– Он человека убил, – отозвался со своего места Стёпа.
– Не свисти, очкарик!
– Расскажи, – попросил Илюха.
– Нет.
– Они с Димасом по синей волне мужика отметелили до смерти, – не унимался Стёпа. – Их месяц искали, а потом Толик проболтался кому-то, и их вычислили.
– Я сейчас встану и в окно тебя выкину! – сел на кровати Рыжий.
– Молчу-молчу, – поспешил успокоиться Стёпа.
– Ты расскажи, как ты травмат в оружейном магазине свистнуть хотел! Уже имея условку за воровство! Расскажи, как тебе хозяин оружейки всю задницу отпинал, а потом ещё и посадил! – Толик зло выругался.
– А ты расскажи, как ты гнёзда в детстве разорял, садист!
– То вороньи были, это не считается!
– Тогда расскажи, как ты кота моего убил – за задние лапы да об угол!
– Потому что нечего зоопарк разводить! Не положено!
– Потому что ты маньяк!
Ребята замолчали. Стёпа возмущённо сопел, Толик вертелся с боку на бок.
– Толя, а вы с мужиками с колонии-поселения общаетесь? – сменил тему Илья.
– Общаемся. Бывает, вместе какую-нибудь работу делаем. Они обитают в вагончике за ребиком. А тебе зачем?
– Так просто. Они ведь и в зону ходят, и за зоной работают?
– Не все. Например, Серёга-электрик – тот да. Помощник его – тоже. А остальные тут сидят.
– А чем они занимаются?
– Да всяким. Как мы, только территорию не убирают. Кто на овощном складе, кто на вещевом складе. Осенью крышу ремонтировали у штаба, забор чинили.
– В штабе пластиковые окна вставляли, – подсказал Стёпа.
Дверь распахнулась, на пороге показался младший инспектор отдела режима.
– Вы долго шептаться ещё будете? – громко спросил он. – Спите, а то я завтра настучу на вас замполиту, получите по щам!
– Спим, пацаны! – скомандовал Рыжий. – Извини, дядя Саня. Всё. Уже спим.
Инспектор закрыл дверь. Наступила тишина. Слышно было только тиканье часов, висевших над кроватью Картошина.
Илюха поплотнее закутался и попытался ни о чём не думать, но сон всё равно не шёл.
– Не ссы, – тихо-тихо прошептал Стёпа. – Иваныч никогда не бьёт. Здесь вообще не принято драться.
– Нигде не принято.
– Ну в зоне-то за косяк можно от своих схлопотать, но у нас таких порядков нет.
– Ты ему наговоришь, болван, он расслабится, – ругнулся Толик.
– А не надо запугивать. Ему и так непривычно.
– Пацаны, – позвал Илья. – Займите пять тысяч до зарплаты.
– Ни хрена себе! – От удивления Рыжий даже присвистнул. – Ещё чего захотел!
– Да мне до зарплаты только! Отцу переведу, чтобы вещей мне купил. Я же отдам. Куда я от вас денусь?
– Такой ты простой! Деньги на карту падают в бухгалтерии. Их же на руки не выдают. Даже если б я захотел, как мне тебе их перевести? А как ты бате их переведёшь?
– Точно. – Илюха раздосадованно заворочался. – А как мне отцу позвонить?
– Спи уже! – не выдержал Стёпа. – Всё завтра расскажем. Опять поднимут в шесть утра, а времени почти час. Спать осталось…
Илья прикусил язык и больше не заговаривал. Вскоре его товарищи захрапели, а он так и пролежал до шести утра, глядя в потолок.
На следующий день Картошин выпросил у прибывшего на службу воспитателя Конюхова телефон позвонить отцу. Забежав за реабилитационный центр, он закурил и набрал номер.
– Пап, привет! – услышав «алло», радостно поздоровался Илюха. – Всё! Я в ребике!
– Поздравляю, – отозвался отец. – Как приняли? Как устроился?
– Устроился хорошо. Приняли отлично. Как у тебя дела?
– Работаю. На линии.
– Понятно. – Илюха помолчал, собираясь с духом. – Пап, у тебя есть пять тысяч? Я с зарплаты тебе верну, слово даю!
– Зачем?
– Ну мне одеться. Тут же все ходят в гражданском, а я в зэковском всём. Плюс кружку купить, еды там. Всё такое…
– На сигареты, – продолжил отец.
– Что ты! Я не курю, ты же знаешь! – с жаром возразил Илюха.
– Да всё я знаю, – отмахнулся он. – Тебе привезти деньги-то?
– Ты переведи на номер телефона, и мотаться не надо. Тут так-то хоть каждый день можно приезжать, но ты же занятой.
Отец вздохнул, задумался.
– Ну диктуй номер, балбес, – согласился он. – Но за каждый рубль мне отчитаешься потом! И чтоб с зарплаты вернул, раз слово дал.
Илюха продиктовал номер.
– Когда положишь?
– Если получится, то сегодня. Или завтра. Чей это номер?
– Да тут одного, – замялся Илюха.
– Из тебя хоть не вымогают? – с тревогой в голосе спросил отец.
– Нет, конечно! – соврал Илюха. – Тут у нас всё законно.
– Ладно, созвонимся ещё. Это чей номер?
– Воспитателя нашего. У тебя не записан разве? Ты запиши на всякий случай.
– Запишу, – пообещал отец. – Всё, пока.
Илюха нажал «отбой» и развернулся. Позади стоял воспитатель. Картошин протянул ему телефон и зажигалку.
– Спасибо.
– Оставь себе. – Конюхов вернул зажигалку. – Как папа?
