на его утверждение ответила она:
— А чего нам дергаться, если эту несчастную зверушку было слышно за километр, а вы, вроде как, не глухие и не девочки-припевочки?
— Ну да: девочками-припевочками нас еще никто не называл…
…Расстояние, которое моя команда пропрыгала бы часов за пятнадцать-семнадцать, объединенная группа пилила аж тридцать восемь с половиной! Да, какая-то часть этого времени была потрачена на схватки со зверьем, обход недостаточно хорошо просохших низин и одного скального выхода, тем не менее, разница в возможностях все равно потрясла. Впрочем, стоило подойти к нужному оврагу, как все «левые» мысли как ветром сдуло. И я, тормознув изрядно задолбавшийся народ на небольшом сравнительно ровном пятачке, заявил, что мы пришли.
Неподъемные рюкзаки, умотавшие вояк значительно сильнее самого марш-броска, шустренько опустились на землю, а Егор Александрович, почти ничего не соображавший от усталости, мгновенно пришел в себя, собрался с силами и подошел ко мне:
— И… где?
Я без лишних слов спустился вниз по склону к нагромождению валунов, которые когда-то сам и скатил с противоположного края оврага, обошел их вокруг, облегченно выдохнул и шагнул к ничем не примечательному камню:
— По моим ощущениям, под ним. Кстати, место не разрыто.
Феоктистов, пребывавший не в лучшем расположении духа, изобразил намек на улыбку и… решит потянуть время:
— А… как все произошло?
Я его понимал. Поэтому молча огляделся, обновил в памяти полузабытую картину и повел рукой в нужном направлении:
— Во-он в той области нежилось стадо из двенадцати кабанов. Девять штук ваш брат положил достаточно быстро… вот с этого места. А во-он из-за того поваленного дерева его атаковал убийца. Как видите, в спину. И, по моим ощущениям, умениями Воздуха…
— Тут нет даже намека на человеческие кости! — подал голос один из «физиков», переместившихся туда рывком.
Я пожал плечами:
— Все верно: я оттащил труп во-от к этому камню, возле которого лежал Алексей Александрович. И помог ему снять отпечатки пальцев, зарисовать форму ушей и найти особые приметы.
— О-о-о, вижу череп… кости таза… бедренную кость… плечо… — через пару мгновений негромко воскликнул он же, а я продолжил рассказ:
— Судя по следам, обнаруженным на месте боя, удар или удары в спину помешали Алексею Александровичу добить зверье, оставшееся на ногах, и оно его атаковало. Оказавшись сбитым с ног, он не сдался — положил двух матерых секачей, самку и убийцу. Потом перетянул обрубки ног резиновым жгутом, кое-как дополз до своего рюкзака, вытащил блокнот с ручкой и начал писать письмо. Для тех, кто теоретически мог наткнуться на место его гибели. В этот момент я тут и появился…
Тут вояки забросали меня уточняющими вопросами. Задавали их в темпе скорострельной пушки и с разных сторон, тем самым, вынуждая меня вертеть головой или поворачиваться то к одному, то к другому, то к третьему. Но за пару мгновений до того, как эти волчары перекрыли нам наиболее удобные векторы отхода и приблизились к Оле со Светой на дистанцию атаки, я вышел из себя и поломал им всю игру:
— Попробуете подойти к моим подругам еще хотя бы на полшага — и мы раскатаем вас в пыль.
— О чем это вы? — о-о-очень убедительно удивился отставной вояка, нацелившийся на мелкую, и поймал сначала сферу умиротворения, а затем оплеуху, отправившую его полетать. Еще через долю секунды та же участь постигла и остальных его коллег, девчонки ушли в серию рывков и исчезли за деревьями, а я «возник» за спиной Феоктистова и прижал к его горлу, не прикрытому даже тоненьки слоем защиты, артефактный нож, некогда подаренный Валерием Константиновичем:
— Егор Александрович, вы заигрались. И если ваши люди не уймутся, то останутся тут. А вас мы выведем и сдадим в спецотдел. Дабы дознаватели этой службы выяснили, с чего это вдруг вы…
— Я хотел исключить вероятность вашего участия в убийстве Алексея… — хрипло пробормотал он, почувствовав, что лезвие надрезало кожу.
— Добросовестно попытав? Или надавив через моих спутниц?
— Нет. Миша тоже дознаватель. Только армейский. И взял с собой мощный артефактный сканер, позволяющий снимать остаточный магофон даже с эксгумированных трупов. Так что нам, по сути, требовалось сравнить ваш и тот, который остался на останках моего брата.
