– Что, с родителями познакомился? – угадал он. Илюха промолчал.
– А ты, наверно, думал – тебя как родного примут, пирогов напекут. Я потому и не хотел идти. Ты же зэк! Папа Люды небось всю ночь не спал, за дочь боялся.
– Ну, – отозвался Картошин. – Даже руки не подал, козёл толстый!
– И правильно сделал. Ты себя на его место поставь. Нужен ты ему, думаешь? Понаберётся дочка от тебя блатной романтики.
– Какой ещё романтики? – взорвался Илья. – Мы тут пашем с утра до вечера! Ни одного замечания! За всё берёмся! Живём за зоной! Никаких воровских традиций не придерживаемся!
– А он, думаешь, всю нашу кухню знает? – повысил голос Рыжий. – Ты вор. Или наркоман. Или чего ещё похуже.
Илюха хмыкнул.
– На «малолетку» просто так с улицы не сажают. Надо здоровенный косяк запороть! А ты пришёл. В кроссовках своих оранжевых, в куртке на два размера больше. Лысый, мелкий, тощий, голова как яйцо, руки грязные.
Илюха невольно посмотрел на свои руки.
– А для девочки этой ты как экзотический фрукт или как папуас с копьём, с которым на курорте фоткаются. Я повидал таких. Она наиграется и забудет, будет жить дальше. Вся жизнь у неё игра, всё как будто понарошку. Она жизнь видела только с заднего сиденья папиного джипа. А ты зациклишься, страдать будешь, разочаруешься и начнёшь гнать на весь белый свет, хотя виноват во всём сам.
Толик перевёл дыхание и продолжил:
– Ты за собакой пришёл. Забрал, и всё. Баста! Ручкаться с тобой никто не обязан. Ты успокойся лучше и не бери в голову. Никто тебя таким, какой ты есть, кроме матери, не примет.
– Меня и мать не примет. Я, считай, сирота. Алкоголичка она.
– Ну отец у тебя нормальный.
– Отец у меня мировой.
– Вот и радуйся. – Толя похлопал Картошина по плечу. – У меня отца никогда не было. Мамка жила-пила то с одним, то с другим…
Толик потёр лоб.
– Один сожитель, знаешь, здоровенный такой был, – вдруг поделился Рыжий. – Ручищи – палки. Напьётся и лупит меня, совсем малого ещё, всем что под руку подвернётся. Я и мамке жаловался, и из дома убегал – всё без толку. Потом с Димасом познакомился, тоже безотцовщина, и пошло-поехало… Ладно. Чего уж теперь. Просто обида иногда накатывает. И злость на весь мир. А Очкарик говорил, мол, кошку об угол… Я и людей-то не очень… Всё. Пошли. Сейчас Стёпка со склада вернётся. Чайник поставить надо.
– Люда мне корма собачьего оставить хотела, а я психанул и убежал.
– Прокормим своими силами, – отозвался Толик. – Не пропадёт псинка.
Толя вышел. Илья сел на кровати, посмотрел на свои мозолистые мужицкие руки, усмехнулся.
– И правда грязные, – пробормотал он, поднялся и пошёл в столовую, где уже шумел чайник.
Сдали их через неделю мужики с колонии-поселения. Они рассказали тыловику, что пацаны прикормили и прячут щенка, а тыловик донёс замполиту.
– Оленеводы! – распекал подопечных Николай Иванович. – На хрена вы его притащили сюда? Где вы его вообще откопали?
– Иваныч! – ныли пацаны. – Пусть живёт с нами щенок.
– Да на хрена он мне? – возмущался полковник.
– Мы за ним следить будем! Мы будку ему построим!
– И так бардак, а теперь ещё и говно по всей территории будет!
– Мы в пять утра вставать будем и убирать за ним!
– Нет вам веры, оленеводы! Сейчас вот доложу начальнику, пойдёте в зону обратно!
Замполит развернулся на каблуках и ушёл в штаб, оставив пацанов в растерянности.
– Чё теперь будет? – спросил Стёпа. – Влипли мы из-за тебя, Картоха. Если меня в зону загонят, я тебе никогда не прощу.
– Нужно мне твоё прощение!
– Нормально всё будет, – пытался скрыть тревогу Толя. – Сейчас остынет дедушка, вернётся. Что мы теперь, должны утопить щенка? Куда мы его теперь денем? Помрёт.
– Вот именно! И на твоей, Картоха, совести будет! – не унимался Стёпа.
– Ты чего, очкастый, панику развёл! – огрызнулся перетрусивший Илюха. – Я больше со слов тыловика двигаться не стану. Стукач!
– Вот тогда ты точно обратно в отряд вернёшься коридоры мыть!
На крыльцо штаба вышли начальник колонии и замполит, закурили. Александр Иванович поманил пацанов к себе.
– Где щенок-то? – спросил он.
– Там.
– Ведите сюда.
Стёпа и Толик убежали за щенком.
– Зачем обманываете? – Начальник посмотрел на Илью.
– Мы не обманывали. Мы бы сказали позже. Просто хотели, чтоб подрос, привык.
– Обманывали, – повторил начальник. – Что делать будем, Николай Иванович?
– Наказать! – отозвался замполит. – В зону всех троих.
– А работать кто будет?
– Других наберём.
– Легко ты своих работников продаёшь, – усмехнулся начальник. Замполит покраснел, но ничего не ответил.
Таща упирающегося щенка за поводок, прибежали запыхавшиеся пацаны.
– Ах ты, морда! – Александр Иванович схватил щенка за шею и потряс. – Большим не вырастет, не та порода. Как назвали-то?
