– Печенье будете? Есть огурцы, помидоры. Хлеб с колбасой. Я для вас успела кое-что собрать. Николай Иванович, конечно, неожиданно позвонил, благо дома было что на стол поставить.
– Мы будем всё! – заявил Картошин и сунул в рот печеньку.
– Наверно, у вас не принято спрашивать, за что посадили? – поглядывая на жующих пацанов, поинтересовалась Людмила Александровна.
– Конечно, рассказывать об этом стыдно, – отозвался Илья. – Но ничего страшного мы не сделали.
– Сейчас уже всё в прошлом, – прожевав, поддержал раскрасневшийся от горячего чая Стёпа. – Лично я больше никогда ничего незаконного в жизни не совершу. С меня хватит.
– И я тоже, – подтвердил Картошин. – Воспитатели очень доходчиво объясняют. Да и поблажки больше никто не даст, а на общем режиме всё совсем не так, как у нас. Там настоящая зона. А кто хочет на зоне сидеть?
– Я – нет, – покачал головой Стёпа.
– Вот.
– А с местными ребятами как у вас сложилось? – сменила тему завхоз.
– Чёткие пацаны, – показал кулак Стёпа. – Есть о чём поговорить. И вообще…
– А можно вопрос, Людмила Александровна? – вдруг решился Илья и задохнулся от подскочившего к горлу сердца.
– Конечно.
– Мне Люда, девчонка, которая… ну вы поняли. Она мне телефон оставила, номер телефона то есть…
– Оп-па! – грохнул кружкой об стол Стёпа. – Это интересно!
– Подожди, – остановила его Людмила Александровна. – Продолжай, Илья.
– Можно я позвоню с вашего телефона, скажу ей? Просто она обещала корм для щенка привезти. Мы же щенка на воспитание забрали. Она обещала, что привезёт. Я только скажу, что можно в любой день, что я её встречу.
– А вам разрешено это?
– Я ничего лишнего не буду говорить. А так нам разрешают звонить. Я же по делу.
– Ну, позвони. – Людмила Александровна протянула телефон.
– Вы наберите номер, пожалуйста. Я продиктую.
Картошин продиктовал номер. Стёпа с любопытством смотрел на Илюху, порывался что-то сказать, но сдерживался.
– Алло. – Люда сняла трубку.
– Люда, привет, это Илья. – Картошин покраснел до корней волос, отвернулся ото всех и затараторил. – Из воспитательной колонии. Мы ещё за дровяником встречались, потом мы щенка забрали, потом папа твой приезжал…
– Я узнала, – засмеялась девчонка. – Столько фактов вывалил сразу!
– Вот. Мне дали позвонить на одну минуту. Я что хотел сказать. Ты приезжай к нам, когда хочешь. То есть когда можешь. Я всегда там. Дорогу я показывал. Вы как приедете, ты сразу в центр иди, там у любого спросишь, и меня позовут.
Илюха сделал паузу, перевёл дыхание.
– Когда ты сможешь?
Повисло молчание. Люда задумалась. Капелька пота со лба упала Картошину на колено, он растёр её ладонью.
– Я точно не знаю, – отозвалась наконец девчонка. – Может быть, даже завтра. Или послезавтра. Мне папу надо спросить. Если он согласится, то завтра приедем. А в какое время можно?
– Лучше всего после двух часов. Тогда у нас есть свободное время.
– Хорошо. А как мне дать тебе знать?
– Никак. Я просто буду ждать.
– Хорошо. Тогда я постараюсь, чтобы завтра. Молодец, что позвонил! Значит, всё-таки нашёл записку. Я боялась, что ты не догадаешься. Мишка говорил, что не догадаешься, а я надеялась.
– Я догадался, – захотел улыбнуться Илюха и вдруг понял, что улыбается в течение всего разговора. – Тогда до завтра, мне много нельзя говорить.
– До завтра.
Люда первой положила трубку. Картошин развернулся к столу и протянул телефон Людмиле Александровне.
– Спасибо, – выдохнул он.
– Тили-тесто, – ехидно улыбаясь, начал дразниться Стёпа.
– Степан, – строго оборвала его завхоз. – Завидуй молча.
Стёпа поправил очки и насупился.
– Ладно, – благодушно махнул рукой счастливый Картошин. – Каждый думает в меру своей испорченности. Тем более он только что рассказывал, что исправился и перевоспитался.
– А это тут ни при чём! – заспорил Стёпа. – Ты тут любови крутишь, а мне молчать?
– Молчи. Тебя не касается. И никакие это не любови. Любови – это когда сидят и целуются где-нибудь в уголке.
– Вот как? – засмеялась Людмила Александровна.
– К примеру, – стушевался Илья. – Чтоб отстал.
– Ладно, братцы-кролики, я звоню вашему начальнику, пусть вас забирает.
– Вы же ещё работу не проверили!
– Зачем? Я видела, как вы работали. К тому же вечного ничего нет. С возрастом вы это поймёте. Покрасили и покрасили. Всё равно через год забор полиняет и покосится. А за труды ваши спасибо.
– Пожалуйста! – хором отозвались пацаны.
– Ещё успеем по кружке чая выпить. Будете?
– Конечно!
На следующий день Картошин возился на грядках за реабилитационным центром, когда его позвал Толик.
– Слышь, Картофель! Иди, там твоя приехала. Стоит с батей в беседке, ждёт женишка своего.
– Пошёл ты! – радостно крикнул Илья.
– Руки хоть помой! И костюм не забудь надеть. Галстук-то погладил?
