сокоранговых пресмыкающихся, потом доставить готовые приблуды сюда и установить под нашим присмотром?
— Да, в общем-то, ничего… — после небольшой паузы пробормотала она, нервно облизала тонкие губы и уставилась на Уфимцеву: — Света, скажите, пожалуйста, ваш глубокоуважаемый батюшка может взяться за такую задачу?
Мелкая уверенно кивнула:
— Думаю, да. А я могу провести все замеры на местности и ответить на его вопросы…
…На заимку приперлись в первом часу ночи. Ксения Станиславовна, основательно вымотанная дорогой, через силу поблагодарила нас за помощь в «доставке ее немощного тельца под благословенный магофон шестого ранга», подождала, пока «мутанты» занесут и выгрузят оба неподъемных рюкзака в ее комнату-убежище, отправила их «погулять» и обратилась ко мне с просьбой:
— Игнат, согласно нашим договоренностям, я должна отправить своих людей обратно. Я не отказываюсь от своих слов, но хотела бы оставить одного Слугу на трое-четверо суток. Чтобы он помогал мне во время адаптации моей энергетической системы к местному магофону. А то в нынешнем состоянии я не дойду даже до колодца.
Я представил ее прогулку от дома до колодца и обратно в поле зрения какой-нибудь хищной птицы, мысленно ужаснулся и невольно вздохнул:
— Ксения Станиславовна, прогуливаться к колодцу и обратно тут, мягко выражаясь, очень небезопасно: да, зверье мы повыбили. А хищных птиц — нет. Рекомендованные правила поведения на заимке я перечислю после того, как вы как следует выспитесь, а пока обойдусь одним словом: оставляйте.
Она прижала ладонь к области сердца, жестом подозвала к себе мужика по имени Якуб, сообщила, что он остается с ней, и распорядилась отправить остальных Слуг обратно к катеру.
После того, как они вышли за ворота, снова собралась с силами, «бодренько» пожелала нам добрых снов, оперлась на предплечье «мутанта» и держала спину до тех пор, пока не скрылась за дверью «большого сруба». А там ее энергетическая структура устало сгорбила спину, основательно замедлилась и кое-как доплелась до чего-то вроде ложа.
«Подглядывать» дальше я счел невместным, поэтому поручил контроль за тем сектором Оле и повел команду в баню. Девушки начали срывать с себя одежду еще в сенях. В большую комнату вломились босиком и в одном белье, выхватили из шкафчика полотенца и исчезли в душевой. Я разделся не так быстро, прислушался к себе и решил, что даже очень поздний ужин лучше, чем ничего. Пока дамы мылись, убрал со стола спальник мелкой, разложил столовые приборы, налил во все три кружки «коктейли», достал из термоса Веретенниковых пищевые контейнеры с супом харчо и сдуру открыл. Один.
Уже через несколько мгновений в дверном проеме возникла моя супруга в чем мать родила и хищно поинтересовалась, чем так аппетитно пахнет.
— Супом харчо… — честно ответил я.
— А там всего одна порция или все-таки три? — полюбопытствовала Света, засветив мне личико, правое плечо и — совершенно случайно — большую часть правой груди.
— Я достал три. Хотя видел штук пять или шесть.
— Тогда жди — мы быстро!
— Очень-очень быстро! — уточнила Оля и исчезла. А от силы минут через пять-шесть ворвалась в помещение в одних трусиках и с «тюрбаном» из полотенца на голове.
Я заранее ужаснулся и почти угадал: проголодавшаяся Уфимцева тоже примчалась жрать одетой по самому минимуму, то есть, просто завернувшись в банное полотенце и закрутив волосы в точную копию «тюрбана» старшей подруги. В обморок я, конечно же, не упал. Но мысленно отметил, что Оля с Ирой учат «ребенка» не только хорошему. В этот момент моя благоверная открыла контейнер, и я, снова захлебнувшись слюной, задвинул куда подальше все мысли, не касающиеся еды, вцепился в ложку и подтянул к себе свой.
Следующие несколько минут жил одними вкусовыми рецепторами и ни о чем не думал. Когда первая порция харчо приказала долго жить, понял, что мне жизненно необходима вторая. Но Света оказалась чуточку шустрее и ушла в рывок за миг до того, как я качнулся вперед, чтобы встать из-за стола. Так что секунд через пятнадцать перед нами возникло еще по одному контейнеру, а временно исполняющая обязанности хозяйки плюхнулась на свое место, снова вцепилась в ложку и аж застонала от предвкушения.
— Определенно, кушать надо чаще! — хохотнула супруга. — Особенно на свежем воздухе.
— Угумс… — подтвердила мелкая и напомнила, что мы толком ничего не ели почти целые сутки, зато двигались за троих.
— Ну, так мы ж решили пробежаться налегке… — пробормотал я, почувствовал, что это объяснение никого не убедило, и на всякий случай «повинился»: — Да, виноват — дурацкая была идея…
В этом мире — или конкретно в моей команде? — номер не прошел: Света вспомнила, что эта идея пришла в голову именно ей, и виновато наморщила носик:
— Игнат, до этой глупости додумалась я, а ты предупреждал, что мы дико проголодаемся. Так что извиняться положено мне. Но я не буду. Ибо наелась и млею от счастья. Хотя, по логике, должна сгорать от стыда из-за того, что сижу рядом с вами в одном… вернее, в двух полотенцах. Кстати, о счастье: зарубись мы сегодня со стаей какого-нибудь зверья и пройди по самой грани, оно было бы намного острее. А окажись тут Паша, умерло бы в корчах…
— Ну да: ты бы рванула в душевую быстрее собственного визга… — начала, было, Ольга и не угадала:
— Неа. Сходила бы к термосу, покачивая бедрами больше, чем обычно, нашла что-нибудь вкусненькое, так же спокойно вернулась к столу, села по другую сторону от Игната и, вроде как задумавшись, «привычно» ввинтилась под его руку. Чтобы Максаков, наконец, понял, что я не променяю буйную жизнь в нашей команде ни на какое замужество.