— Силой, верно?
— Парни задыхаются! — выдохнул он, как только один из «дальников» потерял сознание и осел на землю.
— Вы не ответили на мой вопрос…
— Я не был уверен, что вы согласитесь пройти такую проверку. Вот и перестраховался. Поэтому воздайте за этот проступок мне! А парни ни в чем не виноваты — они выполнили мою просьбу и не более…
— Достойная позиция… — нехотя буркнул я, снял все шесть воздействий, послушал хрипы, с которыми «свита» втянула в легкие воздух, и холодно оскалился: — Но вы меня все равно разочаровали. Поэтому я пройду проверку на своих условиях, то есть, не подставляя вам и вашим людям спину, а потом забуду о вашем существовании!
— Игнат Данилович, не торопитесь с выводами! — воскликнул он. — Для начала поставьте себя на мое место, и…
— Уже ставил. На место всех родственников Алексея Александровича… — гневно парировал я. — Именно поэтому придумал, как похоронить его тело, не ушел с места побоища, залитого кровью, даже тогда, когда на ее запах начало подтягиваться зверье со всей округи, катал эти валуны, как каторжник на каменоломне, доставил вам письмо, пообещал привести сюда и сдержал слово. И да: ваш подарок мне больше не нужен, так что заберите его при первой же возможности. Или я пришлю его в ваше поместье сам.
— Я был неправ… — через несколько мгновений глухо сказал он, сглотнул подкативший к горлу комок, приказал очухивающимся воякам не дергаться, и продолжил в том же духе: — Мотивы этого поступка объяснять не вижу смысла. Но считаю, что вы вправе забыть о моем существовании. А «Шторм» не заберу — я дарил его в правильном состоянии души. Вернее, сделал то, что сделал бы мой брат, будь у него такая возможность.
— Катер мне не нужен… — повторил я, и мужчина… удивил:
— Игнат Данилович, за свой проступок я заплачу ЛЮБУЮ ВИРУ. Только не отказывайтесь от ЕГО подарка, пожалуйста!!!
Глава 34
19 апреля 2513 по ЕГК.
…К речушке, по которой Вронские некогда доставляли материалы для строительства тренировочной заимки и прибывали в эту часть Пятна, подошли в среду ближе к полудню, то есть, за четыре с лишним часа до назначенного времени. Плюс семнадцать, чистое небо, яркое весеннее солнышко и полное отсутствие ветра пробуждали крайне нескромные желания, вот мы и тормоза и отпустили. В смысле, пробежались по округе, завалили лису, барсука и трех глухарей, раскидали так, чтобы зверью гарантированно стало не до нас, снова вернулись к «нашей» излучине, разделись до нижнего белья и полезли в воду.
Да, назвать ее теплой у меня не повернулся бы язык, но под раскачанным жаром в ней было здорово. Так что следующие часа два мы то прыгали в реку с небольшого обрывчика и ныряли на дальность, то плавали наперегонки, то топили друг друга. Хотя нет, не так: топили меня. Девицы, вконец охамевшие от «безнаказанности». Я же, как правило, защищался. А отвечал только для того, чтобы грозные воительницы не заскучали.
В третьем часу дня буйство пришлось прервать из-за проснувшегося голода, и мы совместили приятное с полезным — высушили тушки, расстелили спальники на неподалеку от воды, достали из термоса пищевые контейнеры, попадали звездочкой с тремя лучами и подставили солнцу задние поверхности тел. Правда, при этом передняя поверхность одного из тел — в частности, бюст Уфимцевой, упакованный в насквозь промокший простенький белый лифчик — оказался в поле моего зрения, и Оля, конечно же, радостно наехала на «развратницу».
Та страшно возмутилась, села и… обвинила в этом разврате меня, видите ли, не предупредившего их, заинек, о запланированном отдыхе на берегу самой красивой речушки Пятна!
Это объяснение было признано более чем убедительным, но аромат бефстроганов с картофельным пюре сводил с ума в разы сильнее жажды мести, вот девчата и пообещали задушить меня чуть попозже. И обманули — смолотив по полторы порции этого блюда и по два огромных куска бисквитного торта, эта парочка нашла в себе силы только на переворот с округлившихся животов на спинки. А о том, что в этом положении я теоретически мог увидеть все прелести Светы, почему-то не вспомнили.