– Всё хорошо.
– Зачем тебе пять тысяч?
– Шмотки купить. И вообще…
– А вы разве на выезд едете?
– Собираемся. Скоро.
– Не слышал.
– Ну поедем же когда-нибудь. Вот, заранее суечусь.
– А на чей номер деньги?
– Номер? – старался выиграть время Илюха. – Ну…
На счастье Картошина, из-за угла вывернул замполит.
– Чего тут собрались? Картошин, бегом работать! Конюхов, тоже бегом работать! Хотя нет. Конюхов, останься, я тебе задач нарежу. Всё! Картошин, потеряйся!
Илюха выдохнул и постарался быстрее скрыться с глаз сотрудников.
На следующий день на обеде, когда все собрались за столом в столовой, Толя сказал, что в ларёк приходили Толстый и Димас, которые велели передать Илюхе, что он молодец и они в него верят.
– Сказали, что ты оправдал доверие, – пожал плечами Рыжий. – Какое доверие ты оправдал?
– Ну, – Картошин пожал плечами, – в ребик вышел.
– И что? Типа им от этого легче стало?
– Я откуда знаю? – огрызнулся Илюха. – Спросил бы своего подельника, чего им от меня надо.
– Хорош, – прервал обоих Стёпа. – Чего вы? Это они специально. Мне поначалу тоже приветы передавали. Спрашивали, мою туалеты или нет.
– Завидуют, – отозвался Картошин. – Сами-то в зоне.
– Им в зоне лучше нашего живётся, – не согласился Толик. – Они же блатные.
– А вы с Димасом друзья? – спросил Илья.
– Не понял? – Рыжий нахмурился. – В каком смысле?
– Ну он блатной, а ты в ребике.
– И что?
– Ничего, просто они меня подтягивали после учебно-воспитательного совета, стращали, что я теперь не порядочный, раз за сотрудниками прибираюсь.
– Дурак, что ли? – Стёпа даже ложку бросил.
– Ой, дура-а-ак! – протянул Толя.
Илюха переводил взгляд с одного бесконвойника на другого.
– Ты кого слушаешь? – накинулся на него Стёпа.
– Погоди, – прервал его Толик. – Что они тебе ещё говорили?
– Ничего.
– Не ври!
– Отвечаю, ничего! Просто попугали немного.
– Смотри, Картоха! Если что задумал, лучше признайся. Если нас из-за тебя в зону вернут…
– Сам придумай, что будет, – закончил Стёпа, поправив очки.
Илюха промолчал. Ему стало страшно. Как поступить, он не знал. Признаться не решался.
Им-то что, думал он, один близкий Димаса, второй весь из себя умный – Очкарик. А мне что делать? Они скажут, не смей телефон заносить, а мне потом руки-ноги сломают в городе. Или ещё чего похуже. Ведь не я же телефон понесу. В конце концов, кто на меня подумает? Тем более что пять тысяч я уже перевёл…
Илюха решил осуществить задуманное.
Потянулись трудовые будни. Весна вступала в свои права. Парни раскидывали снег по периметру плаца перед штабом, чтобы быстрее таял, подметали вытаявший асфальт, грелись на солнышке. Пару раз воспитатели вывозили их в близлежащий посёлок на субботники. Один раз они ездили наводить порядок на территории церкви. Отец Даниил Немиров потом напоил их чаем, подарил пакет сладостей и пообещал как-нибудь приехать, рассказать о жизни зэков на строгом режиме, где он проводил церковные службы.
– Есть такое понятие – тайна исповеди, – говорил отец Даниил. – Но я не буду называть имен, мы поговорим о поломанных судьбах тех людей, которые долгие годы провели в этом мрачном месте, в зоне строгого режима.
Священник рассказал юнцам о быте и условиях «настоящей» зоны. Парни слушали, раскрыв рты, и полночи потом обсуждали услышанное.
Я точно больше не сяду, твёрдо решил для себя Картошин. Однако отказаться от своего намерения уже не мог.
В середине мая положительно характеризующихся воспитанников вывели на восьмичасовой выезд за пределы колонии в сопровождении сотрудников. В качестве поощрения им разрешили посетить парк аттракционов. В составе группы ехал Илюха Толстый.
– Сегодня вечером, – шепнул он Картошину, когда все вышли покурить перед шлагбаумом. – Пикнешь – убью!
Картошин извёлся в ожидании. Он места себе не находил, порывался сходить и рассказать всё начальнику, но в последний момент струсил. Спрятавшись от чужих глаз в туалете, он, свернувшись калачиком возле стиральной машины, плакал.
Вечером группа вернулась с выезда.
– На, Картоха. – Толстый кинул Илье спортивный костюм, в котором ездил в город. – Постираешь и высушишь лично!
– Карманы проверь, вдруг что позабыл, – небрежно бросил смотряга, но Картошин понял, что в кармане спрятан запрет. Он взял вещи и сунул в стиральную машину.
– Без меня не стирать! – предупредил он Толика и Степана.
– Сегодня мы не будем, – отозвался Рыжий.
Вечером перед отбоем, закрывшись в туалете, Картошин обыскал спортивный костюм и обнаружил в подкладке штанов сенсорный телефон, а в кармане олимпийки – зарядное устройство и три тысячи рублей. Ещё была записка:
«Найдёшь Серёгу с колонии-поселения, передашь ему телефон, зарядку и деньги. Он знает, что делать. Сроку тебе неделя. Если всё сделаешь, претензий к тебе нет. Если не сделаешь – через неделю и один день люди с города приедут решать с тобой. Записку в унитаз смой, да проверь, чтобы утонула».