Не знаю, почему, но в этот момент я ощутил в ее голосе отголоски какой-то усталости, что ли, вспомнил, что Дайна даже не упоминала о предложении руки и сердца, сделанном Пашей, и решил проверить свои догадки:
— Он тебя так сильно достал?
— Доста-вал. Но после разговора в Новомосковске, во время которого я заявила, что не выйду замуж до тех пор, пока не возьму третий ранг, вроде бы, перестал. И пусть сообщениями заваливает почти так же часто, как раньше, зато в них пропали красочные описания нашего общего будущего. Впрочем, уже надоели и они: если до того разговора он вкладывал в каждое всю душу без остатка, то сейчас пишет эмоционально пустые, а мне такие не нравятся.
— Про третий ранг не шутила? — спросила Оля.
— Неа… — помотала головой мелкая, раздраженно размотала тюрбан, отложила маленькое полотенце в сторону, оперлась локтем на столешницу и развернулась к нам вполоборота: — А сегодня, послушав откровения Ксении Станиславовны, еще раз убедилась в том, что приняла единственно верное решение. Ведь почти для любой девушки замужество в классическом варианте — это беременности, дети, полтора-два десятилетия, убитые на их воспитание, и полная остановка в развитии. А я больше не хочу чувствовать себя слабой. Так что сдохну, но прорвусь в Боярыни. Вернее, просто прорвусь. Не сдыхая. После чего посмотрю по сторонам и решу, стоит ли кто-нибудь из мужчин моего внимания.
— А если такой не найдется? — невесело поинтересовалась жена.
Мелкая равнодушно пожала плечами, заметила, что полотенце чуть-чуть ослабло, без какой-либо суеты или стеснения затянула его потуже, и криво усмехнулась:
— Выходить замуж ради самого замужества не буду, как бы меня к этому ни принуждали. Если припрет очень уж сильно — заведу мужика без претензий и не позволю лезть в мою жизнь. Осуждения и злословия не боюсь — мне уже плевать на все традиции и нормы морали, а по-настоящему волнуют мнения всего четырех Личностей — твое, Игната, Иры и, с некоторой натяжкой, папы. И если вы не изменитесь в худшую сторону, то я буду жить вами до упора, ибо с вами мне по-настоящему хорошо. Изменитесь — вероятнее всего, превращусь в редкую суку и отравлю жизнь всем, кому смогу.
— Никаких редких сук! — дурашливо воскликнула Оля. — Мы тебя любим такой, какая ты есть, поэтому останемся та— … О-о-о, как интересно!!!
— Что случилось? — подобралась Уфимцева и влила предельный объем Силы в прозрение. Увы, оно у нее было «коротковатым», поэтому суть происходящего в большом срубе описал я:
— «Мутант» по имени Якуб, кажется, действительно служит Ксении Станиславовне не за страх, а за совесть: накормив и напоив хозяйку, утопал в соседнее помещение, а затем сгреб либо одеяло, либо спальник, на цыпочках вернулся к дверям ее «логова», постелил себе на полу, лег, подпер створку спиной и готовится ко сну.
— А ей то ли зябко, то ли плохо, то ли одиноко… — продолжила супруга. — Сидит на кровати, обхватив себя руками, и легонечко покачивается вперед-назад.
— Кстати, Свет, помнится, ты мечтала о более остром счастье? — ехидно спросил я, заметив на самом краю области досягаемости прозрения еще одну энергетическую структуру.
Мелкая мгновенно оказалась на ногах, аж затрепетала от предвкушения и торопливо выдохнула:
— Да-а-а!!!
— Мимо заимки куда-то ломится медведь. По моим ощущениям, пятого ранга. Валить будем, или как?
— Закрой, пожалуйста, глаза. Секунд на пятнадцать! — попросила она, выстрелив собой к рюкзакам и, не дожидаясь ответа, сорвала с себя полотенце.
Что самое забавное, Оля оказалась рядом с ней буквально через секунду и стала одеваться с таким же буйным энтузиазмом. Более того, как только Уфимцева натянула белье, потребовала, чтобы я не тупил, ибо «мишка может свалить, и мы повесимся от разочарования»!
В том, что «мишка» свалит от настолько деятельных девиц, я сильно сомневался, тем не менее, открыл глаза и ускорился. А от силы минуты через две первым выскользнул из баньки и, на ходу обвешиваясь «баффами», ушел в первый рывок. Выйдя из перемещения и автоматически оценив скорость, с которой «невидимые» спутницы отзеркалили это действие, помчался дальше значительно быстрее. Но сходу нападать на Топтыгина, отощавшего за зиму, не стал — «обошел» по кругу, жестами расставил девчонок в точках, из которых, по моему разумению, они могли выдать максимальный КПД, особо не рискуя, изобразил стандартный пятисекундный отсчет и атаковал. Повесив на хозяина леса