– Чёрный. – Илюха тоже погладил оробевшего щенка. – Зато он умный.
– Чёрный – это плохо. Пусть будет Красный.
– Ну если вы скажете… – замялся Толя.
– Да шучу! – засмеялся начальник и поднялся. – Фу! Руки воняют. Помойте его, что ли.
– А его можно оставить? – робко спросил Стёпа.
– Ну не убивать же теперь! Николай Иванович, с разрешения администрации пацанам можно содержать животных, вот и пусть содержат, ухаживают. Постройте будку ему, только не на виду, а где-нибудь в незаметном месте. Будет сын полка.
– Есть, Александр Иванович, – козырнул замполит.
– Да ладно тебе, Иваныч. – Начальник посмотрел на Николая. – Смени гнев на милость.
– Наиграются и бросят, – отозвался замполит.
– Бросите? – Начальник посмотрел на пацанов.
– Нет! – грянули в ответ.
– Ладно. Забота о животном – дело хорошее, важное. Иногда, чтобы на душе спокойней было, необходимо о ком-то заботиться. Ответственность за чужую жизнь дисциплинирует, смягчает сердце. Верно же?
– Верно, – кивнул Илюха.
– Не сомневайтесь, Александр Иванович, – заверил Толя.
– Слово пацана! – пошёл ещё дальше Стёпа.
– Идите отсюда, оленеводы! – прогнал их замполит. – Материал ищите, будку будете колотить. И без меня не ставить никуда, я сам решу, где ваш пёс жить будет. И чтоб в центре я его не видел! Марш отсюда!
О поездке на работу к мэрии Илья завёл разговор сам. Он деликатно напомнил замполиту, что работа осталась незавершённой.
– Некрасиво на полпути бросать начатое, Николай Иванович, – заискивающе поглядывая на полковника, уговаривал Картошин. – Забор не доделали, не покрасили. Надо уж закончить там и закрыть вопрос.
– Вот ты и поедешь закрывать вопрос, – решил замполит. – Причём прямо сегодня. Причём прямо сейчас, пока у вас дел нет. Сейчас я переговорю с начальником, а ты собирайся. И возьми с собой Рыжего.
– Можно я лучше Стёпу возьму?
– Мне без разницы. А что, Анатолий плохо работает?
– Нет. Просто мне со Стёпой привычнее. Мы же в прошлый раз с ним работали.
Полковник кивнул и пошёл в штаб.
– Николай Иванович, – крикнул вслед Илья.
Замполит обернулся.
– Мне местные ребята обещали корм для собаки, можно я заберу?
Полковник махнул рукой и пошёл дальше.
Когда они подъехали к зданию мэрии, машина Людмилы Александровны уже стояла на привычном месте. Замполит передал парней с рук на руки завхозу, наказал ей не давать оленеводам прохлаждаться и поставил задачу сегодня закончить все недоделки.
– Ну, пойдёмте пить чай, – пригласила Людмила Александровна, когда полковник сел в машину.
– Нет уж, – отозвался Стёпа. – Пойдёмте получать инвентарь и работать, а то с нас так спросят, мало не покажется.
– Вот выполним работу, тогда и чаю попьём, – поддержал Илья.
– Как хотите, – пожала плечами завхоз и кивнула на выставленный у крыльца инструмент.
– Ты начинай красить там, где мы уже починили, а я схожу покурю, доделаю забор и присоединюсь к тебе, – распределил фронт работ Картошин.
– Я тоже хочу сначала покурить!
– По очереди будем. Чтобы работа не стояла.
Стёпа поправил очки, закатал рукава и принялся за дело, а Илья отправился за дровяник. Он с надеждой прислушивался, не донесутся ли из-за сарайки голоса ребят, но там никого не оказалось. Илья присел на подвернувшуюся чурку, закурил и задумался.
Вот мы приехали, а её нет, размышлял он. И как мне дать о себе знать? Откуда им знать, когда мы приедем? Две недели нас не было. Не будут же они тут целыми днями торчать с этой собакой. Кстати, где собака?
Картошин закопал окурок, зашёл в дровяник и удостоверился, что собаки нет. Зато на том месте, где было её «гнездо», он нашёл конверт с запиской. Девчачьим почерком на тетрадном листе было написано, что собаку Люда с отцом отвезла в приют, что она сожалеет, что им не удалось увидеться, но если Илье удастся ей позвонить (номер записан на обороте листа), то отец привезёт её, чтобы передать оставшийся корм для щенка. «Тогда мы сможем ненадолго увидеться, ты покажешь мне, как вы живёте».
Картошин дважды перечитал письмо (а это было настоящее письмо, потому что лежало в конверте), на всякий случай выучил номер телефона и спрятал его в карман.
– Ты, наверное, пачку там скурил? – подозрительно посмотрел на Илью Стёпа, когда тот вернулся. – Бери кисточку и крась, починкой забора я сам займусь. И никаких больше перекуров. Работничек!
Илюха промолчал. Он взялся за кисть и приступил к работе. Письмо шуршало в кармане и напоминало о возможной, то есть неизбежной встрече.
Часа через три пацаны свернулись, навели порядок на территории и отправились на доклад к завхозу.
– Людмила Александровна, мы закончили, – отрапортовал Илья. – Принимайте работу.
– Успеется, – подняла глаза от какого-то журнала завхоз. – Садитесь к столу, стулья пододвигайте. Будем чай пить, работники вы мои.
– Присядем, – по привычке поправил Стёпа, покраснел и грохнулся на стул.