– Пошёл ты! – повторил Картошин и отправился мыть руки и переодеваться. Не идти же к Люде в грязной футболке.
– Здравствуйте! – подбежав к беседке, поздоровался он.
– Привет, – кивнул отец. Люда протянула руку и крепко пожала Илюхину. Ему захотелось поцеловать маленькую ладошку, но он прогнал эту мысль.
– Вот, – Люда указала на здоровенный мешок, – это корм! Папа, мы сходим, Илья обещал показать, как он живёт.
– Десять минут у вас. Посмотри, как хулиганы живут. Ты, я надеюсь, не местный? – спросил он Картошина.
– Я с области. – пожал плечами Илья.
– Это хорошо. – Людин отец посмотрел на часы. – Осталось девять минут.
– Побежали! – Люда схватила Илюху за руку, и они побежали к центру. Картошин провёл девчонку по первому этажу. Они заглянули в кабинет к воспитателям и психологам, поздоровались с Николаем Ивановичем, подозрительно посмотревшим на Картошина.
Люда осмотрела чайную, поругала за грязную посуду в раковине, зато удивилась чистоте в спальном помещении. Взяла с тумбочки и долго рассматривала фотографию маленького Ильи с мамой и отцом.
– Вы с папой одно лицо! – заявила она.
– Зато вы не очень похожи, – признался Илюха.
– Это потому что я девочка и потому что папа толстый. А если на его детские фотографии посмотреть, то похожи, – всерьёз объяснила Люда. – Ого! У вас аквариум есть! Черепахи! И музыкальный центр с телевизором!
– Это помещение для воспитательной работы у нас. Мы тут с учителями занимаемся и в свободное время фильмы смотрим.
– Неплохо у вас.
– Получше, чем в зоне, – кивнул Илья. – Пойдём, я тебе Чёрного покажу. Он в будке за центром сидит. Мы его там поселили.
Илья провёл Люду через пожарный выход – чтобы её отец не заметил, как они покинули здание.
– Ничего себе, вымахал! – поразилась Люда, глядя на длинноногого пса, который тёрся об её ноги и скулил. – Неужели помнит меня?
– Конечно, он помнит свою спасительницу!
– Это ты его спаситель. Сразу видно, что ухаживают за собакой.
– Мы его вычёсываем! И вообще, следим, обучаем по-всякому. Воспитываем. Чёрный, сидеть!
Пес даже не глядел в сторону Илюхи. Люда скормила ему заранее заготовленную печеньку, и они медленно пошли обратно.
– Вот так мы и живём. Скучать некогда. Всё время чем-нибудь заняты. Всё время работаем. И срок идёт быстро. – Картошин шёл рядом, боясь взглянуть на Люду.
– А долго тебе ещё?
– Нет. До августа. В сентябре хочу уже в школу пойти. На воле я не учился совсем, оставался на второй год. Придётся навёрстывать.
– А сколько ты тут?
– В августе будет полтора года. А дали два. Год и месяц в колонии был, потом сюда выбрался. Считай, старожил.
– Остальные меньше тут находятся?
– Многие меньше. Некоторые больше. Но я уже тут прилично сижу… Нахожусь.
Они помолчали.
– Мне кажется, отец больше тебе не разрешит приехать, – вздохнул Илья.
Люда не ответила.
– Он очень строгий у тебя, – продолжил выпытывать Картошин.
– Наоборот, – возразила девчонка. – Знаешь, он какой хороший! Самый лучший! Просто он за меня переживает. Он же тебя не знает так, как я.
– Он и не хочет узнать.
– Это правда, – вздохнула Люда.
– Потому что я зэк! – махнул кулаком Илюха. – А с зэком нечего и дел иметь!
– Зачем ты так говоришь? – удивилась Люда. – Для меня ты просто… друг.
– А для него зэк! Зэчара! И нечего приличной девочке с такими как я! – У Илюхи ком подкатил к горлу. Он остановился на полпути к беседке, где ожидал Людин отец. – Знаешь что? – вдруг решил Картошин.
Люда вопросительно посмотрела на него.
– Нечего тебе тут делать. Прощай. Больше нам видеться не стоит. Ты благополучная, а я зэк. Вор и токсикоман. Папе привет.
Картошин круто развернулся, потому что больше не мог говорить, и почти бегом рванул к центру. Люда, недоумевая, смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом. На её плечо легла рука отца.
– Попрощались? – спросил он.
– Убежал, – разочарованно пожала плечами Люда. – Чего он, папа?
– Просто он понял, милая моя, – провёл рукой по волосам отец.
– Что?
– Всё. Всё, что должен был понять.
Они пошли к машине.
– Пап, Илья неплохой. Не такой, как ты думаешь.
– Может быть, он неплохой, – согласился отец. – Но ты-то у меня самая лучшая, понимаешь? Тебе не неплохой нужен, а самый лучший.
– Скажешь тоже, – засмеялась Люда, залезая на заднее сиденье.
Илюха в это время сидел, прижавшись спиной к собачьей будке. Чёрный лежал рядом, положив голову на колени хозяина. Картошин размазывал слёзы по неумытому лицу и не отрываясь глядел на колючую проволоку синего забора колонии.
Илюха, маясь от жары, отдыхал в тени на травке за реабилитационным центром и покуривал сигарету. Щенок, заметно подросший за прошедшие три недели, лежал у его ног, выставив живот и вывалив наружу язык. Между затяжками Картошин теребил шерсть на пузе Чёрного.